Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х - читать онлайн книгу. Автор: Борис Минаев cтр.№ 25

Но несмотря на эту самую тень, она видела, какая борьба отражается на его крупном, как бы высеченном из камня профиле, как теряет он свою крупность и каменность и становится постепенно толстым и испуганным.

Афанасий Магомедович еще немного подумал и вышел, хлопнув дверью.

В тишине комнаты гулко бухало у нее в висках.

Выглянув в окно, Финкельштейн перебежала в «домик для брата». Там сидели испуганная Николаева и ничего не понимающий Васечка.

– Кошмар! – веско сказал Васечка. – Что ж это такое, а?

– Ты ж говорила, тебя встречать будут на высоком уровне, – язвительно прошипела Николаева.

– Давай претензии потом, – ответила Люся. – Сначала решим, что делать.

Но делать было особенно нечего. Выбираться из пансионата в темноте было практически нереально и даже опасно.

Васечка плечом сдвинул шкаф и забаррикадировал дверь.

Потом он стал искать, чем защищаться. Защищаться было решительно нечем, в домике не было даже вилок.

Тогда он взял в руки стул и встал у окна.

– Живым не дамся! – прохрипел он, и обе подруги неожиданно рассмеялись.

Впрочем, это была действительно тяжелая ночь.

Часа в три кто-то из двоих хозяев «Энергетика» вернулся и начал колотить в дверь. Они не открывали, прижавшись друг к другу.

Так прошел еще час.

Когда закричали петухи, послышался шум отъезжающей машины.

– Пора! – шепнул Васечка.

За пять минут они покидали вещи в чемоданы и ринулись к выходу. На шоссе они нашли остановку и дождались утреннего автобуса. Женщины, которые в шесть утра ехали на работу, смотрели на них недоверчиво и даже немного осуждающе, но без особого интереса.

В автобусе они выяснили, где можно еще остановиться, и поехали в другой пансионат, не такой хороший, но тоже ничего, как объяснил им водитель автобуса.

Там они легко устроились, заплатили за путевки и прожили прекрасные две недели.

За все эти две недели с ними больше ничего опасного не приключилось. Напротив, народ кругом был исключительно доброжелателен к гостям из Москвы, гостеприимен и радушен, но без лишней назойливости.

Неприятный эпизод они решили оставить в категории глупых и случайных.

Никто их в Дагестане больше не искал, ни с угрозами, ни с извинениями.

Накатать жалобу на т. М. Сергеева, расписать во всех подробностях этот кошмар Финкельштейн решила совершенно твердо, но по возвращении в столицу почему-то передумала, слишком много было насущных дел.

Васечка тоже об этом никогда не вспоминал. Видимо, ему было не очень приятно вспоминать пережитый тогда страх.

Он все-таки женился на Николаевой, и они прожили немало счастливых лет, пока – уже в 90-е годы – он не стал очень много зарабатывать и у него от этого слегка не поехала крыша, что привело к некоторым изменениям в их личной жизни, хотя официально они все равно не разводились.

Финкельштейн постепенно росла, доросла до заведующего отделом, потом родила девочку, а потом стала брать работу на дом, редактировала переводные рукописи для одного издательства, много на этом не заработаешь, но машину она все-таки себе купила и ездила каждое лето с девочкой в Крым, но не на машине, а на поезде, причем билеты покупала всегда заранее.

Когда Финкельштейн с Николаевой встречались и по старой памяти весело надирались, употребляя за один вечер три-четыре бутылки сухого вина, они порой – увидев, например, меня или какого-то другого персонажа, который казался им смешным и нелепым, вдруг замирали и кричали хором страшными голосами:

– Партбилет положишь, сволочь!

И потом долго ржали, совершенно счастливые.

А люди улыбались, глядя на них и не понимая, почему так по-детски смеются эти две уже почти совсем взрослые женщины.

Нюша Линдер, русская, из семьи служащих, член ВЛКСМ с 1974 года, проживающая в городе Москве на улице Маши Порываевой, однажды решила креститься в православную веру.

Мама Нюши Линдер сначала сделала вид, что ничего страшного не происходит: ну, креститься так креститься, в конце концов, многие взрослые, вполне интеллигентные люди в городе Москве тайком ходили в церковь и даже принимали у себя на дому священников – и ничего, не умерли вроде бы пока, она даже привела в пример какую-то далекую, не известную Нюше семью, где мать семейства вообще отправилась в Оптину пустынь одна и чуть ли не пешком… Но потом мама замолчала, печально глядя Нюше в глаза, и произнесла загадочную фразу: «Ну что ж, видимо, папе придется попрощаться с работой…»

Потом она шумно вздохнула и, сказав: «Ладно, я с ним поговорю», встала с кресла и вышла из комнаты.

И стало тихо.

Эта внезапно наступившая в квартире тишина была для Нюши значительно страшнее любых скандалов. Скандалы, связанные, как правило, с какими-то мелкими ее проступками, были как раз совсем не страшны – но когда родители вдруг замолкали, переставая с ней разговаривать, это означало, что они переживают случившееся, ищут выход, и вот тогда она чувствовала жуткий стыд, и страшное чувство вины обрушивалось на нее.

Нюша сказала им об этом – что она верит в Бога, – когда ей было всего лишь пять лет. Это случилось с ней на даче. Тогда, на даче, она вдруг проснулась ночью и подумала, что тоже умрет.

Умрет, как, наверное, умирают все люди.

Это было так страшно, что сначала ей было трудно дышать, а потом жутко похолодели руки и ноги. Она не могла кричать, хотя родители спали в соседней комнате, верней на застекленной веранде, не могла их позвать, эта секунда все длилась и длилась, она с ужасом рассматривала в темноте знакомые предметы – шкаф, письменный стол, настенные старые часы, потом фантазия подсказала ей дальнейший ход событий – сначала комната освещается неярким утренним светом, потом начинается легкий шум на улице, потом входит мама, чтобы позвать ее на завтрак, и сначала она не понимает, а потом вдруг начинает видеть, что Нюша не дышит, потом мама трогает ее, потом кричит, потом сразу начинаются похороны, ее одевают в какое-то черное платье или коричневое, школьное, одевают, как куклу, потому что она уже не шевелится, и чтобы как-то остановить эти страшные картины, Нюша вдруг подумала, что это не может произойти, потому что Бог есть.

Бог есть. Да. Бог есть.

Эти два слова внезапно помогли ей справиться со страхом.

Она не спала почти до рассвета, думая о Боге.

Утром она встала и за завтраком рассказала об этом родителям.

Потом шаг за шагом они продвигались с мамой по этому пути, преодолевая то одно, то другое сложное препятствие. Сначала были просто разговоры о Боге, о том, почему в их семье не верят в Бога, нет, почему же, сказала мама, в нашей семье верят в Бога, но в церковь не ходят, так получилось, потом были разговоры о том, почему об этом нельзя говорить в школе, потом были разговоры о том, кто такие атеисты, «нет, это не те, кто не верит в Бога, это те, кто верит, что Бога нет, это просто такая вера, понимаешь?» – сказала мама. Потом были разговоры о том, можно ли верить в Бога, не читая Библию, потом появилась и сама Библия – крошечная карманная книга в зеленой коленкоровой обложке, которую баптисты раздают советским морякам при отплытии из иностранных портов, там были буквы на современном русском языке и замечательная почти прозрачная папиросная бумага – ее принесла мама и торжественно подарила на день рождения, Нюша такую легкую тонкую бумагу видела впервые, потом она много лет читала эту библию, по одной главе перед сном каждый день, думая над каждой строчкой, потом она научилась говорить об этом с папой, папа брал с полки художественные альбомы, открывал картины и разговаривал с ней о сюжетах, она не понимала, почему все эти люди, посещающие музеи, ничего об этих сюжетах не знают и вообще не понимают, кто тут изображен, папа в ответ на ее вопросы пожимал плечами и молча улыбался…