Шехерезада - читать онлайн книгу. Автор: Энтони О'Нил cтр.№ 91

Зилл даже не был уверен, что его кто-то слушает — Касым только что оторвал от Исхака пылающий взгляд, — но решил не отступать.

— А теперь, — продолжал он, — давайте представим, что эта история вовсе не миф. Больше того, вообразим, что стрелу подхватил попутный воздушный поток и она, не погаснув, по-прежнему кружит над миром, вечно пронзая небо. Ее видят халифы, папы, андалузские крестьяне, китайские чародеи, она изображается в наскальных рисунках древних племен, отмечена на картах магрибских астрологов, сверкает в глазах влюбленных саксов, знаменует рождение пророков, падение тиранов, смену эпох и до сих пор летит над шпилями и минаретами, над маяками и храмами, над индокитайскими факелами и монастырскими свечами, над непроходимыми лесами, враждебными пустынями, освещенными луной морями… все дальше и дальше, глядя, как бесчисленные поколения превращаются в прах за время ее полета, взмывая в небеса, где мы ее никогда не увидим, пролетая над городами, которых мы себе даже не представляем… сверкающая игла с золотой нитью, связывающая навеки людей и века…

Зилл остановился, перевел дыхание и опять улыбнулся. Костер перед ним угасал, тьма проникала под кожу.

— Вот что я почувствовал, когда принялся распространять сказки Шехерезады, — виновато и честно признался он. — Приобщение к вечности. Неизвестность и бессмертие. Я рассылаю ее рассказы за все границы и пределы. Зажигаю огонь в ночи. Путешествую в снах и мечтах. Я — ее посланец. Горящая стрела.

В тот самый момент Исхак вдруг увидел падавшую звезду — янтарный уголек, за которым тянулись две добела раскаленные нити, — сверкнувшую в темноте за спиной Зилла, сжавшуюся в яркую булавочную головку и сразу погасшую. Он быстро оглянулся на остальных, но никто больше вроде бы ничего не заметил. Исхак снова посмотрел на Зилла, как громом пораженный, но лицо юноши утонуло во тьме. Исхака потрясла ужасная догадка, что он уже когда-то видел счастливого рассказчика на рынке Растопок в одеждах с изображениями звезд и комет, отраженного теперь в каком-то волшебном стекле, насмехающемся над временем. А сейчас видел — мельком, с неведомой стороны, — настолько трагичное продолжение, что утратил дар речи.

огда Халис направил Махару с башни заклинателя бесов, окаменевшая фигура гигантского джинна Фуктуса пошевелилась, просыпав потоки песка, и царевич с благоговейным ужасом представил себе судьбу почтенного старца после того, как могучий демон полностью обретет прежнюю силу.

Впрочем, он не стал понапрасну тратить время, воспарил в небеса на летучем коне, придерживая сбоку посох Соломона, и направился наконец к древнему городу, где прятали Шехерезаду. Махара, изнывая от жары в воздухе над раскаленной пустыней, начал так сильно брыкаться и пятиться, что Халис выпал из седла и повис на поводьях, украшенных драгоценными камнями. Жеребец развернулся обратно к Хиджазу, Халис с трудом забрался на место, крепко натянул поводья и отдал несколько строгих приказов, вернув его на истинный путь. Вскоре солнце так разбушевалось, воздух так разогрелся, что даже пеликаньи перья на головном уборе Халиса поникли, декоративные раковины жгли кожу, как расплавленное железо, брызгавший с жеребца пот угрожал ослепить всадника. Заметив далеко внизу купу пальм над почти пересохшим прудом, Халис снизился, ища убежища. Конь и наездник всласть напились воды, досыта наелись спелыми плодами, после чего Халис, нуждавшийся в полноценном отдыхе перед встречей с бесстрашными изобретательными врагами, решил хорошенько выспаться, восхваляя Того, кто никогда не дремлет.

Случилось так, что на расположенном рядом оазисе сидел в тени под пальмой повар-набатей ^[65]. Халис спросил его, спокойно ли в окрестностях и можно ли отдохнуть.

Набатей ответил: «Разумеется, глупо спать среди стольких разбойников и головорезов. Поблизости рыщет сам Харадаш, и Сахиб аль-Камар, режущий людей косой, и демон Калави, обладающий яростью льва и силой десятка мужчин». Халис признал поистине неразумным засыпать без охраны. А набатей продолжил: «Позволь полюбопытствовать, зачем ты идешь по опасным местам, ища отдыха в этом оазисе? И где взял чудесного крылатого коня, один вид которого наполняет мне душу восторгом? А если расскажешь, какое у тебя оружие, то я, может быть, посоветую, как лучше обороняться».

У Халиса, часто слышавшего о коварстве набатеев, зародились подозрения, но история его была столь необычной и удивительной, он так долго пробыл в одиночестве, что, не сдержавшись, пересказал сон с явлением Шехерезады, поведал о своих приключениях в Вамлике, на магнитном острове, о почтенном заклинателе бесов, вручившем ему прославленный посох Соломона. Набатей пришел в полное восхищение, заявив, что никогда не слышал столь чудесной истории, кроме, пожалуй, его собственной. Поэтому Халис, из любопытства, попросил набатея поведать о себе и объяснить, почему он в одиночестве отдыхает в оазисе среди летней пустыни.

«Увы, — вздохнул повар, — теперь я кочевник, изгнанный из родного города за слишком высокое профессиональное мастерство».

«Что же это за город такой?»

«Он стоит на краю пустыни и зовется теперь Мединет-аль-Даик — „город смеха“. Некогда в нем жил самый разный народ — за каждым углом ты бы встретился с представителем другой культуры, профессии, веры. Но царь по своей слабости не радовался бесконечному разнообразию, опасался широкого круга идей, которые нелегко ему было усвоить, разноголосого произношения, звучавшего в его ушах, непривычных картин, запахов, действовавших ему на нервы, и спросил у визиря совета, как привести неуправляемое население в надлежащее, по его мнению, соответствие. Визирь, очень мудрый и честный мужчина, растолковал царю, что город фактически славится своеобразием, и нельзя уравнять людей, не лишив его отличительного достоинства. Объяснение царю не понравилось, и он приказал казнить визиря».

«Случилось в то же время так, что среди призванных во дворец фигляров оказался выдающийся имитатор, способный изобразить любого, от йеменца до зинджа ^[66], от грамматика до попрошайки, от шиита до несторианца. Изучив человеческие характеристики, он передавал их с абсолютной точностью: властно взмахивал кнутом, как настоящий погонщик мулов, бранился, как настоящий моряк, чесался, будто в самом деле завшивел. Захваченный представлением царь спросил его, знает ли он других столь же талантливых исполнителей. Тот ответил, что происходит из семьи имитаторов, проживающей в дальнем царстве. Царь приказал ему вызвать свое семейство вместе с другими известными ему имитаторами, пообещав дать им щедрое вознаграждение и поселить со всеми удобствами в царстве. Когда те прибыли, царь немедленно опустошил дворцы, казнил дворецких, разогнал слуг и девушек из гаремов, разместив вместо них имитаторов, окружавших его днем и ночью, постоянно изумляя потешными выходками и безошибочным подражанием. Вскоре имитаторы со всего мира, прослышав, в какой роскоши купаются сотоварищи, стадами потянулись в город, пользуясь царской милостью, и начали изображать на рынках торговцев фруктами, мясников и красильщиков; при дворе — кади ^[67], преступников и придворных; на улицах — стражников, бандитов, любителей гашиша, в храмах — имамов, раввинов, священников. Царю это стоило дорого, однако имитаторы были столь убедительны, что вошедший в город чужестранец фактически не мог заподозрить подделку».