Всеобщая история чувств - читать онлайн книгу. Автор: Диана Акерман cтр.№ 6

Некоторые запахи бывают восхитительными в слабой концентрации и отвратительными при избытке. Фекальный смрад чистого цибетина может вызывать рвоту, но его микроскопическая доза придает духам свойства афродизиака. Совсем небольшие порции некоторых запахов – например, камфары, эфира, гвоздичного масла – перегружают нос и делают дальнейшее обоняние практически невозможным. Некоторые вещества, как обонятельный эквивалент проводниковой боли, пахнут как нечто абсолютно иное (горький миндаль – цианидом, тухлые яйца – серой). У одних людей есть обонятельные «слепые пятна» (особенно это касается мускусных запахов), зато другие способны улавливать слабые и мимолетные запахи. Рассуждая о том, что является нормой для человека, мы склоняемся к сужению рамок. Одно из удивительных свойств, присущих запаху, заключается в широчайшем разбросе реакций на него, обнаруживаемых на кривой, которую принято называть фигурой нормального распределения.

Потоки света

Большая часть жизни проходит как бы фоном, но на долю искусства выпадает проливать свет на то, что находится в тени, и обновлять тем самым жизнь. Многие писатели питали пристрастие к запахам: чай и печенье мадлен с ароматом лайма у Пруста; у Колетт – цветы, возвращающие ее в детство – в сад и к матери, Сидо; парад городских запахов у Вирджинии Вулф; воспоминания Джойса о детской моче и клеенке, святости и грехе; промокшая под дождем акация у Киплинга, напоминавшая ему о доме, и тяжелый казарменный дух военной жизни («одно дуновение… это вся Аравия»); зловоние Петербурга у Достоевского; записные книжки Кольриджа, в которых он пишет, что «навозная куча издалека пахла мускусом, а дохлая собака – увядающими цветами»; восторженное повествование Флобера о запахе шлепанцев и митенок его любовницы, которые он хранил в ящике письменного стола; прогулки Генри Торо по залитым лунным светом полям, наполненным сухим ароматом кукурузных метелок, запахом заплесневелой, истекающей соком переспелой черники и ягод мирта, пахнущих «как маленькая кондитерская лавка»; обонятельные экскурсы Бодлера, чью «душу возносят ароматы духов, как души других – звуки музыки»; приводимые Мильтоном описания запахов, которые Бог с удовольствием воспринимает Своими божественными ноздрями, – и противопоставленные им излюбленные Сатаной «дух убийства, запах неисчетных жертв» ^[5]; фетишистские и глубоко интимные повествования Роберта Геррика о благоуханных груди, губах, руках, бедрах, ногах его возлюбленной, с которыми не сравнятся все благовония Востока; утверждение Уолта Уитмена, что «запах моих подмышек ароматнее всякой молитвы» ^[6]; пробужденные запахами воспоминания об отрочестве в «Патрицианской тоге» Франсуа Мориака; первое упоминание в литературе о свежести дыхания, которое мы встречаем в «Рассказе мельника» Чосера; использование образов ароматных цветов в тончайших сравнениях Шекспира («Фиалке ранней бросил я упрек: / Лукавая крадет свой запах сладкий / Из уст твоих…») ^[7]; бельевой шкаф у Чеслава Милоша, «наполненный сумятицей безмолвных воспоминаний». Жорис Карл Гюисманс был одержим обонятельными галлюцинациями, которые включали запахи спиртного и женского пота. Его гедонистический роман «Наоборот», считающийся примером декаданса, был буквально пронизан ими. Одна из героинь Гюисманса «от некоторых ароматов и запахов падала в обморок. Дама была нервной, истеричной, обожала умащать свой бюст благовониями, но настоящее, высшее наслаждение испытывала лишь тогда, когда в разгар ласк умудрялась почесать гребнем голову или вдохнуть запах сажи, известки, которую смочил дождь, а также дорожной пыли, прибитой летним ливнем» ^[8].

Среди всех поэтических произведений, пожалуй, наибольшее внимание запахам уделено в Песни песней царя Соломона. Там не говорится впрямую о теле и даже о естественных запахах, и тем не менее описание любовного томления вращается вокруг благовоний и парфюмерии. В пустынных краях, где происходили события, вода поистине была драгоценностью, поэтому люди часто и обильно пользовались разнообразными ароматическими средствами. Пара влюбленных, с нетерпением ожидавшая дня свадьбы, ласково и страстно обменивалась полными искренней любви словами. Во время трапезы девушка называет юношу «мирровым пучком», «кистью кипера» «в виноградниках Енгедских» ^[9], он строен и мускулист, «похож на серну или молодого оленя» ^[10]. Для него же ее неоспоримая девственность – это тайна, «запертый сад <…> заключенный колодезь, запечатанный источник» ^[11]. «Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана!» ^[12] Он же говорит ей, что в брачную ночь войдет в этот сад, и перечисляет плоды и специи, которые найдет там: «…сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана» ^[13]. Она облачит его в ткани любви и со щедростью океана переполнит его чувствами. Она, столь же взбудораженная этими любовными песнопениями и охваченная любовным томлением, в ответ обещает распахнуть перед ним ворота сада: «Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, – и польются ароматы его! – Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его» ^[14].

В романе Патрика Зюскинда «Парфюмер», действие которого происходит в Париже XVIII века, герой от рождения лишен собственного естественного запаха, зато обладает невероятно острым обонянием, которое развил до сверхъестественного уровня: «Вскоре он различал по запаху уже не просто дрова, но их сорта: клен, дуб, сосна, вяз, груша, дрова старые, свежие, трухлявые, гнилые, замшелые, он различал на нюх даже отдельные чурки, щепки, опилки – он различал их так ясно, как другие люди не смогли бы различить на глаз». Выпивая ежедневный стакан молока, он по запаху определял настроение коровы, у которой его взяли, на улице легко узнавал, откуда идет каждый дымок. Отсутствие у него собственного запаха пугало окружающих, они третировали его, что окончательно испортило характер героя. Постепенно он научился создавать для себя персональные запахи; посторонние об этом совершенно не догадывались, ему же это придавало сходство с обычными людьми. В частности, «он сделал для себя запах незаметности, мышино-серое будничное платье, в котором кисловато-сырный человеческий аромат хотя и присутствовал, но пробивался лишь слегка» ^[15]. Со временем пристрастие к парфюмерии сделало его убийцей: он стал извлекать из тел определенных людей их ароматы – как из цветов.