Я Кирпич - читать онлайн книгу. Автор: О'Санчес cтр.№ 14

– й) ой, бли-и-н! Владимиру и Жене записку надобно отправить! Это уже забывчивость совсем иного рода, отнюдь не волшебная. Закрывай файл на этом месте! Вечером вернешься к пунктам «к», «л» и так далее! Вперед!

Никогда раньше не поверил бы, что я могу добровольно захлопнуть в своем сознании папочку с подлинными чудесами только ради того, чтобы открыть другую, до краев напичканную скучными, нудными файлами по государственным и негосударственным пенсионным фондам Российской Федерации… Но истина именно такова: ребята ждут от меня лепты, идей, да не пустой маниловщины, а конкретных мыслей, реализация которых позволит конвертировать затраченные усилия в заработанные деньги. От этих денег я бы отказался без ущерба для домашнего бюджета, их и в целом не так уж много, а моя доля и вовсе невелика, но мне интересно генерировать идеи, давать советы, силою разума преодолевать возникающие проблемы в самых различных областях чужого человеческого обывания… У меня нет большого, всеобъемлющего смысла жизни, такого, чтобы до одержимости, чтобы за него на костер или под танк, но жить нравится мне, жить – это любопытно.

А чудеса от меня не уйдут, никуда не денутся, душа моя дрожит, вся в нетерпеливом ожидании мешка с подарками от Снегурочки и ее дедушки, но полностью сохранила здравомыслие и напевает на ушко: закончилась одна эпоха твоего бытия, начинается другая. Совсем другая, Кирпичик! Чудесная, волшебная, мистическая, таинственная, многообещающая!.. Вот, только будничный рекламный слоган – будь уж так добр – обточи его сегодня и, плюс к этому, поставь пред взором своим, прямо сейчас, текст бизнес-плана и резюме, еще и еще раз их отредактируй, чтобы никого своей ленью и забывчивостью не подвести. Люди на тебя рассчитывают. А с чудесами – с чудесами будь предельно осторожен! Помни об укусах и прочих неожиданностях: пальцев у тебя двадцать, а голова одна.

Параноик! Не будь беспечен! Мне по опыту предыдущей жизни подобные мудрости совершенно излишни, поскольку беспечностью по любому поводу с детства не страдаю, а сегодня и сверх того жутковато ехать на Васильевский остров, выходить по Кадетской линии на предмостную площадь к Тучкову мосту, выполняя данный самому себе строгий наказ: там, на месте, еще раз осмотреться, только уже не из окна трамвайного вагона, а с точки зрения пешехода, как бы незримого спутника той странной барышни… Топографически проще было бы пройти обратный путем, от метро «Спортивная» через мост на Васильевский, но идти по открытому пространству и, начиная от середины моста, от самой верхней его точки, пытаться высмотреть намеченное издалека, постепенно приближаясь… нет, нервы не позволили. Поехал, конечно же, выполнил, честно, с усердием, не на следующий день, но, тем не менее… Позорно мандражировал… меня буквально трясло от непонятных, неизведанных ранее переживаний… То ли я стремался увидеть на асфальте меловые контуры тела, то ли психовал по другой, не до конца осознанной причине… Я даже сводки происшествий того злополучного дня изучал, превозмогая унизительный страх, через силу, терзая мышь и бия по клавиатуре потными трусливыми пальцами… К счастью, не нашел ни контуров, ни следов дэтэпэ, стало быть – не было там смертей. Значит, она жива и… и там видно будет, а пока – забыть. Забыть. Но помнить.

Психологически несравнимо легче было навестить Елагин остров, теперь уже безо всяких роликов-коньков, налегке, дабы и там поискать следы еще одного пережитого приключения. Вместо рюкзака – плоская сумка-планшет через плечо, а в сумке записная книжка с карандашом, мобильная трубка, увеличительное стекло и нож. Нож хотя и столовый, но прочный, хорошей немецкой стали, с удобной рукоятью… мало ли чего меня ждет впереди… Кошелек с налом и кредитка – на теле, точнее – в левом переднем кармане джинсов, ключи от жилья – в правом кармане, их я сумке не доверяю. Иду, такой, по асфальтовой дорожке, сверяю памятные приметы: здесь повернуть, здесь прямо и до самой ивы, потом согласно указанию желтой «роллерской» стрелки… Справа от меня должны быть видны воды внутреннего водоема, где-то сзади вспомогательные строения… Чем ближе, тем сильнее меня разбирает жуть, но не та, что у моста на Васильевском, от которой горький ужас до корней волос, а иная, отнюдь не страшная, с которою надеешься и предвкушаешь, как на просмотре фэнтезийного блокбастера. Тем не менее, надеясь и волнуясь, я был почти на сто процентов уверен, что обломаюсь в своих чаяниях и ожиданиях, что никаких голубоватых линий уже не замечу…

Полдень давно миновал – и циферблатный, и солнечный, а я даже чаю не пил, только стакан кипяченой воды поутру, именно для того, чтобы не случайно не попасть в «грибные эльфы», иначе говоря – чтобы не допустить неучтенного ввода в организм всяких там псилобицинов-галлюциногенов.

Я увидел голубоватое свечение раньше даже, чем темную асфальтовую заплатку поперек трассы. Висит, такое, над землей, невысоко, в сантиметрах пяти… или десяти… где-то и ниже… Елы-палы! Опять словно глюки в зрении пошли, от них резкость изображения плывет, да еще и ландшафт весь в буграх и травах, а линия, которая лента, свечение, ровно лежит… висит… струится… в данном случае – наполовину в асфальт зарывается… Хрен поймешь, как именно охарактеризовать ее поведение… Короче говоря, под ландшафт лента сия почти не подстраивается, скорее, наоборот.

Подхожу, фокусируя взор усиленным промаргиванием, присаживаюсь на корточки, обтираю об футболку трусливый пот с правой ладони, приготовленной для экспериментов… Нет, погоди-ка! Не хочу, чтобы поблизости кучковались толпы зевак, да и толпу не люблю. Встал, осматриваюсь – порядок: на многие десятки метров вокруг относительно безлюдно, можно продолжать, не стесняясь мыслью, что тебя могут принять за «додика», за психически неполноценного субъекта… И опять на корточки. Проснулся полуденный ветерок, заерзал туда-сюда по невысокому частоколу елей и берез, от невидимого за деревьями и кустарником павильона-стекляшки потянуло восхитительным запахом тлеющего древесного угля и шашлычного мяса… небось, общепитовское, типа размороженной свинины…

Впервые как следует рассмотрел я свежераскатанную полоску «заплатного» асфальта, видимую прямо сквозь голубоватую ленту, ибо та была прозрачна, хотя и подкрашена. Асфальтовую темную полосу окаймляли с обоих боков еще более темные узенькие полосочки, гладенькие, видимо, с дополнительным содержанием смолы…

– Ну, Кирпич?.. На хрен она тебе сдалась, полоска вместе с ее оттенками!? Клади ладонь, чего уж тут менжеваться!?.. – Я разговариваю сам с собою довольно часто, а вот Кирпичом себя именую изредка, только для храбрости, когда жизнь вдруг припрет и требует резких немедленных решений… У древних есть поговорки на все случаи жизни, считается, что с ними легче. Вполне может быть.

«Когда Страх побеждает ум – это трусость. Когда Ум побеждает страх – это отвага. Что же такое бесстрашие? Это совместное бегство с поля боя ума и страха!»

Была не была!

В первые мгновения – вообще ничего сакрального или волшебного. Твердая корка асфальта осторожно и не больно ткнулась в кожу… Потом словно бы легчайшие покалывания-искорки в местах соприкосновения, только не понять, от голубоватой ленты сей эффект, или от бугорков асфальтовых?.. Потом – явственнее пошли сигналы… четче… ярче… О! Я их узнал, эти ощущения, но они переменились! В тот раз как было: шарарах тебе по мозгам, словно высоковольтным электрическим током, всего сотрясло, сквозь руку и до самых мозгов – впору обмочиться прямо в штаны! Только ясно-понятно, что это не электричество, удар током – он тупее, он – как мертвая дубина по живому телу, а здесь… Да, да, я узнал ощущения, будто бы внутренним зрением обнаружил знакомый предмет, но этот предмет вел себя иначе! Тогда он оттолкнул меня, раз и другой, весьма грубо, по типу – дал здоровенного пинка: «Пшел вон!», а сейчас – притягивает… приглашает… Ощутимо так подтягивает… Я напрягся, выдернул ладонь из свечения… потом одолел внезапно прихлынувшую тревогу и по новой сунул в него всю кисть… И опять свечение словно бы поманило к себе… нехорошо поманило… нетерпеливо… «Иды суда, малчик, иды с`карэе, к`анфэта дам!..» Я дерг-подерг – не слушается рука, прилипла! И не к асфальту – теперь-то уж я это хорошо чувствовал и осознавал – к ленте приклеилась!.. Я запаниковал и всполошился. Предвкушение кинематографических чудес мгновенно поменялось на предчувствие большой и окончательной беды. Я даже ойкнул про себя, но один раз, молча, без видимых трепыханий, без суеты, ибо давно уже усвоил для себя в моей небольшой, но извилистой жизни: сплоховал, слоховал – получи в бубен! Испугался – совсем пропал. Выучка сия заменяла мне в детстве и отрочестве разум, не то чтобы во всем и с равным успехом, но позволяла – даже мне, дураку – не падать в самый низ социальной интернатовской лестницы. Признаю, стоял я на тех ступеньках отнюдь не высоко, но стоял, а не ползал, пресмыкаясь.