Кольцо богини - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Борисова cтр.№ 66

— Пойдем, поженимся завтра же! Или, как сейчас говорят, «распишемся».

Она с сомнением покачала головой:

— Странно это, Сашенька… Не по-людски как-то. Мы же венчаны с тобой, а теперь я вроде как при живом муже за другого выхожу!

Он осторожно пригладил ее растрепавшиеся волосы, поцеловал тоненькую синюю жилку на виске.

— Ничего, милая, не печалься об этом! Время такое — смутное, Господь простит. Эту власть обмануть не грех… Мы же не в церковь пойдем, а в этот, как его… В Шкраб!

— В ЗАГС, — поправила Конкордия и засмеялась его ошибке. — Шкраб — это школьный работник! Сам учителем был, а не знаешь.

— Какая разница! — Александр отмахнулся. — Путаюсь я в этих новых словах. Мне кажется, что они все одинаковые — нелюдские.

Они еще пошептались немного, и Конни уснула, положив голову ему на плечо. Александр еще долго лежал, боясь пошевелиться и потревожить ее, смотрел на любимое лицо — и не мог насмотреться, словно утолял многолетнюю тоску, как усталый путник утоляет жажду у источника.

Только сейчас он увидел, что в темных густых волосах уже мелькают кое-где тонкие серебряные нити, что маленькая морщинка появилась между бровей, и даже сейчас из-за нее лицо выглядит скорбным, что щеки запали и уже не круглятся по-девичьи… И все равно она казалась ему прекрасной, как никогда раньше!

Летние ночи коротки. Когда Александр, наконец, сумел забыться сном ненадолго, за окнами уже брезжил рассвет и первые лучи солнца пробивались сквозь ситцевую занавеску.

Это что же получается? Выходит, бабушка дважды была замужем — за одним и тем же человеком! Вот почему пана назывался Александром Сидоровичем… И бабушкины слова про то, что дед его искал русскую Трою, — совсем не пустые фантазии.

Почему-то теперь, когда стало окончательно ясно, что Александр Сабуров — и есть его дед, Максим почувствовал странный, почти необъяснимый прилив гордости. Можно сколько угодно говорить о том, что сословные предрассудки — это чушь, пережитки прошлого, утеха снобов и людей, которым больше нечем гордиться, но знать наверняка, что принадлежишь к одному из древнейших и славных родов, — это как-то обязывает!

Зимой город Белевск стоит тихий, сонный, заметенный сугробами. Только над крышами вьется легкий сизый дымок… Окна покрывают морозные узоры, каких не придумать ни одному художнику, и только мальчишки, бывает, приложат нагретую в печке медную монету — и получается маленькое окошко, можно смотреть на улицу.

По узкой протоптанной тропочке Александр спешил домой. Уроки давно кончились, но сегодня он задержался в школе — рассказывал о походах Александра Македонского, да так увлекся, что даже не заметил, что за окнами уже темнеет.

От холода пощипывает нос, и ноги замерзли, даром, что в валенках… Приятно было думать, что еще совсем немного — и он откроет дверь, войдет в теплое, надышанное домашнее тепло, такое уютное и родное, радостно крикнет с порога: «А вот и я!» Конни еще нет дома, она сегодня дежурит в больнице, зато Анна Филимоновна, наверное, приготовила что-то вкусное.

А вот и домик в три окошка. Но в окнах почему-то нет света… Странно. С нехорошим, тревожным предчувствием Александр шагнул через порог.

В комнате было холодно, как будто печь сегодня не топили вовсе. Анна Филимоновна сидела у стола, на своем привычном месте, где, бывало, не раз сиживала она за шитьем или штопкой, сжимая в руках какую-то бумагу.

— Здравствуйте! Что же вы впотьмах-то сидите? — Александр поискал спички в кармане и зажег керосиновую лампу, но хозяйка даже не шевельнулась. При свете ее лицо показалось ему гипсовой маской — белой, неподвижной, неживой…

— Случилось что?

— Случилось… — Она закрыла лицо руками и заплакала. — Нет больше Феденьки…

Потом пришла Конни и долго отпаивала старушку валерьянкой, и Александр растапливал печь, чтобы хоть немного им согреться в выстуженном доме. Тень ее горя как будто накрыла всех троих. Как утешить мать, потерявшую своего ребенка? Может, для кого-то он уголовник Шниф, а для нее — Феденька…

С того дня Анна Филимоновна стала прихварывать, а вскоре и вовсе слегла. Конни ухаживала за ней, и доктор Михаил Петрович из городской больницы наведывался регулярно, но крепкая прежде женщина как будто разом утратила желание жить. С каждым днем она все больше слабела, словно угасая, и вот однажды метельной февральской ночью, когда ветер завывал за окнами так, что жутко становилось, Конни и Александра разбудил стук в стену.

Конни мигом вскочила и метнулась на хозяйскую половину. Анна Филимоновна редко просила о помощи, старалась никого не обременить собой, и если уж ночью стучит — дело серьезное.

Через минуту Конни вернулась. В глазах ее стояли слезы.

— Саша, вставай! Она… хочет видеть нас обоих.

Анна Филимоновна лежала на высоко взбитых подушках. Лицо ее, сильно осунувшееся и похудевшее, выглядело почти чужим — такое в нем появилось строгое, отрешенное выражение. Она обвела их долгим, пристальным взглядом, словно хотела запомнить навсегда, чуть улыбнулась и тихо вымолвила:

— Так что помираю я. Посмотреть на вас хотела напоследок. Живите дружно. Дом на вас я уже отписала…

— Да что вы… Нам не нужно! — сказал Александр.

Анна Филимоновна решительно покачала головой:

— И не спорь. Теперь… больше некому. Я тут с вами хоть на старости лет пожила на спокое. И схоронить будет кому… Дал бы Бог вам деток — тогда и вовсе все хорошо было бы.

Конкордия вздрогнула и прикусила губу. Воспоминания о маленькой Настеньке, умершей от голода в страшную зиму девятнадцатого года, всплыли с новой силой — и резанули по сердцу, словно разбередив старую рану.

— Ну, это уж как получится, — сказала она, отводя глаза. — Вы поправляйтесь лучше!

— И-и, милая! — Старушка слабо махнула высохшей, слабой рукой. — Всякому свой срок даден. Видать, мое время пришло… Все, идите. Устала я. Посплю немного…