Чапаев - читать онлайн книгу. Автор: Павел Аптекарь cтр.№ 28

Штаб 4-й армии распорядился, чтобы начальник Уральской дивизии Александр Козицкий передал соседней Николаевской дивизии бронемашину и содействовал ударами с флангов по казачьим частям. Но Уральская дивизия также вела ожесточенные бои с наседавшими казаками и серьезной помощи оказать не могла. Возмущенный Чапаев 19 октября отправил в Саратов телеграмму, которую можно было расценивать как грубое нарушение воинской дисциплины: «Будет выслано штабом 4-й армии подкрепление и бронированный автомобиль или нет? Прошу ответить, иначе я буду вынужден отступить и приехать в штаб 4-й армии». Однако резкий тон возымел действие: в тот же день начальник штаба армии бывший генерал Александр Балтийский сообщил Чапаеву об отправке на помощь дивизии 4-го Малоузенского полка, пополнения, автомобилей и орудий.

Далеко не всё отправленное в Николаевскую дивизию из Саратова и Пугачева достигало цели. Казачий офицер Борис Киров писал, что 19 октября сотня 3-го полка захватила 80 подвод и грузовой автомобиль.

На следующий день наш герой просил штаб армии разрешить дивизии отойти в район Пугачевска для пополнения и отдыха, но получил отказ: столь глубокое отступление поставило бы под угрозу фланги соседних — Уральской и Самарской — дивизий. 21 октября Хвесин потребовал от Чапаева перейти в наступление после подхода Малоузенского полка, чтобы перерезать дорогу между Бузулуком и Уральском, связывавшую к тому моменту Уральскую и Оренбургскую казачьи армии. Уральцы оказывали упорное сопротивление. Не всегда имея возможность противостоять красной пехоте в лобовом столкновении, казаки затрудняли продвижение постоянными ударами по красным тылам, что крайне нервировало красное командование. Регулярные налеты противника с фланга и тыла, которые на время расстраивали сообщение и подвоз необходимых припасов, воспринимались как окружение.

Многие документы, подписанные Чапаевым в конце октября 1918 года, противоречат яркому образу, созданному Дмитрием Фурмановым. Вспомним строки из романа: «Только одному он не верил никогда: не верил тому, что у врага много сил, что врага нельзя сломить и обернуть в бегство. — “Никакой враг против меня не устоит! — заявлял он гордо и твердо. — Чапаев не умеет отступать! Чапаев никогда не отступал! Так и скажите всем: отступать не умею! Наутро же гнать неприятеля по всему фронту! Передать, что я приказал! А кто осмелится поперек идти — доставить в штаб ко мне. Я живо обучу, как ж…у назад держать надо!”».

23 октября Чапаев отправил в штаб армии донесение, которое можно назвать паническим: «Всякие подкрепления и движения полков — пусть не сомневаются, двигаются на село Нижняя Покровка. Однако встречи быть не может потому, что находимся в кольце. Сообщение с тылом все порвано. Прошу прекратить всю доставку: все, что будет доставляться из тыла, перехватывают казаки. Спасти положение можно только добавкой полков и пробиться к нам. Настроение солдат ужасное. Жду два дня. Если не придет подкрепление, буду пробиваться в тыл. До такого положения дивизию довел штаб 4-й армии… Я сомневаюсь, нет ли той закваски в штабе 4-й армии в связи с Бурениным (речь идет о раскрытом в августе заговоре. — П. А.). Я обманут мерзавцем командармом 4-й армии, который мне сообщил, что идет подкрепление… Стою в Нижней Покровке, со всех сторон окружен казаками».

В последующих телеграммах в штаб армии Чапаев также не выглядит непобедимым героем. Он сообщает об успешных боях с противником, который несет потери в десятки раз большие, чем его полки, сетует, что не может разбить противника, так как окружен его превосходящими силами, и постоянно требует подкреплений.

Во второй половине октября наш герой словно раздвоился: в его рапортах и докладах вышестоящим руководителям можно увидеть командира, который крайне измотан и находится на грани нервного срыва. Он регулярно преувеличивал силы противостоявшего противника, шантажировал командование вероятным окружением, разгромом или разложением вверенной ему дивизии, отходом с занятых позиций в тыл. Но, покинув штаб после очередного тревожного донесения, Чапаев вновь представал перед бойцами искусным, смелым и энергичным командиром, который доказывал свою исключительную способность находить единственно правильный выход из казавшейся безысходной ситуации. Его вид и манеры раз за разом заставляли поверить в успех и говорить воображаемому врагу: «Врешь, не возьмешь!». Он раз за разом появлялся в атакующих и отступающих цепях, укрепляя доблесть храбрых, поддерживая колеблющихся, принуждая слабых и карая струсивших.

Личную доблесть Чапаева, упорство и стойкость его полков и их боевые успехи признавали и его противники. Уральская армия не была однородной по своим боевым качествам. 10-й и 11-й уральские полки, сформированные из казаков старших возрастов, были хуже укомплектованы, у них было мало пулеметов. Не хватало и офицеров, поэтому бойцы тяжело переносили массированный пулеметный и артиллерийский обстрел. «Когда они ясно сознавали, что опасность грозит непосредственно их городу Уральску и всему войску, они, помолившись Богу, пошли на следующее утро в атаку на смерть. В других же случаях этого настроения не создавалось и они при первом же сопротивлении противника отступали», — писал Борис Киров.

Кроме того, на устойчивость казачьих полков часто влияли сведения об обстановке в их родных станицах недалеко от линии фронта. «Под Илеком шли тяжелые бои, и казаки наших полков — уроженцы илецких станиц — начали тайком покидать полки и Зауральной стороной направлялись к Илеку. Опять сказалось непонимание общей обстановки и решение защищать свои избы. Остановить это своеобразное дезертирство не было никакой возможности. В конце концов пришлось с ним примириться: выделить из всех сотен 1-го и 3-го учебных полков илецких казаков, сформировать из них сотню и отправить их на Илецкий фронт», — вспоминал Борис Киров.

26 октября Чапаев принял решение о прорыве из неприятельского кружения. Комиссар штаба дивизии Базанов сообщал: «Когда к нам пришли снаряды и артиллерия, мы начали наступление. Теперь в нашем тылу казаков мало… Дивизия была в бою три дня. Обоз был окружен сотнями казаков и был выручен лишь крупной разведкой. Наступали пехотой очень дисциплинированно».

Попытки представить тяжелое положение дивизии как результат невнимания и тем более заговора высшего командования против Чапаева вряд ли обоснованны. Повторим: сложное положение сохранялось на многих участках Восточного фронта. Тяжело приходилось не только Николаевской дивизии, но и прежней дивизии Чапаева — Самарской, а также Уральской и Симбирской Железной. Сергей Каменев приказал командующему 4-й армией перегруппировать силы, чтобы усилить уральское направление. 4-я армия располагала ограниченными силами и ресурсами. Кроме того, она была ослаблена антисоветским выступлением во 2-й бригаде Самарской дивизии, которое пришлось подавлять силами соседней 3-й бригады. Командование армии стремилось направить подкрепления 2-й Николаевской дивизии и облегчить ее положение. То, что эти усилия не увенчались успехом, а назначенные для подкреплений два полка прибыли в дивизию только в начале ноября, вовсе не означает злокозненного умысла лично Тихона Хвесина и его окружения против Чапаева. Не все действия штаба 4-й армии были отмечены печатью военного искусства, но главной причиной неудач была нехватка самого необходимого: надежных бойцов, искусных командиров, вооружения, боеприпасов, продуктов. Кроме того, не будем забывать, что описанные события происходили во второй половине октября. Дожди превратили грунтовые дороги в непроходимое месиво, в котором увязали солдаты, застревали орудия и обозные повозки, ломались автомобили.