Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Уэстаби cтр.№ 48

Но вернемся ко мне в кабинет. Питер все потел, пытаясь перевести дыхание, чтобы заговорить. Помню, как подумал, что этому человеку повезет, если он переживет стрижку в парикмахерской, и поразился тому, что его действительно хотели отдать мне под нож. С другой стороны, именно для таких пациентов и предназначены искусственные сердца. Это то самое невыносимое существование, которое они призваны улучшить; симптомы, с которыми они должны помочь; жизнь, которую должны продлить. Между тем волнение Ди немного поутихло, и она принесла чай. Питер ее поблагодарил. Теперь мы могли поговорить.

Я поблагодарил Питера и его сына за усилия, которые они приложили, чтобы прийти, после чего спросил, как он попал ко мне. Выяснилось, что Питер работал психологом в Мидлсекской больнице Лондона и по иронии судьбы писал книгу под названием «Здоровая смерть». Всего несколькими днями ранее он, вопреки болезни, встретился со своим соавтором – доктором Робертом Джорджем, консультантом по паллиативной медицине в клинике Университетского колледжа Лондона.

Питер хотел попрощаться напоследок, но ему стало так плохо, что Роберт пошел к кардиологу, чтобы узнать, можно ли предпринять хоть что-нибудь. Ожидая, пока коллега закончит с пациентом, он бросил взгляд на информационный стенд и увидел объявление, где говорилось, что в Оксфорде занимаются испытаниями насосов для сердца. Он узнал имя хирурга – Стив Уэстаби, поскольку работал со мной, когда я был младшим врачом. Вместе с кардиологом они решили выяснить, смогу ли я помочь Питеру.

Чтобы не ходить вокруг да около, я сразу сообщил Питеру, что мы и правда можем помочь друг другу. Мне выпала возможность сделать то, чего никто до меня не делал. И если все получится, можно будет спасти сотни тысяч пациентов по всему миру. Я прямо заявил, что мне нужен подопытный кролик, на роль которого Питер идеально подходит.

Я достал «Джарвик-2000» из ящика стола, чтобы показать Питеру и его сыну. Титановая турбина была размером с мой большой палец, и я объяснил, что насос разместится непосредственно в сердце, у его заостренной верхушки: левый желудочек Питера настолько велик, что в нем более чем достаточно свободного пространства. Мы пришьем к мышце ограничительную манжету, которая будет удерживать насос на месте, после чего проделаем в стенке сердца отверстие и просунем насос внутрь. Турбинный насос будет на высокой скорости выкачивать кровь из отказывающего сердца и подавать ее через сосудистый имплантат в аорту – главный кровеносный сосуд организма.

Я продемонстрировал, как турбина насоса вращается внутри трубки. Она крутилась с невероятной скоростью: где-то между 10 и 12 тысячами оборотов в минуту, перекачивая ежеминутно не менее пяти литров крови – ровно столько же, сколько и обычное сердце, только непрерывным потоком. Насос не наполнялся, чтобы потом выбросить кровь в сосуды, как делает живое сердце, так что про пульс можно забыть. Единственная потенциальная проблема заключалась в том, что правой части сердца придется справляться с усиленным кровообращением. Но если правый желудочек выдержит напор насоса, сотворенного руками человека, то вся система будет работать не хуже пересаженного сердца. Если же правый желудочек не справится, то Питера ждет смерть.

Питер вздрогнул, услышав слово «пересадка».

Не следует недооценивать психологическую травму, которую получает пациент, когда ему отказывают в трансплантации сердца – последней надежде предотвратить надвигающуюся смерть.

Питер испытывал горечь, потому что дважды проходил отбор. В первый раз ему сказали, что он недостаточно болен, чтобы претендовать на донорское сердце. Во второй раз, когда Питеру стукнуло пятьдесят восемь, заявили, что он уже слишком болен.

Я постарался обрисовать ему общую картину. Отбор кандидатов на пересадку сердца – процесс безжалостный. Называть пересадку сердца традиционным, общепринятым методом лечения пациентов с сердечной недостаточностью – это то же самое, что заявить, будто выиграть в лотерею – лучший способ заработать деньги. В 1990-х годах пациентов старше шестидесяти вообще не рассматривали в качестве кандидатов. Ежегодно в Великобритании насчитывалось порядка двенадцати тысяч людей моложе шестидесяти пяти лет, страдающих тяжелой сердечной недостаточностью, тогда как донорских сердец не набиралось и ста пятидесяти. Само собой, трансплантологи отдавали предпочтение тем, кому донорское сердце принесло бы максимальную пользу, а таких было крайне мало.

Мне же хотелось помочь людям, оказавшимся в том же положении, что и Питер, – безнадежно больным, которым ни за что не дождаться донорского сердца и чьим последним пристанищем становилась «паллиативная помощь» – прием наркотических препаратов, заглушающих муки медленной, некрасивой смерти. Питер отказался от этого варианта. Он объяснил, что слишком хорошо знаком со смертью, так как ему довелось утешать более сотни пациентов в последние дни их жизни: «Я говорил, что им нужно сделать и что они могут сделать, описывал стадии принятия смерти и все в таком духе». Не лучший момент, чтобы мериться количеством погибших, но я к тому времени отправил на тот свет как минимум в три раза больше людей.

Немного восстановив силы, Питер смог оценить меня и слегка оживился – через истощенную болезнью телесную оболочку засияла выдающаяся личность. Улыбка осветила серое лицо и фиолетовый нос, и я проникся теплом к этому человеку. Он был столь удручен постоянными отказами, что ничего не ждал от нашей встречи. Совсем наоборот. Он ждал, что ему снова откажут.

Я всерьез сомневался, что он сможет перенести общий наркоз. Однако, если мы прооперируем Питера, никто потом не сможет заявить, будто мы взяли удобного для наших целей пациента или того, кому кровяной насос был не так уж и нужен. И больничный комитет по этике, и Агентство по медицинским приборам настояли на независимой проверке того, что первым, кому имплантируют «Джарвик-2000», будет безнадежно больной человек, которому осталось совсем недолго. Питер, безусловно, полностью соответствовал этому критерию. Таким образом, решение оставалось за мной. Поддавшись импульсу, я сказал Питеру, что для нас будет большой честью, если он позволит ему помочь, и что если он согласится, то получит прибор. На его лице промелькнуло удивление, а затем он расплылся в улыбке. Он получил свой выигрышный лотерейный билет.

Он спросил, каковы его шансы. Я ответил, что где-то пятьдесят на пятьдесят, хотя и знал, что это чересчур оптимистичная оценка. Как и многие пациенты, сильнее всего Питер волновался из-за того, что во время операции пострадает мозг и в итоге состояние здоровья лишь ухудшится. Я заверил его, что в случае неудачи он непременно умрет. Странный способ успокаивать кого-либо, но Питера обрадовала идея того, что наша неудача обернется для него смертью. Его нынешняя жизнь была невыносимой, но он – набожный католик – не мог и помыслить о самоубийстве. Неудачная операция стала бы для него своего рода эвтаназией, причем не затрагивающей вопросы морали.