Тайны Торнвуда - читать онлайн книгу. Автор: Анна Ромеро cтр.№ 26

Хоб резко оглянулся. Бросил на глухонемого встревоженный взгляд. Мужчина метнулся к двери и исчез в доме, не попрощавшись со мной даже взглядом.

Хоб снова принялся, прищурившись, рассматривать меня.

– Никакой спешки нет, – сказала я, потихоньку пятясь к ступенькам веранды. – Речь идет всего лишь о треснувшем оконном стекле и ветке старого дерева, которая прогнулась слишком близко к крыше. Вероятно, вообще не о чем беспокоиться…

Хоб всмотрелся в темноту по другую сторону сетчатой двери.

– Какой день вам подойдет?

– Завтра?

Он поджал губы, размышляя:

– Восемь часов не слишком рано?

– Это было бы замечательно.

Я пробормотала «до свидания» и заспешила прочь. Ноги у меня подкашивались, пока я вприпрыжку спускалась по ступенькам и изо всех сил старалась не бежать к «Селике». Садясь в машину, не устояла перед искушением оглянуться на дом. Хоб наблюдал за моим бегством и стоял теперь у перил веранды, пристально на меня глядя.

Я неуверенно помахала рукой, нажала на акселератор и помчалась вниз по дороге в облаке пыли.

* * *

Стащив пропитавшуюся потом одежду, я бросила ее в корзину для грязного белья, а затем забралась в ванну на львиных лапах. Старая лейка душа, размером с мелкую тарелку и с дырочками диаметром с горошину, была настоящей реликвией. Восхитительно-прохладная вода хлестала бодрящим потоком.

Я наклонила голову, подставляя плечи, чувствуя себя все лучше по мере того, как смывались пыль, жар и липкий пот. Когда пальцы на руках и ногах сморщились, я вылезла из ванны и растерлась досуха, потом надела мягкие шорты от старой пижамы и майку.

На кухне я приготовила целый кофейник кофе и стояла у окна, ковыряя пирог с пеканом и глядя в сад. Деревья стояли в знойном мареве, а небо было пронзительно-голубым, без единого облачка, только одинокий попугай-лори перелетал с ветки на ветку, словно не в состоянии найти жердочку.

Я прекрасно знала, как это бывает.

Мысли беспокойно метались в попытке разобраться в причине крайне неудачного визита к Миллеру. Но с какой стороны я ни смотрела, весь эпизод оставался загадкой. Мужчина у цистерны с водой, его грудь, покрытая розовой пеной – кровью, я была уверена. Но чьей кровью? Хоба? Объясняет ли это красные пятна на его потрепанной фланелевой рубашке? Они что – подрались? А как же хныканье, которое я слышала, стоя на веранде? Без сомнения, так плачет человек, испытывающий ужасную боль.

И Хоб… Ничего похожего на описание Кори. Никакой болтовни по-соседски, оказанный мне прием был решительно недружелюбным. Я вспомнила нашу первую встречу и то, как он вроде бы встревожился при моем вопросе, как проехать к Торнвуду. И опять спросила себя, не перешла ли каким-то образом его неприязнь к Сэмюэлу Риордану на меня просто потому, что я живу в доме Сэмюэла.

Придется забыть о планах порасспрашивать Хоба. Принимая во внимание его сегодняшнее поведение, полагаю, он будет не в восторге от моего замысла добыть у него информацию о Сэмюэле. А значит, придется проводить собственное расследование.

Но с чего начать?

Я уже обыскала дом вскоре после переезда. Сэмюэл ничего не выбрасывал, очаровательные старые секретеры и буфеты были набиты всяким хламом из прошлого. В них хранились обувные коробки, полные доисторических описей, погашенных банковских облигаций, квитанций за выполненные по дому и участку работы, писем из различных медицинских комиссий; жестяные коробки с потускневшими монетами и пряжками от ремней; деревянные коробки, набитые пожелтевшими воротничками мужских сорочек, шнурками для обуви, катушками хлопчатобумажных ниток, разрозненными пуговицами. Обширная коллекция старья, но ничего проливающего хоть какой-то свет на возможные мотивы убийства.

Я пошла в дальнюю спальню.

Толстые шторы не пропускали в комнату интенсивный солнечный свет, погрузив ее в полумрак и собрав по углам тени. Здесь царило ощущение глубокого покоя, вызывавшего у меня чувство – как частенько бывало со мной в этом доме, – будто я стою на пороге давнего времени. Прошлое словно сочилось из пятен на стенах, проникало сквозь доски пола и шептало из трещины в двери гардероба. Время волнами текло вспять, лениво и, однако же, с такой неотвратимой весомостью, что я невольно в нем тонула.

Стоило прищуриться, и я разглядела бы замешкавшегося у окна Сэмюэла, элегантно одетого – в черных брюках и пиджаке, в белой льняной сорочке. Перед моим мысленным взором он предстал не молодым мужчиной из розовой беседки, а человеком среднего возраста, похудевшим, с более длинными, с проседью, волосами, на лице прибавилось морщин, следов печали. Он наклонил голову, шевелил губами, читая маленькую книгу и поворачивая ее к окошку, чтобы лучше видеть. Через какое-то время он похлопал себя по карману и извлек маленький предмет, который положил между страницами книжки с золотым обрезом…

Я вздрогнула от пронзительного звонка. Резко обернулась, сердце колотилось. Телефон.

Пробежав по коридору до кухни, я схватила трубку и ответила. Мой голос звучал глухо, издали. Эхом другого времени. Женщина на том конце линии представилась координатором агентства, занимающегося проведением торжественных мероприятий, и поинтересовалась, не могу ли я поснимать завтра на свадьбе. Их штатный фотограф сломал ногу, и им срочно требуется кто-то взамен.

– Да, – сказала я, делая пометки на обороте какого-то конверта. – Да, да… Тогда до встречи.

Повесив трубку, я целую вечность стояла, вытаращив глаза. Но видела не конверт, исписанный неразборчивыми каракулями, а пыльную маленькую Библию, которая десятилетия пролежала нетронутой на туалетном столике розового дерева, принадлежавшем Сэмюэлу.

Кожаный переплет Библии потрескался от времени, уголки обтрепались, страницы с золотым обрезом поблекли под многолетней пылью. Она была достаточно маленькой, чтобы уместиться на моей раскрытой ладони, удивительно тяжелой. Я перевернула обложку. На форзаце выцветшими синими чернилами было написано: «Награда Сэмюэлу Джеймсу Риордану от начальной школы Святого Иосифа, Дублин, 1925 год». Я стала перелистывать страницы, и что-то выскользнуло и со стуком упало на пол у моих ног.

Крохотный ключик. Очень старый, с полым стержнем и искусно выкованной головкой в форме сердечка, почерневший от времени и испещренный пятнышками ржавчины. Я моментально поняла, к чему он подходит, и отперла ящик туалетного столика, ожидая найти не более чем коллекцию посеревшего нижнего белья и носков.

И застыла, не сводя глаз.

Мне было четырнадцать лет, когда я последний раз держала в руках огнестрельное оружие. Давний обожатель тети Мораг был страстным его любителем, собирателем старых и редких ружей и пистолетов. Ему доставляло величайшее удовольствие показывать свой обширный арсенал новому зрителю, и я провела много часов, разглядывая экспонаты, которые вызывали у меня отвращение и в то же время огромный интерес.

Сунув руку в темное нутро ящика, я извлекла оттуда револьвер, большой, очень тяжелый. Проверила барабан. Патронов в нем не было, даже использованных. Сжав рукоятку, я навела прицел на окно. Держать револьвер в доме без лицензии было незаконно. Во времена Сэмюэла правил насчет огнестрельного оружия не существовало; в своих владениях его имели любой фермер или скотовод, любой землевладелец. Сейчас не так. По закону я обязана сдать его в полицию, иначе меня могут привлечь к ответственности.