Путь лапши. От Китая до Италии - читать онлайн книгу. Автор: Джен Лин-Лью cтр.№ 82

Мы предложили Гаруну сесть, а официант, даже не получив заказ, принес ему стакан горячего молока. Гарун, как и большинство жителей города, был курдом. Он сказал нам, что курды не особо отличаются от турок.

– Мы выглядим одинаково, мы едим одно и то же, – сказал он.

По его словам, главным различием был язык. Некоторые курды все еще недовольны правительством и хотят иметь свою страну, как допускал Гарун. Но ситуация улучшается.

– Правительство теперь в большей степени относится к нам как к равным. У нас есть курдское радио и телевидение. И оно дает много денег в виде социальных пособий бедным.

Гарун предложил отвезти нас в расположенную неподалеку деревню на обед. Он казался достаточно дружелюбным, и у нас не было запланировано никакого маршрута после завтрака, поэтому мы согласились.

Когда мы шли пешком по городу к его машине, мы видели вокруг то, что напомнило мне о Востоке: пекари пекли круглый хлеб, который был похож на нан, а мясники, казалось, торговали исключительно бараниной, а не разнообразным мясом, как в Стамбуле.

– Я ем баранину десять раз, потом один раз говядину, – сказал Гарун. – Коровы невкусные. Если я не поел баранину, я несчастлив.

Мы забрались в его видавший виды микроавтобус и поехали вокруг красивого озера Ван. На единственном каменистом острове маячила христианская церковь, которую армяне построили тысячу лет назад, она напомнила мне полную волнений историю взаимоотношений этой этнической группы и турок. К концу Османской эпохи военные заставили более миллиона армян покинуть восточную часть Турции, многие умерли. Армяне назвали это геноцидом, и турецкому правительству еще предстоит разбираться с этим вопросом.

Мы проехали дорожный знак со стрелкой, указывающей на Иран. Повернув на узкую грязную дорогу, мы ехали еще несколько миль мимо домов, построенных из цементных блоков, пока не добрались до маленькой деревеньки, которая стояла на пересеченной местности. Перемежающиеся равнинами горы были покрыты снегом. Было начало апреля, но здесь все еще стояла зима.

Гарун сказал нам, что деревенька называется Каяла, и ее вид напомнил мне то, что говорили про Ван мои стамбульские друзья: «В Ване нет ничего интересного!» Мы пошли по грунтовой тропинке к ветхому жилью, в котором женщина кипятила кастрюлю молока на печи в пустой комнате и одновременно следила за двумя детьми. Стены и пол в комнате были земляными.

Гарун пошел по деревне в поисках друзей. Один отправился в Стамбул, как сказали ему деревенские жители, а другой – в Ван на весь день. Пока мы тащились по грязной тропинке, нам встретился человек, которого Гарун узнал, – деревенский имам, долговязый мужчина по имени Незметтин. Он совсем не походил на имамов, которых я видела в других местах. Вместо длинного свободного одеяния и длинной бороды на нем были штаны от спортивного костюма, поношенный свитер и вязаная шапочка. Он сказал, что также держит пчел. Он написал адрес своего сайта и спросил, не могла бы я продвигать его продукцию.

– Может, вы захотите продавать мой мед в Китае? – спросил он.

Я попросила попробовать. Он сказал, что, к сожалению, у него закончились запасы и больше меда до лета не будет. Он показал на сарай рядом со своим домом, мы услышали, как там жужжали пчелы. Через двадцать дней, когда сойдет снег, он откроет сарай, пчелы полетят к распустившимся полевым цветам и вернутся, чтобы делать густую клейкую жидкость, которую заберет Незметтин и будет продавать миру.

– Мед полезен, в особенности для нас, мужчин, – сказал Гарун Крэйгу и легко ткнул его в бок. Имам перечислил пользу: мед предотвращает артрит, помогает держать вес в норме и усиливает половую потенцию. Как он сказал, сам он ест по ложке каждое утро и каждый вечер.

Незметтин говорил о деревне извиняющимся тоном. Он сказал, что лучше всего приезжать в начале лета. Тогда не только много меда, но и овцы дают молоко, от которого идет прекрасный аромат – после выпаса на весенней траве. В июне деревенские жители в каждом хозяйстве делают по 150–200 килограммов сыра и хранят у себя во дворах, а потом достают по куску, чтобы медленно им наслаждаться на протяжении всего года.

– Сыр подобен вину, он со временем становится лучше, – сказал Гарун.

Но поскольку мы приехали в самом конце годичного цикла, практически ничего не осталось для наслаждения.

Как раз когда мы пришли в выводу, что приехали в самое худшее время из возможных, Незметтин спросил, не хотим ли мы остаться на обед. Но не обременим ли мы людей, учитывая, что еды осталось мало?

– Нет, нет, все в порядке, – сказал имам, жестом приглашая нас к себе в дом.

Мы сняли обувь у входной двери и вошли в скромное, но довольно уютное помещение – это была гостиная, в которой стоял телевизор со спутниковой антенной, а также обогревательный прибор современного вида и небольшой диван. Незметтин пригласил нас сесть вокруг круглого низкого стола, за которым жители Центральной Азии и турки обычно едят, хотя эта традиция по большей части исчезла в Стамбуле.

В кухне жена и сестра имама, которых нисколько не смутил приход неожиданных гостей, принялись за приготовление обеда. Они пригласили меня посмотреть, как они готовят свой вариант менемена, турецкого омлета, который мы ели с утра. Они готовили его с томатной пастой, репчатым луком и дикими зелеными травами, которые росли под ореховым деревом во дворе. Они использовали подсолнечное масло, что отличалось от береговой части Турции, где основным является оливковое масло. Женщины оставались в кухне во время нашего посещения и выходили в гостиную только для того, чтобы подать еду. Они принесли несколько блюд: салат из помидоров и огурцов, жаркое из курицы в томатном соусе с картофелем фри и густой йогурт без добавок. Вездесущие лепешки появились на столе как старые грампластинки. Как и хлеб, который мы видели в Центральной Азии и Синьцзяне, этот пекли в подземных печах тандыр, как рассказал нам Гарун, а потом описал хлеб, который напомнил мне о Востоке. Он добавил, что лаваш складывали про запас, как и сыр. Тонкий хлеб, который я впервые увидела в Иране, макали в воду или чай, перед тем как есть.

– Это очень хорошо во время войны, – с серьезным видом сказал Гарун.

Также стол украшал и ценный мед имама. Он держал запас для семьи, и я могла понять почему. Мед все еще оставался в сотах, и в темной вязкой жидкости все еще можно было рассмотреть кусочки пыльцы. Соты хрустели, как хорошее печенье, а мед оказался более пикантным и сладким, чем какой-либо, который я когда-либо пробовала. У меня во рту долго оставалось послевкусие, и я начала думать о том, как я могла бы его продавать, как просил Незметтин.

Я спросила, чем объясняется такой ярко выраженный вкус меда. Имам ответил, что он не добавляет никаких примесей. «Некоторые пчеловоды дают своим пчелам сахар, чтобы сделать мед слаще». И, как сказал имам, цветы тоже помогают. Очень жаль, что мы не увидим разнообразные цветы, которые вскоре должны зацвести, – а чем больше разнообразие, тем лучше мед. Оказалось, что секрет хорошего меда также объясняет и многие особые блюда, которые выделялись среди других по всему Шелковому пути: чем сильнее перекрестное опыление, тем лучше.