Человек отовсюду - читать онлайн книгу. Автор: Александр Громов cтр.№ 20

– А потом тут повсюду околачивались киликийские пираты, – продолжал лениво бубнить Вилли, – и римляне не раз пытались их вывести, как клопов, да только эффект всякий раз бывал сугубо временным… Еще позже – норманнское пиратство, мусульманское пиратство… Представляешь, еще лет с тысячу назад поблизости отсюда, в Северной Африке, трудились самые натуральные рабы, взятые в море…

– Неужели так давно? – ухмыльнулся я.

– Давно? – не понял иронии Вилли. – Да это, считай, вчера! Мы хомо галактикусы, а в сорока поколениях от нас – рабовладельцы! Ну не дико ли?

Я не улавливал, куда он клонит. Может, просто треплется в свое удовольствие? Если так, то пожалуйста, с моей стороны возражений нет.

Кое-какие знания из земной истории, некогда вбитые в память менторедуктором, шевельнулись во мне, поднялись из темной глубины и закачались на солнечных бликах.

– Кажется, в более древние времена пленных попросту убивали, потому что не представляли себе, что с ними делать, – сказал я. – Наверное, на того, кто первым предложил: «А давайте-ка лучше заставим их работать», – смотрели как на опасного радикала или юродивого. Вот ведь додумался! Подрывает основы. Ну не гад ли? Режь, братцы, пленных, да и вольтерьянца заодно!

– У каждой эпохи свой гуманизм, – хохотнул Вилли.

– И у каждого мира. Кое-где в колониях, как я слыхал, рабство существует на вполне законной основе.

– Не вполне законной, – поправил Вилли.

– Правда? А каторга по приговору суда – не рабство? Просто иначе называется.

– Ну-у… Нет, по сути – рабство, конечно. Только заметь: государственное, но никоим образом не частное. И, конечно, временное.

– Бывают и пожизненные сроки. У нас на Тверди и при Администрации каторжные работы были, и сейчас есть, только теперь у нас к ним приговаривает суд присяжных, как у больших. Мы же гуманисты.

– Что-то ведь надо с преступниками делать, – развел руками Вилли.

– Не только преступники. Кое-где рабство существует и вне приговора суда.

Я настроился на словесную пикировку, но Вилли замолчал. Я пожал плечами и стал следить за букашкой, пробиравшейся по песку. Здоровенная чайка проплыла над нами навстречу бризу, едва заметно шевеля крыльями и вовсю крича о своем, о чаячьем. Волна лизнула мои ноги. Окунуться, что ли, еще разок?

Я так и сделал. Первая волна подбросила меня, под вторую я поднырнул. Мелкие рыбки бросились подо мной врассыпную, юркнули в мотающиеся туда-сюда водоросли. Студенистая тварь – медуза – ритмично дергала щупальцами, стараясь, как видно, уплыть подальше от полосы прибоя. Тощая, будто с детства не кормленная, морская игла делала вид, будто ее можно запросто схватить рукой. Вообще-то можно, но не запросто. Морской еж топорщил черные иглы – попробуй-ка наступи!

– Странно все-таки, – пробормотал я, наплававшись вволю и вновь заняв место на песочке.

– Что странно? – поднял бровь Вилли.

– Странно, что меня не заставили принять присягу на верность Земле.

– Ах, вот оно что… И не заставят. Незачем. Я даже не стану спрашивать тебя, согласился бы ты, так сказать, в теории принять такую присягу. Присягают земляне, но и это, я тебе скажу, больше традиция, чем необходимость. Каким целям служит присяга? Главная ее цель – определить на суде, кто предатель, а кто просто враг. Но какой, к чертям, суд может быть для человека твоей профессии? Учти, официально тебя как бы вообще не существует. Кого судить? При необходимости мы легко опустим все эти формальности, ты же понимаешь…

Я кивнул.

– А вторая цель?

– Напоминание. Дамоклов меч. Принимая присягу, человек делает выбор и должен следовать ему до конца. И опять-таки тебе не нужна эта напоминалка, у тебя хватит ума сообразить, на чьей стороне должны держаться такие, как ты. Группа, в которой ты обучался, – особенная. Это люди, готовые работать за идею. Особый контингент, трудный. За все время ты ни разу не спросил о деньгах. Может, хочешь спросить сейчас?

– И спрошу, – пробурчал я. – С голоду помереть не дадите? На дело средства найдутся?.. – Вилли только фыркнул. – Значит, все в порядке. Я не на заработки сюда прибыл.

– Знаю. И жаль, что не на заработки.

Н-да. «Идейные» агенты – вечная головная боль их работодателей. Иногда это изумительные работники, вся беда с ними в том, что идеи в головах могут меняться. Деньги – те всегда деньги. Но я-то разве идейный агент? Черта с два. Я безыдейный агент! Прошло время идей. Зачем они? Побесились во мне, передрались между собой и все вышли, как продукты метаболизма.

Или отсутствие всяких идей – тоже своего рода идея?

Я думал о том, кто такой Вилли. Забрал меня из учебного центра, не дав окончить курс «наук», – значит, имел на то полномочия. Не самая мелкая сошка. Каково его положение, перед кем он отчитывается, какая ему дозволена степень свободы – эти вопросы интересовали меня в первую очередь. Спросить прямо? Нет, это всегда успеется.

Три дня мы с ним только и делали, что загорали на пляже, купались в ласковом – почти как на Тверди – море, пили некрепкие напитки и болтали о пустяках. Отдых перед серьезной работой? Наверняка. За эти дни мои мозги, едва не дошедшие до точки кипения, пришли в норму и в должном порядке отложился в них учебный курс. Надо признать: теперь я умел больше, чем прежде. Как говорил Фигаро, разве такой человек может чего-нибудь не уметь? Если и может, то немногое. Зато он имеет вопрос: что дальше?

Три девушки в нанесенных из пульверизатора символических купальных костюмах продефилировали мимо нас и расположились в шезлонгах неподалеку. Будут лениво загорать до обеда, поглядывая в нашу сторону, а потом утратят к нам интерес и займутся теми, кто легче ловится на живца. Охотницы. Одна из них внешне напомнила мне Дженни. Старые, старые воспоминания… А! Какой смысл ворошить прошлое! Мысленно пожелаю удачи моей единственной, проклявшей меня любви – и хватит. Любая на ее месте обратилась бы к психологу, стремясь поскорее забыть пережитое ею на Тверди, так что вряд ли Дженни пожелала бы увидеться со мной, если бы и была такая возможность. Ну и кончено. Возвышенных чувств мне уже не испытать, как видно, а для удовлетворения примитивных плотских желаний существуют феминоиды…

– Ты прав, – сказал вдруг Вилли, – рабство живо. Оно никогда и не исчезало окончательно, просто принимало разные формы. Оно и сейчас существует, успешно мимикрируя.

– Андроиды, – подсказал я, дивясь совпадению мыслей. – И феминоиды.

Оказалось, попал пальцем в небо.

– Я не о том, – сказал Вилли. – Андроиды – изделия, они счастливы служить. Я говорю о людях. Что ты знаешь о планете Китигай?

– Только название. Слышал где-то. Оно что-нибудь означает?

– «Сумасшедший» на старом японском. Нет, ничего особенного, просто планета показалась первопоселенцам очень уж непривычной. Они были японцы. Там и сейчас больше половины населения – японцы. Еще корейцы, малайцы, индонезийцы, русские, немцы и так далее. Впрочем, сам узнаешь. Слушай задание: с завтрашнего дня ты начинаешь подготовку к самостоятельной работе на Китигае. Два дня сроку на изучение вопроса. Потом… ну, увидишь, что потом. – Он с едва заметной усмешкой посмотрел на меня. – Хотел я дать тебе еще денек-другой поваляться на песочке пузом кверху, но раз уж ты сам просишь о работе…