Тайны Торнвуда - читать онлайн книгу. Автор: Анна Ромеро cтр.№ 38

Если он был убийцей, тогда как мы могли оставаться?

По правде говоря, я не могла позволить себе поверить, что Сэмюэл Риордан кого-то убил. А значит, если я хочу здесь жить, придется найти достаточно свидетельств, чтобы доказать – по крайней мере себе, – что он невиновен.

Ухабистая грунтовка закончилось, началось гудронное шоссе. «Селика» перестала подпрыгивать и ехала гладко. Я взглянула на Бронвен. Она сидела в наушниках и смотрела в окно, погруженная в свои мысли.

Я попыталась проглотить вставший в горле комок. Освободиться от тени, которая окутала мое сердце, но она не поддавалась. Более того, понемногу сгущалась.

Айлиш и Сэмюэл казались мне очень реальными. Как члены семьи или близкие друзья. Я начинала волноваться всякий раз, когда думала о них, у меня постоянно возникало ощущение, что я знала их близко и любила. Словно часть меня уплыла в прошлое, чтобы присоединиться к ним, и не в состоянии была вернуться. Я чувствовала себя потерянной… и абсолютно, ужасно одинокой.

Прежде я уже дважды испытала такие чувства. В первый раз – когда умерла тетя Мораг. Во второй – в тот памятный день, когда Тони усадил меня и попытался объяснить, почему он должен жениться на другой женщине.

В третий раз – безумие какое-то – это было сейчас.

* * *

Лицо у меня болело, голова раскалывалась, а редко надеваемые туфли на высоких каблуках убивали. Я жалела, что не могу прекратить улыбаться.

В зеленом парке рядом с рекой Брисбен, под величественными фиговыми деревьями толпилась сотня пришедших на свадьбу гостей. Стояла середина дня. Небо – цвета кобальта, солнце сияет белым. Над головой пронзительно вопили чайки, их крики прорывались сквозь приглушенный шум транспорта, придавая атмосфере праздничность.

Невеста, с бутонами гардении в блестящих темных волосах, красовалась в классическом пышном платье без бретелек. Она была крупной, очень красивой, пышногрудой, с ослепительной улыбкой. Жених время от времени обнимал ее, чтобы поцеловать, или кружил, и тогда мягкие душистые лепестки сыпались на траву вокруг них.

«Вот глупенькие, – думала я. – Любовь долго не длится». Урок был горьким, но благодаря Тони я много лет назад отучилась на отлично и получила степень магистра по разочарованию. Назовите меня циничной, но я никогда не видела, чтобы любовь сделала кого-то по-настоящему счастливым. Самым довольным человеком из тех, кого я знала, была тетя Мораг, и она всю жизнь прожила одна. «Свободна, – как часто заявляла она, – от всех огорчений и разочарований, которые получаешь от любящего мужчины».

Я поправила треногу и отвернулась от свадьбы, наводя телеобъектив на девочек-близнецов, которые во время церемонии осыпáли цветами невесту. Они забрались на нижние ветки соседней сосны, их резкий смех сливался с криками чаек. Обнажив белье и тощие ножки, девочки, чтобы вскарабкаться, подоткнули платья, пышные, из легкой материи, белые под стать наряду невесты. Они возбужденно хихикали, бросали друг в друга веточками, лица их раскраснелись, глаза сверкали, как у птиц. Они опьянели от непомерного количества угощений и сладких напитков, от переизбытка радости.

Затвор зажужжал – идеальные снимки: группа ничего не подозревающих гостей на заднем плане, девочки-цветочницы, примостившиеся на ветках, как пара белоснежных кур, – на среднем, а вокруг них пляшут в струях серебристого солнечного света, словно обрывки яркой бумаги, бабочки.

Затем композиция разрушилась. Группа гостей распалась, а бабочки улетели. Девочки побежали к своим матерям. Я следила за их передвижением через объектив, но створки камеры оставались закрыты.

Солнце юркнуло за облако – или так показалось, – погрузив мир во тьму. Парк исчез. Я очутилась среди темного леса, где высокие эвкалипты царапали беззвездное небо, их ветки наклонялись и раскачивались от ветра. Я увидела тропинку, освещенную луной. Затем – движение. По тропинке бежала девочка, ее тонкие ножки уносили ее от меня. Это была не Бронвен, а маленькая девочка, лет трех или четырех, в старомодном платье – и все равно я почувствовала материнскую тревогу, когда она исчезла в тени впереди меня.

Опасность среди деревьев. Подкрадывается…

Я резко пришла в себя. И вернулась в яркий прибрежный парк с его высоким синим небом и тихим журчанием голосов, вернулась к залитым солнцем деревьям и чайкам и широко текущей реке. Назад в мир, который не был искажен снами, – в мир, где я быстро становилась чужой.

Как только у меня перестали дрожать руки, я собрала свои вещи.

Я сделала более пятисот фотографий – половину во время приема и половину в парке – и была уверена, что в этой мешанине найдется немало удачных. Кроме того, я видела, что невеста проявляет беспокойство. Сегодня началась новая глава в ее жизни; должно быть, ей не терпелось перевернуть страницу и покончить с этим.

Пока я, сжимая побелевшими пальцами треногу и не обращая внимания на бившую о бедро сумку с камерой, шла к «Селике», мои мысли вернулись к Айлиш.

Мечтала ли она о дне своей свадьбы с Сэмюэлом? Придумывала фасон платья, волновалась из-за списка гостей, думала об их совместном будущем? Оживлялась ли – подобно невесте, которую я сегодня фотографировала, – когда рядом стоял ее любимый? И что насчет Сэмюэла, действительно он ее любил или у него были мрачные намерения, продиктованные иллюзиями поврежденного разума?

Я споткнулась, зацепившись каблуком. Тренога со стуком упала на землю. Когда я наклонилась, чтобы поднять ее, сумка качнулась вперед, и я потеряла равновесие. К тому времени, когда доплелась до автостоянки, я вспотела и раскраснелась, настроение упало до нуля.

«Селика» взревела, когда я дала полный газ. Оторвавшись от обочины, я влилась в плотное движение, направляясь к шоссе. Видение в парке напугало меня, но я знала, что это только начало. Мое любопытство выходило из-под контроля; я чувствовала, что оно начинает разгораться, начинает проявляться в первых возбуждающих симптомах неуправляемой одержимости. Мне нужно было знать не просто слухи и сплетни, но факты.

Я взглянула на часы на приборной доске. Хоб и его брат уже полным ходом работают в саду Торнвуда. От Мэгпай-Крика до него добрых полтора часа езды. Я прикинула, что если поеду на пределе, то покрою это расстояние за пятьдесят минут.

Ко времени моего возвращения в Торнвуд солнце палило нещадно. Трава поникла, листья утратили свою непреклонную решимость бороться за жизнь и стали падать на землю, сучки трещали, словно на грани самопроизвольного возгорания. Даже лорикеты казались раздраженными, вопя и перекликаясь друг с другом, собираясь в птичьей купальне и пытаясь охладиться.

Миллеры здорово продвинулись в саду. Лужайка была подстрижена, кусты подрезаны, а назойливые ветки манго бережно удалены.

Я приняла душ и переоделась в более привычную для меня одежду – обрезанные джинсы, майку – и босая стала теперь подглядывать за Миллерами из разных окон, восхищаясь их явной невосприимчивостью к изнуряющей жаре.