Радуга и Вереск - читать онлайн книгу. Автор: Олег Ермаков cтр.№ 91

— Куди, сучі діти?! Назад! — закричал казак и в тот же миг схватился за стрелу, шпокнувшую прямо в горло, так что его крик захлебнулся кровью.

Падая, он остался ногами в стременах и тащился на боку лошади, расцвечивая снег алым. Николаус метнулся следом, чтобы поймать эту лошадь, но казак выпал из стремян, и лошадь, освобожденная, ударила прочь. Тут шляхтича настигла плеть другого казака. Он оглянулся и увидел его оскаленное лицо. Это был тот казак с круглыми глазами. Еще мгновение — и он выхватил саблю. Николаус бросился перед лошадью, запряженной в сани, забежал за нее, прильнул к ее горячему боку. Сабля свистнула позади.

— Гадина польська! Йди сюди!! До мене! — люто заорал казак.

Николаус кинулся прочь. Казак — за ним. Шляхтич слышал прямо за спиной жаркое фырканье лошадиных ноздрей. Но тут из снежного вихря вылетел саврасый с пестрой гривой.

— На абарону! — крикнул казаку Бунаков, стараясь его остановить.

— Геть з дороги, виблядок!

Но еще на несколько мгновений жизнь Николауса была спасена, и он кинулся, что было сил, в лесную чащобу. Следом — казак.

А на дороге средь леса шла схватка. Бухали выстрелы, и уже скрежетала сталь, закипела рубка. Из леса высыпали какие-то люди, кто конный, кто пеший, в шубах и кафтанах, в нагольных тулупах, бараньих и дорогих куньих и лисьих шапках. И сразу трое таких оказались на пути Николауса. Он остановился, дико глядя на них, — только согнулся, как мимо просвистел чекан, с хрустом вонзился в мерзлый березовый ствол. Да тут на его счастье сквозь еловые лапы выломился тот казак лютый, круглоглазый, вислоусый, и один из нападавших свалился с раскроенной сабельным стремительным, как ветер, ударом башкой. Из башки его как будто кишки вылезли. Казак наскакал на другого, поднял лошадь на дыбы, но мужик тут и воткнул в большое лошадиное брюхо рогатину, и оглушительный рев вырвался из глотки лошади, так что все в этом лесу как будто на миг онемело от животного, да, животного, из живота идущего ужаса.

Но снова уже кричали люди, раздирали стылый воздух выстрелы, звенела сталь. Казак пал в снег, не успев вытащить ногу, но в падении ткнул мужика прямо в заросшее бородой лицо и раскроил рот от уха до уха. Будто вырыгивая красный смех, тот мужик лежал на спине, еще сотрясаясь от жизни… уходящей жизни… Николаус быстро озирался. Третий нападавший исчез среди стволов и лап. Николаус кинулся к той березе, схватился за топорище и рванул на себя, обернулся. Казак со стоном и проклятьями пытался вытащить ногу из-под лошади…

Вот — сейчас! Этого молодой шляхтич еще никогда не делал. И он кинулся вперед, набрав воздуху, подтянув живот, оскалившись и, кажется, рыча. Казак обернулся, высунув от усердия и отчаяния язык. Глаза его стали еще круглее, страшно побелели, он попытался защититься саблей, но лишь разрезал сермягу на груди Николауса, и в тот же миг чекан с таким же мерзлым хрустом проломил казачью голову, точнее казачье лицо, с каким давеча вонзался в березу. И глаза казака вылетели на обе стороны.

Николаус смотрел на него, тяжко дыша, еще горя сильной злобой, содрогаясь от нахлынувших откуда-то сил. С усилием он выдрал чекан из казачьей головы, обернулся. Хотел было уйти, но опомнился и наклонился над телом, попытался разжать руку казака, сжимавшую саблю, но не удалось, и тогда он рубанул чеканом и раз, и другой. Но и отрубленная длань не разжимала пальцы. Тогда он стащил с окровавленной головы меховую шапку и напялил ее поверх своей драной войлочной шапчонки, найденной еще в землянке у Готтлиба Людвиговича Егорова. Помешкав, он принялся сдирать с обезображенного трупа меховой кафтан, кушак, ремни с коробками под порох, пули, взял и нож, из седельного гнезда вынул пистоль.

Тут с шумом с еловой лапы рухнул снег, всхрапнула лошадь, кто-то наехал сюда.

— Гатовы? Айда далей! Там у іх сані поўным-поўныя! Усё наша! ^[241] — хрипло крикнул всадник.

Николаус лишь ниже склонился, словно продолжая обшаривать мертвеца, и промычал нечленораздельно. Всадник проехал дальше. И тут же вблизи послышался вскрик, отчаянный, сильный. Николаус разогнулся, готовясь бежать прочь, еще дальше в чащобу, только взять много левее, может и удастся проскочить мимо нападающих, или те уже все бьются у обоза… Но сквозь еловые лапы снова скакал кто-то. Николаус схватился за пистоль, да зарядить не успел — и в снеговом шуме, хрусте и покачиванье еловых лап выплыл саврасый с пестрой гривой, Николаус сразу его узнал. Да Бунакова на нем не было. Седло, шея, грива, переметная сума были залиты кровью. В глазах Николауса как будто вспыхнули синие молоньи, он рванулся навстречу, но саврасый шарахнулся прочь, вращая огромными глазами, Николаус весь напружинился и метнулся из последних сил, чувствуя, что сейчас разорвется сердце под окровавленным казачьим кафтаном и разрезанной на груди сермягой, но саврасого не схватил, тот с размаху налетел на елочку, освобождая ее от снега и сильно нагибая, и потом она со свистом выпрямилась и вонзила иголки в лицо пана, он отпрянул, жмурясь, хватаясь за лицо, заплывающее кровью. Но сейчас же выпрямился и, преодолевая боль, неверие, снова бросился за саврасым. А того уже схватил под уздцы мужик в свалявшейся волчьей шубе, с седой кудлатой бородой, тот, что метнул чекан в Николауса. Он оглянулся озверело на бегущего Николауса с окровавленным горящим лицом и выхватил кинжал, да это не могло остановить сильного молодого шляхтича, с разбегу он ударил чеканом — не плоским, а острым концом, похожим на коготь или клюв, и вогнал его в плечо. Мужик молча согнулся, схватившись другой рукой за рану и выпустив повод. Николаус перехватил с нечеловеческой ловкостью повод, решив тут же погибнуть, но уже саврасого не выпускать. И рывком вскочил на коня, сбивая головой снег с еловых лап, кровавя лицом снег. А мужик вдруг резко выпрямился и, крутанувшись волчком, всадил лезвие в ногу шляхтича. У того потемнело в глазах. Но ответного удара не получилось, потому как саврасый бросился прочь. И чекан лишь просвистел в пустоте. Николаус хватал, хватал повод, да пока уцепился наконец, саврасый уже оставил позади того в волчьей шубе. Мгновенье шляхтич соображал, останавливать ли, поворачивать ли саврасого… да так и позволил тому скакать по снегу дальше. Он уходил в глубь этого леса, стоявшего стеной у дороги, стирая с бровей, носа кровь, разлепляя окровавленные ресницы, чувствуя ее вкус на губах. Он словно побывал в кровавой купели, расплеснувшейся здесь посреди хмурых снегов и лесов Русского царства. Как это случилось? Кто напал? И куда скачет этот всадник в жаркой одежде… в сапогах, полных крови… Так ему сперва показалось. Но кровь набегала лишь с правой ноги. Он поймал снега с еловой лапы и напихал его в разрез в штанине. Кровь надо было остановить. Другую горсть он приложил к пылающему лицу.

Саврасый сильно бежал среди деревьев, сбивая снег с еловых лап, вся грива его была засыпана снегом, на котором все проступали кровавые пятна. Николаус пригибался к шее саврасого, не управляя им. Конь сам выбирал путь среди елок. Где-то недалеко, в двадцати, может, шагах тоже кто-то проскакал за деревьями, но — в обратную сторону, туда, где шла стрельба. А саврасый, словно понимая седока, уходил прочь — как вдруг остановился. Николаус приподнял голову, посмотрел. Это был завал, сразу несколько огромных елей рухнули вместе, наверное, поваленные грозой. Николаус повернул саврасого влево и поехал вдоль завала. Это хорошо, что мимо кто-то тоже проехал на лошади, значит, в лесу будет полно следов, не сразу распутаешь… Да и будет ли кто читать сию летопись? Николаус все же ударил саврасого ладонью, заставляя бежать. Надо было уйти дальше. Саврасый послушно припустился было, но тут же перешел на шаг, торной дороги тут и в помине не было, в глубоком снегу не разбежишься. Да и всюду ели преграждали путь, приходилось петлять.