Тестостерон РЕКС. Мифы и правда о гендерном сознании - читать онлайн книгу. Автор: Корделия Файн cтр.№ 28

Это представляет проблему для взгляда Тестостерона Рекса. Некоторые группы исследователей достойно восприняли разгром любимой гипотезы, согласившись, что предположение, будто мужчины в процессе эволюции стали вести себя рискованно, чтобы привлекать женщин, “не соответствует наблюдаемым сходствам между мужчинами и женщинами” и “мало объясняет… мужское предпочтение рисковых женщин”⁵⁷. Обобщив эту “картину сходства между полами”, Андреас Вилке из Института человеческого развития Макса Планка вместо этого полагает:

Иными словами, в конце концов, возможно, в мужском риске нет ничего особенного.

Женщины так же склонны рисковать в конкурентной борьбе, хоть это и противоречит ожиданиям. Взгляд Тестостерона Рекса на соревнование, вдохновленный той гипотетической сотней младенцев в год от сотни разных женщин, приводит к простому предсказанию, будто “мужчины более состязательны”:

Но одна из немногих психологических работ, посвященных частоте конкурентного поведения в реальном мире (изучение британских студентов в двух дневниковых исследованиях Элизабет Кэшден), ничего подобного не обнаружила⁶⁰. Женщины и мужчины сообщали о сходных уровнях состязательности, и оба пола были удивительно похожи в том, как часто они конкурировали с другими в определенных областях. Они были равно состязательны в учебе и работе (лучший способ обретения экономических ресурсов для студентов) и в статусе (довольно низкие риски в обоих экспериментах). Единственной сферой, в которой мужчины оказались более склонны к конкуренции, чем женщины, был спорт, а женщины больше состязались в “красоте”, и не похоже, что то или другое является ключом к пониманию профессионального неравенства полов.

Тщательно контролируемые экономические исследования также не обнаружили, что мужчины более состязательны. В этой дисциплине стандартный подход – дать участникам какое-нибудь унылое задание (немного более ориентированные на мужчин, такие задания обычно представляют собой сложение трехзначных чисел или забрасывание мяча в корзину). Затем, после того как испытуемые набьют руку, каждому дается выбор: зарабатывать скромную “сдельную ставку” за каждый успех или гораздо более щедрую сумму за победу над случайно выбранным соперником. Увидите вы половые различия или нет, зависит от того, в чем вы предлагаете людям состязаться, а также каких мужчин и женщин вы берете. Когда исследователи используют более нейтральные или “женственные” состязательные контексты: танцы, речь, знание моды или стереотипно женские профессии (“помощник администратора”, а не “помощник спортивного корреспондента”), они часто обнаруживают, что женщины в равной степени, а порой и более склонны соревноваться⁶¹. Происхождение участников также значительно влияло на обнаружение половых различий; любопытно, что происхождение из менее экономически развитой страны связано с большей женской состязательностью⁶². Колумбийские, ханьские и армянские девушки и пекинские женщины столь же состязательны, как и их мужчины, – даже в заданиях, в которых обычно выходцы западных культур обнаруживают большую мужскую соревновательность⁶³. Особенно удивительно, что мужчины из патриархального сообщества масаев в Танзании были более склонны, чем женщины, состязаться ради попытки заработать деньги, бросая теннисные мячики в корзину, так и члены матрилинейного сообщества кхаси в Индии склонны к тому же⁶⁴. Более того, среди детей из этих сообществ только патриархальные масайские мальчики становились состязательней девочек в постпубертате⁶⁵.

То, что биология явно не определяет, что мужчины должны быть состязательнее женщин, заставляет задуматься, почему в выборке австрийских детей 3–4 лет мальчики уже чаще вызываются соревноваться в беге, чем девочки (хотя девочки бегают так же быстро). В этом возрасте девочки столь же рады состязаться в более “женских” заданиях на сортировку (в которых они чуть превосходят мальчиков), но через несколько лет даже в этой области мальчики оказываются более соревновательными⁶⁶. Какие послания получают дети в развитых западных странах, что, по сравнению с детьми из других обществ, желание девочек состязаться подавляется в столь раннем возрасте?

Колумнист Financial Times Джон Кэй напрямую связывает то, как якобы восхищаются теми, кто рискует по-крупному в финансовой сфере, с нашим прошлым каменного века, сравнивая “осторожных охотников”, которые тревожно высматривали свирепых зверей и “оставались дома, когда было слишком опасно”, с более отважными ловцами, которые “выбирали не использовать эти возможности” и тем самым “больше рисковали и возвращались с большей добычей”⁶⁷. Чтобы у читателей не оставалось сомнений, каким полом восхищались за смелость, Кэй риторически вопрошает: “Что производило большее впечатление на молодых женщин племени: когда осторожные описывали свои однообразные дни или когда отважные вспоминали свое героическое бегство от опасности?” По какой-то причине Кэй не просит читателей задуматься, как женщины оценивали разговоры об охотниках, чьи глотки перегрызли дикие звери.

Мы уже далеко ушли от набора предположений, втиснутых в эту знакомую виньетку. Рискованное поведение не стабильная личностная черта, позволяющая нам предположить, будто человек, который с готовностью берет на себя физические риски на охоте (или сплавляясь по бурной реке, или прыгая с парашютом), окажется бесстрашным исполнительным директором или трейдером. Рискованное поведение также не присуще исключительно мужчинам, и не только женщин оно привлекает в потенциальном партнере. Между тем появляется все больше данных о том, что, когда задание позволяет, женщины конкурируют наравне с мужчинами, а девушки и женщины не из типичных западных популяций готовы соревноваться не менее мужчин, что опровергает гипотезы, будто это “неотъемлемое” половое различие.

Что это значит для гипотез “тестостеронового” мужского рискованного поведения? Если исходить из прежнего понимания рискованного поведения как мужской черты, то половые различия в тестостероне – интуитивное, очевидное и обыденное объяснение. Но, как утверждалось в предыдущей главе – и следующая глава это подтвердит, – форма и паттерн половых различий опровергают объяснения в терминах единственной могущественной причины, которая разделяет два пола.

Пока я редактировала эту главу, опрос более 3500 австралийских хирургов обнаружил культуру, изобилующую травлей, дискриминацией и сексуальными домогательствами, особенно к женщинам (хотя и мужчин тут не обошли стороной). Дам вам представление о профессиональной жизни женщины в этой сфере: женщины, стажеры и младшие хирурги, “сообщали, что чувствовали себя обязанными оказывать сексуальные услуги руководителям, чтобы сохранить работу”, терпели совершенно незаконную враждебность по поводу совмещения карьеры с материнством, соперничали с “мужскими группами” и испытывали на себе закоренелый сексизм на всех уровнях и “культуру страха и репрессий, с известными обидчиками на ведущих должностях, которые казались неприкасаемыми”⁶⁸. Я вернулась к этой главе в день, когда в австралийском штате Виктория, где я живу, опубликовали сенсационную новость: в докладе Комиссии по правам человека и равным возможностям штата Виктория сообщалось, что сексуальная дискриминация и домогательства также весьма распространены в полиции штата, которой не удалось обеспечить равные и безопасные условия в рабочей среде⁶⁹.