Тайны Торнвуда - читать онлайн книгу. Автор: Анна Ромеро cтр.№ 43

– Сэмюэл?..

Он смотрел на меня, не потрудившись кивнуть или обрадоваться тому, что я его узнала. Просто смотрел, словно захваченный сменой эмоций на моем лице: недоверие, неуверенность, а затем… надежда.

Я позволила себе редкую роскошь – улыбку. Когда он улыбнулся в ответ – получился призрак чарующей полуулыбки, некогда пленившей мое сердце, – исхудалость, шрамы и выпирающие кости отступили на второй план, и я впервые ясно увидела своего любимого Сэмюэла.

– Это ты.

Он кивнул.

Не в силах сдержать радость, я бросилась к нему, собираясь обнять его за шею и, не обращая внимания на посторонних, со всей любовью приветствовать его возвращение домой, о котором я так долго мечтала.

Сэмюэл вздрогнул и отступил.

– Значит, у тебя все хорошо? – напряженно спросил он.

Я застыла на месте. Мимо нас шли люди. Пророкотал легковой автомобиль, оставляя за собой пыльный шлейф.

– Да, – выдавила я, преодолевая шок, – довольно хорошо.

У меня вдруг зачесалась шея, потребовалось поправить юбку, я ощутила, что в туфлю попал камешек. Я заставляла себя смотреть куда угодно, только не на Сэмюэла, чтобы скрыть потрясение и замешательство. И однако я не могла оторвать от него взгляда.

Сэмюэл рассматривал меня своими запавшими глазами.

– Как Якоб? – равнодушно спросил он. – Все еще откалывает свои штучки?

– Он болел, – с таким же равнодушием ответила я, – но сейчас поправляется.

Это было смехотворно. Лучше бы Сэмюэл погиб, чем такое. Лучше бы я умерла, чем выносить этот холодный прием. Лучше было бы, в конце концов, потерять его. По крайней мере, тогда мои воспоминания о нем оставались бы сладкими. Мне вспомнилась та давнишняя ночь в хижине, когда он любил меня так горячо и был полон такой решимости защитить. Наши ласковые слова, наша страсть, кровать в лунном свете и теплая, пахнущая розами тьма. Не лучше ли помнить мужчину, которого я когда-то любила и считала пропавшим, чем видеть этого чужака с холодными глазами?

– Ты ни разу не приехала повидать меня, – проворчал он.

Я захлопала ресницами, не понимая.

– В больнице «Гринслопс», – пояснил он. – Я писал тебе, сообщил, что лежу в госпитале, но ты не ответила ни на одно мое письмо. Я даже звонил в феврале на почту, но ты не откликнулась. – Он поджал губы, словно ничего больше не желая говорить.

– О чем ты, Сэмюэл? О каких письмах?

Он покачнулся.

– Ты же обещала, Айлиш. Ты обещала писать, но ни разу не написала. Как ты могла так меня игнорировать после… после… – Он прочистил горло. – Мы говорили о свадьбе, о совместном будущем. А потом ты не обращала внимания на мои письма, не отвечала. Как будто все, что было у нас с тобой, вдруг потеряло для тебя значение. Как будто я потерял для тебя значение.

Прохожие теперь уже уставились на нас, открыто проявляя любопытство. Досадная слеза налилась в уголке глаза, и пока я смахивала ее, смысл слов Сэмюэла наконец-то проник в мой взбудораженный мозг.

– Ты писал?

Он кивнул, наклоняясь ближе:

– При каждом удобном случае, иногда каждый день. Порой ни разу за несколько недель. Потом, в сорок втором, когда пал Сингапур… – Он вытер рот и бросил взгляд вдоль улицы. – После этого писем не было. Думаю, ты слышала о японских лагерях? Как невыносимо было застрять там, пока остальная Австралия побеждала в войне. От этого я чувствовал себя хуже чем просто бесполезным.

– Я не получила ни одного твоего письма.

Он посмотрел на меня равнодушными, пустыми глазами и продолжал, словно я и не говорила.

– Меня репатриировали в декабре. Из «Гринслопса» я написал тебе, сообщил, что вернулся. – Он поднял трость, которую я не заметила. – Я бы приехал к тебе раньше, но был немного не в форме. Подумал, что, если пошлю письмо, ты и навестишь меня.

– Сэмюэл…

Он моргнул.

– Что?

– Я не получила ни одного твоего письма. Ни единого. Ничего не приходило из Малайи, и из лагеря никаких открыток от Красного Креста. И ничего из госпиталя. – Страшная мысль пронзила мой мозг. – Я отправила тебе кучу писем. Ты хоть одно получил?

Он покачал головой.

– А посылки или открытки?

– Нет.

– Тогда где… – Вопрос замер у меня на губах.

В конце войны Красный Крест обнаружил тысячи писем и посылок, гнивших на складе в одном из японских лагерей. А ведь они могли утешить бесчисленных пленных и дать им надежду. Содержимое посылок растащили, охрана съела еду, выкурила сигареты, выбросила фотографии и записки со словами поддержки от любимых людей, не отдав предполагаемым получателям даже открыток.

Могло ли это объяснить, почему Сэмюэл ничего от меня не получал? Возможно. Но куда же делись письма, которые я написала до того, как он попал в плен? Бесконечные сообщения о жизни в доме и о том, как я по нему тоскую? Фотографии Лулу, кексы, носки ручной вязки, маленькие кусочки мыла? И почему письма, которые писал он – иногда каждый день, по его словам, – так и не дошли до меня?

– Ты сказал, что звонил на почту. С кем ты разговаривал?

– С младшим сыном Клауса Джермена, Кливом. Он сказал, что, как только отработает смену, съездит на Стамп-Хилл-роуд и передаст тебе мое сообщение. – Сэмюэл испытующе посмотрел на меня. – Ты не получила этого сообщения?

– Должно быть, он забыл. Сэмюэл, да если бы я знала, что ты в госпитале, меня ничто не остановило бы.

Сэмюэл сглотнул. Лед в его глазах подал признаки таяния. Из голоса, когда он заговорил, исчез оттенок злости.

– Сейчас, минуту назад, ты меня не узнала, да?

– Да.

– Я настолько изменился?

Прошло мгновение, прежде чем я смогла заговорить.

– Это правда, – сказала я наконец, – ты изменился. Последние несколько лет на всех наложили отпечаток. Но, Сэмюэл, пришло время оставить войну позади и жить дальше. – Я осмелилась взять его за руку, быстро пожать его пальцы, поразилась, какими они были холодными. Я отпустила его руку. – У меня теперь маленькая девочка. Ее зовут Луэлла… Я называю ее Лулу. Я ей все о тебе рассказала.

– Обо мне?

– Конечно, Сэмюэл. Всякий раз, когда я смотрю в ее красивое личико, я вижу тебя. У нее твои глаза и улыбка, и она очень умненькая. Щекастая тоже, совсем, как ты… – «Был», – чуть не сказала я, словно Сэмюэл остался в прошедшем времени. Но так я привыкла о нем думать: мужчина, которого я потеряла на войне. Мужчина, который оживал в моих мечтах, но обитал лишь в серой стране теней прошлого.

Сэмюэл, видимо, не заметил моей оплошности. Медленная улыбка преобразила его изнуренное лицо. Отстраненность в его глазах исчезла, и там появилось что-то другое: искра почти радости, смешанной с изумлением. Он кашлянул.