Муляка. Две повести - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Верясова cтр.№ 3

Я спросила:

— Сильно вас залило?

Дядя Коля ответил:

— А вон видишь отметину на стене? Метр восемьдесят. Первый этаж затопило. Холодильник по двору плавал.

На стенах дома и прилегающих построек видна грязная полоса выше моего роста. Вода уходила, и следом, пачкая стену, медленно опускался толстый слой ила — муляки. Я пытаюсь представить плавающий в ней холодильник — и не могу.

К нашему приезду гараж и летнюю кухню кое-как почистили, а подвал — просторный, удобный — всё ещё являл собой руины «Титаника».

— В этой комнате у нас была морская каюта, — сказал Матвей. — Тут висели канаты, стояли вина и книги. Даже телефон протянули, чтоб наверх не бегать, если кто позвонит. Очень уютно было.

В слабом освещении подвального окошка из-под слоя зеленовато-глянцевого ила пробиваются очертания вещей — бутылок, банок, досок, железяк. Кое-где муляка легла трёхсантиметровым слоем, в других местах она на десять сантиметров накрыла вещи. Их приходится раскапывать руками и долго очищать, иначе не поймёшь, что там — в грязи? Всё перемешано, перебито и перебросано из одной комнаты в другую. Сейчас, двадцать дней спустя, муляка подсохла и стала неподвижной, но стоит поставить в неё ногу, как она оживает и чвакает.

Сильная вонь от гниющего зерна разносится по всем трём комнатам подвала. Ноги утопают и разъезжаются, через несколько минут на сапогах висит килограмма по три грязи, ходить в них становится сложно. Пытаюсь соскоблить её лопатой, но она налипает уже на лопату. Пытаюсь лопату почистить сапогом — и муляка снова на сапоге. Выкопанные остатки велосипеда, полки, трубы, доски, какие-то железяки мы выносим на улицу на руках, бережно прижимая к груди, чтоб не соскользнули — тогда придётся нагибаться и поднимать их, мелочёвку и грязь таскаем в вёдрах. Коридор в пятнадцать шагов, четыре ступеньки наверх, двадцать шагов до мусорки, вывалил — и назад.

Через час мы похожи на глиняных человечков. За это время мы привыкли к запаху и ловко балансируем в грязи. Со лба капает пот, щекочет нос и заливается в рот, но я помню переносицу Серёги — сплёвываю и не утираюсь. В какой-то момент понимаю, что у меня катастрофически расходится ширинка на гуманитарных джинсах, но вскоре забиваю и на это — хрен с ней, пускай проветривается.

— Девчонки! — кричит Серёга. — Тяжёлое не таскайте!

— Девчонки! — кричит Матвей. — Найдёте полные бутылки, не выбрасывайте, там вино!

В час мы идём обедать. Полевая кухня расположена неподалёку. Здесь кормят не только потопленцев, но и тех, кто работает на ликвидации последствий: МЧС, милицию, волонтёров. На первое мясной борщ, на второе плов — всё потрясающе вкусное. И без жадности — свежих овощей: помидоров, огурцов, перца, чеснока. По привычке я думаю, что чеснок есть не стоит — от него запах. Потом вспоминаю запах в подвале, и мне становится плевать на всё. С этого дня я ем, как мужик, не задумываясь о том, как выгляжу со стороны.

Впятером — вместе с Матвеем — мы работали до шести вечера и успели почистить ту самую морскую каюту размером примерно 3х5 метров.

— И что, вы совсем бесплатно работаете? — дознавался Матвей. — Приехали из Москвы, чтобы бесплатно поработать?

Я практически вижу, как этот факт ходит ходуном и не может улечься в его черноволосой голове. Больше всего этот парень похож на прижимистого украинца. Он учится в Новороссийском кадетском казачьем корпусе и к кошевому атаману Серёге мгновенно начинает испытывать положенное субординацией уважение. Возможно, ещё и потому он разрешает нам выбрать бутылочку вина из числа спасённых. Мы с Лоттой взяли мартини, Серёга прихватил коньяк.

— А ты бы не поехал нас спасать, если бы что-то произошло в Москве?

Матвей хитро глядит на меня, улыбается и честно отвечает:

— Вряд ли.

Дядя Коля выдаёт нам с Лоттой по полотенцу и отправляет в душ. Он знает, как меня зовут, но иногда, в порыве ласки зовёт меня девочкой:

— Ты, девочка, в следующий раз надевай штаны поцеломудреннее.

Выясняется, что прокол с ширинкой заметили все, но интеллигентно молчали.

Приехала бабушка Матвея, накормила нас арбузом и отвезла на своей машине в лагерь. Вещи и инструменты мы оставили на месте, поскольку работы было ещё на день, а то и два.

После прохладного подвала лагерь показался нам адской печкой. На регистрации по-прежнему не хватало людей, но сил не оставалось.

Ужин ещё не приготовили, и мы отправились в магазин. Купили хлеба, плавленого сыра и ледяной воды. Солнце жарило со страшной силой, тень от палатки не спасала. Мы решили поискать пристанища возле грузовиков МЧС.

— Куда идём? — наперерез двинулся мужчина в форме.

— В тень! — простонали мы, падая возле КАМАЗа.

Мужчина захохотал и, заметив запотевшую полторашку, попросил попить.

Невесть откуда набежавшие МЧСовцы — молодые здоровые парни — так упорно пытались нас накормить и развлечь, что пришлось спасаться бегством.

— Как же нагло пялятся! — негодовала Лотта. — Так бы и треснула по морде.

— Да будет вам! — засмеялась я. — Ловите кайф! Когда мы ещё в такой малинник угодим!

Когда стемнело, мы собрались для распития дневной добычи. Кирюху, ввиду его откровений про кашу и велик, решили не брать — чтоб совсем не свихнулся.

Суровый питерский казак Серёга глядел на меня влюблёнными глазами, звал замуж и обещал, что я очень понравлюсь его маме.

— Из тебя, — говорил он мне, — вышла бы хорошая казачка. Взгляд у тебя чистый и прямой. Я днём заметил, как ты радуешься каким-то очень простым вещам. Я буду звать тебя Даурией.

Я поперхнулась и захохотала. Серёга озадачился и ухаживания приостановил.

— Там, где мы сегодня работали — ещё не самое худшее. Их не сильно затопило. Сейчас многие в таком положении. Меньше метра вообще не считаются пострадавшими — им даже компенсацию отказываются платить. Да и вообще — хорошо, если сами выжили. Волна-то какая была, людей уносило. А про домашних животных и говорить не стоит. Вот так, будешь спать, а на тебя воду спустят…

Я представляю себе свой дом, свой личный подвал, погребённый под слоем муляки, и мне хочется плакать. Даже если это просто подвал — в нём мои вещи, которые я собирала, может быть, всю жизнь. А какая-то сволочь взяла и лишила меня моих воспоминаний и даже не извинилась. С этого дня в мой лексикон прочно вошла фраза «ёбаный стыд».

На следующий день Надя хотела отправить нас в другую бригаду.

— Но я вас отстоял. Как таких девчонок отпускать — вы десятерых парней стоите! — заявил Серёга.

Из этого я сделала вывод, что за ночь алкоголь из Серёги выветрился, а влюблённость — нет. Накануне он пытался меня поцеловать, и теперь глядеть мне на него было не слишком приятно. Но работали мы по-прежнему на славу — к вечеру расчистили две оставшихся комнаты. Муляка не давала нам передышки. Стоило расчистить коридор, как через полчаса он снова превращался в расхлябанную дорогу. Грязь на сапогах уже не вызывала раздражения. Привыкли.