Заложники времени - читать онлайн книгу. Автор: Ян Мортимер cтр.№ 28

– Сколько я себя помню. Вы, наверное, люди мастера Периэма?

– Нет, мы просто странники. А ты?

– Том Бримблкомб, к вашим услугам.

– Ты направляешься в Чагфорд?

– Веду лошадь в Плимут. Ее отправляют в армию герцога Норфолка, в Булонь.

– На войну во Францию?

– Если это можно назвать войной. Кроме Булони, у нас остался только Кале. Если спросите меня, то я скажу, что Генриху не стоило бы именовать себя «королем Франции». Да это долго не протянется. Говорят, он умирает…

– Ты не любишь короля?

– А ты как думаешь? – хохотнул Том.

Я бросил быстрый взгляд на Уильяма.

– Я думаю, что он – король. И не мне его судить.

– Тогда ты глупец, – ответил Том. – Генрих Восьмой – это самый величайший тиран в истории Англии. Варить женщин живьем за отравление – это страшная жестокость. Вешать странников, которые называют себя египтянами, за то, что они бродят по стране и просят милостыню, – это несправедливость. Запрещать паломничества и уничтожать святые мощи – это нечестивое богохульство. А уж красть монастырские земли, закрывать монастыри и разрушать их – это совсем плохо. И он еще называет себя защитником веры! Ха! Никто так не навредил вере, как он.

Я снова посмотрел на Уильяма.

– Может быть, стоит попытаться возместить этот ущерб?

Том рассмеялся.

– И не думай! Кончишь, как Роберт Аск!

– Какой Роберт? – переспросил я.

– Аск. Ну тот, что поднял бунт на севере восемь лет назад. Король уговорил его начать переговоры, согласился с его условиями, а когда армия Аска разоружилась, Генрих повесил его и сотни других добрых людей. Как можно договариваться с королем, который не держит слова?

– Мортон, похоже, процветает, – сменил я тему. – Кругом богатство – хорошие дома, красивая одежда…

– Для некоторых это так, – кивнул Том. – А другим приходится больше работать и больше платить. Ты, наверное, видел красивые дома на улицах, а я живу на чердаке над конюшней.

– У нас и конюшни-то не было, – сказал Уильям.

– Тогда мне тебя жаль, – посмотрел на него Том. – Но сколь бы бедными и жалкими мы ни были, но наши имена записаны в книгах. И какой в этом смысл?

Я взглянул на Уильяма, тот пожал плечами.

– Все налоги, налоги, налоги, – продолжал Том, глядя на дорогу. – Налоги и записи идут рука об руку. Слова – это заклятие, которое они наложили на простой народ; а налоги – проклятие, лежащее на наших плечах. Они записывают твое имя при крещении. Не заплатишь свои налоги – и королевские солдаты придут за тобой. А они знают, где ты живешь и где твоя родня, потому что у них есть списки всех живущих в каждом приходе. Да отправятся все чиновники в ад на бумажных кораблях, плывущих по чернильному океану!

– Но откуда взялись чиновники, которые все это записывают?

– Месяца не проходит, чтобы мы не слышали о создании новой школы. Люди учатся читать Библию. Даже женщины!

– Милосердный Боже, смилуйся над нами! – изумленно воскликнул Уильям. – Зачем женщинам читать? Слова не принесут им добра. Они неспособны понять смысл вещей.

– Они учатся читать, чтобы суметь понять, – ответил я. – Ты же сам учился, чтобы вести счета. Представь, как изменился мир, если женщины уже умеют читать.

Уильям рассмеялся.

– Да уж, наверное, теперь никто не убирается и не шьет. Женщины собираются и обсуждают Моисея и Ноя, пока их мужья горбатятся, чтобы заработать на хлеб насущный. Если женщины теперь так осмелели, что могут говорить с мужьями о религии, то мужчинам стоит взять посохи, отправиться в далекие края и никогда не возвращаться. Вот до чего доведет их чтение!

– Не думаю, – сказал я. – Мудрое слово доброй жены может удержать руку жестокосердного судьи. Если король задумает недоброе, может ли он не внять совету жены, зная, что она умеет читать книги, полные священной мудрости?

– Брось, Джон. Давай не будем об этом даже и думать. Твои сыновья выросли бы слабаками, если бы твоя жена читала им в твое отсутствие.

И тут мне в голову пришла странная мысль:

– А если бы она и писать умела?

– Есть такие, что умеют, – подтвердил Том. – Мистрис Чарльз из Мортонхэмпстеда умеет писать. Мистрис Уиддон из Уиддон-Хауса тоже. А ее муж, мастер Джон Уиддон, как раз судья.

– Понятно, почему он занялся законами, – усмехнулся Уильям.

– А если он оскорбит или обидит ее, – сказал я, – она сможет пожаловаться на него публично – может написать всем своим знакомым.

Мы подошли к Истон-Кроссу. Я посмотрел на холмы, покрытые облетевшими деревьями. Гряда холмов отделяла нас от родного Крэнбрука. Каждый раз при этом зрелище меня охватывала тоска по утраченной жизни. Церковный колокол в Чагфорде пробил девять раз.

– Часы бьют девять, – почесываясь, сказал Том. – Еще два часа до Джерстона.

– Что такое «часы»? – спросил я.

Том удивленно посмотрел на меня.

– Ты не знаешь, что такое часы? Это машина для измерения времени. С гирями и шестернями… Ты никогда об этом не слышал?

– Брат мой очень невежественен, – вмешался Уильям. – Прости его, добрый человек.

– Спасибо, братец.

– Эти из Чагфорда страшно гордятся своими часами, – продолжал Том. – Все живут по своим колоколам. А эти, из города, вечно извиняются за опоздания – и почему? Потому что им так велят их часы! Если бы у них не было часов, они никогда не опаздывали бы. И никто бы не знал.

Я был озадачен. Как машина может отсчитывать время? Время определяется движением солнца вокруг земли, как постановлено волей Господа. Как же можно создать машину, которая будет толковать волю Господа?

– И они вечно жалуются, когда часы останавливаются, – продолжал Том. – Зубчатое колесо сломалось, механизм барахлит, твердят они, притворяясь, что все понимают. А я отвечаю: «Если ты так много знаешь о часах, почему бы тебе их не починить?» И они умолкают – я умею поставить их на место.

Простившись с Томом Бримблкомбом на окраине города, мы направились в церковь. Чагфордскую церковь, как и в Мортоне, перестроили. Мое сердце похолодело при мысли, что собор в Эксетере могли разрушить и построить заново. И тогда там, где некогда высились мои стены и скульптуры, стоит что-то совершенно другое.

В жизни бывают моменты, когда цикл времени и разрушение трудов прежних поколений вдохновляют. Такие минуты многое сулят молодежи. Но позже человек сознает, что это означает, что и его труд тоже будет стерт с лица земли. И единственный способ снискать вечную славу – это создать нечто такое прекрасное, что ни одна другая эпоха не сможет с этим соперничать. Вряд ли кто-нибудь так высоко оценит мою руку.