Советские спецслужбы и Красная Армия. 1917-1921 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Войтиков cтр.№ 100

Ленин имел возможность сопоставить сведения советской военной разведки со сведениями, добытыми политотделами. Так, 22 января 1920 г. заведующий политотдела Западного фронта старый большевик К. И. Шутко ^[693] доложил Ленину: «Неудачи на среднем участке нашего фронта продолжаются. Обнаруживающаяся активность поляков на правом фланге Юго-Зап[адного] фронта, по-видимому, будет подкреплена и на нашем левом фланге, как говорят довольно достоверные сведения нашей разведки и политической агентуры. …Мы не ослабляем своей работы (тому объективные доказательства в виде газет, получаемых из-за фронта в большом количестве и свидетельствах тов[арищей], переходящих оттуда, о значительном распространении нашей литературы)». Примечательно, что старый большевик Шутко обращался напрямую к Ленину, а не к Троцкому — главе военного ведомства распорядился переадресовать доклад «дорогой» сердцу Кирилла Ивановича Владимир Ильич ^[694].

В мае 1920 г. Уншлихту удалось организовать разведывательно-подрывную работу в тылу польских войск, используя левых эсеров Белоруссии ^[695].

Центральная советская разведка в польской кампании в целом также оказалась на высоте положения. Об этом свидетельствуют, в частности, крайне подробные агентурные сводки о положении в Польше за 1920 г., отложившиеся в фонде Штаба РККА ^[696].

Сразу после начала советско-польской войны советская военная разведка выяснила позицию по вопросу о войне Латвии. Для этого военным представителем делегации по мирным переговорам РСФСР с Латвией был назначен глава советской войсковой разведки К. Ю. Берендс. 27 мая 1920 г. он доложил начальнику Полевого штаба П. П. Лебедеву свои соображения, «вытекающие в связи с данными по разведке» из «впечатлений», которые были у Берендса до работы в составе делегации. Берендс характеризовал настрой делегации как на первый взгляд «вполне миролюбивый». Из заявлений латвийской мирной делегации следовало, что Латвия «никоим образом не желает быть втянутой в войну ни на стороне России, ни на стороне Польши». Однако данные разведки показали степень искренности латвийской мирной делегации, получавшей указания от своего правительства, во всей красе. По словам Берендса,

«1) Договор о перемирии не соблюдался с момента его подписания и не соблюдается до сих пор. Активные боевые действия со стороны латвийских войск продолжают иметь место на всем Латвийском фронте, причем ныне занимаемое латвийскими войсками положение сильно уклонилось к востоку по сравнению с линией фронта 1 февраля 1920 г., которое они обязаны были занять в течение 10 дней с тем, чтобы далее не продвигаться. Несмотря на это, продвижение продолжается и ныне.

2) Казалось бы, что, ведя мирные переговоры и стремясь к миру, Латвийская армия не требует увеличения в своем боевом составе. Между тем, наблюдается весьма энергичное формирование новых частей. Недавно сформирована 4-я дивизия, теперь формируется 5-я дивизия.

3) Согласно секретному договору о перемирии Латвийское командование не имеет права перегруппировывать свои части, создавая угрозу стратегическому положению Российских войск.

Между тем, за последнее время в Дриссенский район переброшена из района Либавы — Митавы 4-я Земгальская дивизия, выдвижение коей на фронт дало возможность вывести в резерв 1-ю Курземскую дивизию в полном составе.

По имеющимся сведениям в г. Дриссу прибыл штаб 3-й Латгальской дивизии, которая якобы сменена 1-й Курземской дивизией. Эти сведения дают основание полагать, что еще одна латвийская дивизия переброшена к правому флангу Латвийского фронта в Дриссенский район. Вызывается ли эта мера боязнью за свой правый фланг, ввиду близости к нему района боевых действий русско-польских войск, или другими соображениями, сказать трудно, но, во всяком случае, мера эта, нарушая условия договора о перемирии, помимо обеспечения нейтралитета, может преследовать и другую цель.