Поджигатели. Ночь длинных ножей - читать онлайн книгу. Автор: Николай Шпанов cтр.№ 67

На этот раз Бредов, старый и опытный контрразведчик, и совершил именно эту обычную ошибку, означающую в его профессии начало конца: не дал себе труда тщательно проанализировать все детали дела, каждый свой шаг и каждое побуждение своего контрагента. Поэтому он и позволил себе вообразить, будто этот контрагент, кардинал Пачелли, пряча его, Бредова, архив, оказывает простую дружескую услугу союзнику. Он даже не спросил себя, может ли кардинал знать содержание документов, которые согласился спрятать в папском банке?

Бредов изложил свое дело кардиналу, исходя из того, что тому ничего неизвестно.

Пачелли тотчас согласился ему помочь. Он соединился по телефону с дирекцией «Института религиозного дела» в Лугано и узнал, что портфель с документами сегодня депонирован в сейф этого банка особой, прибывшей из-за границы.

– Не знаете ли, – спросил кардинал по телефону, – эта особа уже покинула Лугано?

– Нет, ваша эминенция, – был ответ, – она еще не завершила необходимых формальностей.

– Эта особа оставила вам свой адрес в Лугано?

– Конечно.

– Вы можете ее тотчас отыскать?

– Конечно.

– Сделайте это и соедините меня с нею по телефону как можно скорее.

Меньше чем через час фрау Бредов услышала в трубке голос своего мужа. Она узнала, что ей следует немедля снять копии с документов, переданных в банк, и привезти эти копии в Германию.

Словно не веря тому, что слышит, она еще и еще раз просила полковника повторить распоряжение. Напоследок спросила:

– Это, правда, ты?..

Словно перестала верить своим ушам.

То, что каждое слово этого телефонного разговора записано на ленту и сегодня же будет известно гестапо, не беспокоило Бредова. Бумаги были вне сферы деятельности Гиммлера и Александера, а то, что Гитлер будет знать об их существовании и даже о том, что они в руках Бредова, не могло помешать плану Бредова. Скорее даже могло ему помочь.

Через два дня госпожа Бредова вышла из самолета на аэродроме Темпельхоф и тотчас отправилась домой, крепко сжимая в руке ридикюль из плотной кожи. Только войдя в кабинет мужа, она решилась разжать затекшие пальцы и выпустить ридикюль. Полковник тотчас же, не раскрывая ридикюля, запер его в письменный стол и сообщил Шлейхеру по телефону о возвращении жены.

План действий был у него готов: копии документов Гитлера должны быть доставлены фюреру сегодня же ночью. Для этого Шлейхеру следует попросить аудиенции. Он надеялся, что фюрер не откажет, если полковник выставит достаточно вескую причину необходимости свидания; может быть, даже придется осторожно намекнуть на суть дела.

Было двадцать восьмое июня, и секретариат Гитлера ответил, что фюрер не может соединиться с полковником, так как отбыл из Берлина. Проверив ответ, Бредов через полчаса узнал, что Гитлер действительно улетел на Рейн. Предполагалось, что он вернется к тридцатому, тогда Шлейхер, вероятно, и сможет его увидеть.

Бредов растерянно смотрел на вынутый из стола ридикюль. Было похоже на то, что следовало, не теряя ни минуты, лететь за Гитлером: слухи о том, что предстояло тридцатого июня, уже проникли в разведку. Да, самое правильное – отвезти копии на Рейн.

Бредов достал из кармана ключик и отпер ридикюль. Лежавшая в нем плотная папка была перевязана крест-накрест бечевкой. Бредов распустил узлы и раскрыл папку. Перед ним лежала пачка старых берлинских газет. Таких старых, что углы их даже пожелтели. Бредов в бессилии опустился в кресло и закрыл лицо руками…

Операцию по добыванию «досье Гитлера» нельзя было назвать просто тонкой. Она требовала не только искусства, но и высокой деликатности. Геринг долго колебался в выборе ее исполнителя. Тут было много обстоятельств, мешавших передать поручение агентуре гестапо. Первым из них было то, что сам Гиммлер охотился за этой вожделенной папкой. Удайся похищение кому-либо из его людей – папка минует руки Геринга. А он готов был отдать многое за то, чтобы обладать этим средством нажима на своего «дорогого фюрера». С другой же стороны, человек, которому Геринг поручил бы похищение документов у выехавшей в Швейцарию госпожи фон Бредов, никоим образом не мог не принадлежать к аппарату гестапо. Появление такой фигуры на горизонте было бы обнаружено наблюдением Гиммлера, и эта фигура была бы без промедления убрана с горизонта, будь то в Германии или за границей.

Задача начала было казаться Герингу невыполнимой, когда на память ему пришло имя Кроне…

Милый, умный Кроне!..

Геринг радостно хлопнул себя по лбу: кто же, как не Кроне, преданный ему душой и телом, должен выполнить это поручение?! У Геринга ни на минуту не рождалось сомнения в том, что Кроне готов предать интересы Гиммлера в его, Геринга, пользу.

Кроне вылетел в Швейцарию и вернулся оттуда следом за женой Бредова.

В день, когда Бредов убедился в том, что перед ним лежит искусно сделанный дубликат ридикюля его жены, жирная рука Геринга плотоядно поглаживала сафьян настоящего ридикюля. Он с торжеством вложил ключик в замок и осторожно, словно это был хрупкий древний папирус, вынул сложенную вдвое и обвязанную крепким шнуром папку – такую знакомую желтую папку «личного дела». Да, да, именно так: «Личное дело ефрейтора Адольфа Гитлера (Шикльгрубера)».

Толстые пальцы министра долго и неловко распутывали узел шнура. Так и не справившись с этим делом, Геринг разрезал его и нетерпеливо развернул папку. Перед ним лежали пожелтевшие от времени газетные листы, тщательно вшитые в папку.

Геринг откинулся в кресле. Кровь бросилась в голову. Багровая завеса закрыла от него мир, и удары крови в висках застучали тяжкими молотами. Он судорожно, с хрипом, вцепился в край стола. Ему казалось, что это – конец…

Но вот кровь начала отливать от головы. Геринг снова обрел возможность видеть и соображать. Первое, что вошло в поле его зрения, – ридикюль из сафьяна и желтая папка. Одним движением руки Геринг сбросил все это на пол. Неуверенно поднялся и с остервенением отшвырнул папку ногой еще дальше. Рыча, как раненое животное, побрел к двери, с трудом передвигая невыносимо тяжелевшие ноги. Это было длинное путешествие: идти приходилось вокруг всей огромной комнаты, чтобы иметь возможность держаться за стену.

На полпути в сознание проникло резкое жужжание. Еще и еще. Геринг несколько раз удивленно моргнул и оглянулся на столик с телефонами. Да, это был его личный, самый секретный телефон. Геринг с трудом вернулся к столу и взял трубку. Сразу узнал голос Кроне:

– Экселенц, это ужасно: нас провели!

– Сопляк! – прохрипел Геринг и, выпустив трубку, всем телом упал прямо на загромождавшие стол телефонные аппараты.

На том конце провода Кроне осторожно опустил трубку на рычаг. Его тонкие губы едва заметно раздвинулись в усмешке. Ему нравился результат операции: документы были слишком интересны, чтобы передавать их Герингу. Толстяк очень обманывается, воображая, будто Кроне предает интересы своего непосредственного начальника Гиммлера во имя необыкновенной любви к туше имперского министра, ради жалких «милостей», которые может излить на него «наци № 2»! У Кроне есть свои хозяева. Им он служит, и их милости его интересуют. Милости в долларах, регулярно поступающих на текущий счет в «Нэйцшл сити бэнк», а не подачки от случая к случаю в жалких гитлеровских марках. Не может же он сказать Герингу, что его интересуют доллары Ванденгейма!