Но змей родится снова? [= Убить Змея] - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Вайнин cтр.№ 108

В позе «лотоса» Глеб взмыл в воздух и повис у Даши в изголовье. Черное облако тем временем протянуло бесформенное щупальце к лицу манекена. Даша закричала, забившись в конвульсиях.

— Спокойно, родная, — прошептал Глеб, — я с тобой.

И вновь Даша замерла, будто прислушиваясь.

Глеб сжал руку в кулак, выставил указательный палец и нацелил его в голограмму черного призрака.

Повторив его движение, Даша пробормотала во сне: «Получай, сволочь!» Из ее колечка-вьюнка вырвался тонкий зеленый луч и ушел сквозь оконное стекло. И в тот же миг кукла-манекен взметнула вверх руку, из пальца которой вылетел зеленый луч и вонзился в глаз черного призрака.

Стены «Метрополя», вероятно, содрогнулись от нечеловеческого крика. Но в круге света от настольной лампы было видно лишь, как черное облако затрепыхалось, рухнуло на ковер и превратилось обратно в сенатора Колмена. Сенатор катался по полу, в беззвучном крике открывал рот и прижимал ладонь к правому глазу. Глеб мягко опустился вниз, намереваясь выключить лампу. Но рука его застыла у кнопки.

В круге света появился новый персонаж: дон Хуан Родригес собственной персоной. Возник ли он из воздуха, или просто вошел, Глеб увидеть не успел, однако отметил, что испанец был все в том же смокинге. После обмена какими-то репликами дон Хуан заостренным носком полуботинка врезал стенающему сенатору по ребрам. Рой Колмен попытался встать. Тогда испанец ему еще изрядно добавил.

Стоя возле лампы, Глеб задумчиво наблюдал, как в круге света у его ног голографический дон Хуан с наслаждением избивает ногами распростертого на ковре сенатора, тоже, разумеется, голографического. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока Рой Колмен не поцеловал каблук испанца. После подобного изъявления любви дон Хуан с презрением отпихнул сенатора и прекратил избиение. Затем президент фонда вдруг забеспокоился, стал озираться и пристально посмотрел вверх, словно заметил невидимого наблюдателя.

Глеб поспешно выключил настольную лампу, и власть ночного кошмара исчезла вместе с кругом света на полу. Дыхание Даши вновь сделалось глубоким и ровным. Глеб лег с ней рядом, обнял и поцеловал во влажный лоб. Даша тут же к нему прижалась, ткнулась носом ему в шею и, не открывая глаз, прошептала:

— Ты был в моем сне, я видела. Мы надрали этому уроду задницу.

— Да, мой маленький, — Глеб целовал ее лицо и гладил волосы, — но так легко он не отделается. Спи, мой хороший.

— Ага… — зевнула Даша, — только ты не уходи из моих снов.

Утром, когда Глеб собирался в школу, а Даша спала, позвонил Такэру. Чтобы не разбудить обессиленную от кошмаров Дашу, Глеб закрылся с телефоном на кухне.

Голос Такэру звучал бодро, если не сказать радостно.

— Глеб-сан, брат разрешил мне вам помогать, — проговорил юноша по-русски. — Вы позволите мне вновь к вам присоединиться?

Губы Глеба сами собой расползлись в улыбку.

— Конечно, Такэру. Ничего другого от твоего брата я и не ожидал. Думаю, за неделю мы с нашим делом управимся.

— Я в вашем распоряжении, сэнсей. Но Сато-сан… Не знаю, смею ли я просить… — теперь Такэру мучительно подбирал слова, — и все же я хочу быть уверен, что…

— Твой брат не пострадает, — пришел ему на выручку Глеб, — если покинет стан врага. Он должен сделать выбор, иного пути нет.

После короткого молчания Такэру сказал:

— Сердце его уже сделало выбор. Ему лишь осталось в нем укрепиться. Я помогу брату.

У Глеба невольно вырвалось:

— Как же ты повзрослел, мальчик.

— Да, сэнсей, — ответил Такэру, — я уже не тот сопливый негодяй, которого шесть лет назад вы спасли в притоне и обучили каратэ. Не стану вас задерживать, Глеб-сан. На небе ни облачка, день обещает быть солнечным и удачным. Вы знаете, где меня найти.

Глеб, улыбаясь, смотрел на трубку, из которой доносились частые гудки. Время, однако, поджимало. И все же Глеб успел приготовить и съесть овсянку. Когда он мыл посуду, на кухню вошла Даша, голая, растрепанная и прекрасная. Она произнесла сердитым голосом:

— Не смей уходить из моих снов.

Глеб чмокнул ее в щеку.

— Я только в школу.

— Какая, на фиг, школа?! — подбоченилась Даша. — Тут, понимаешь, нечисть прет из всех щелей! Как, понимаешь, тараканы! А ему, видите ли, в школу!.. Может, правда отпуск возьмешь, а? Как Илюшка.

Глеб снял куртку с вешалки.

— Какой отпуск в разгар учебного года? Даш, брось. Где они впопыхах другого француза найдут?

Даша вздохнула.

— А со Змеем кто воевать будет? Пушкин?

— Змея и так уделаю. Без отрыва от производства.

Даша нахмурилась вдруг и помрачнела.

— Мы тут с тобой, как два жизнерадостных идиота. А этой ночью, между прочим…

— Плакать нам, что ли? — Глеб застегнул куртку.

— …этой ночью я только и ощутила, во что вляпалась. Стоит лишь вспомнить, — Дашу передернуло, — вообще спать расхочется.

— Умойся, оденься и ничего не бойся, — посоветовал Глеб.

— Я за тебя боюсь, дурак.

Глеб шаркнул ногой:

— Тронут. Опаздываю, Даш. Лёнька с Гулькой ждут.

Даша крикнула ему вслед:

— Я тоже хочу к Лёньке с Гулькой!

Но дверь захлопнулась, и Даша притопнула в досаде. Затем, как послушная девочка, умылась, оделась и почти не боялась. При солнечном-то свете. Потом позавтракала и прилегла на диван с «Доктором Фаустусом». Однако история композитора, который заразился сифилисом и в бреду вел философские диспуты с Дьяволом, при всем уважении к Томасу Манну, вызывала у Даши лишь скуку. И от этой самой скуки она, отложив книгу, позвонила к себе в контору — в бюро технических переводов.

Трубку сняла бухгалтер Римма.

— О, Дарья! — обрадовалась она. — Ты куда пропала? Я тут тебе звонила на днях…

— Пропала, не пропала, — прервала ее Даша, — все равно ведь вы мне работы не даете. Или что-то наклевывается?

— У нас всю дорогу наклевывается, — хихикнула бухгалтерша, — только не проклюнется никак. У Савельича… Даш, ей-богу, у него климакс. Все с этой новенькой, с Кузнецовой, воюет. Посмотрела бы на старого кобеля.

Даша пожалела уже, что позвонила, и прикидывала в уме, как бы приличней закруглиться.

— Ты чего там расчирикалась? — осведомилась она. — Рядом никого, что ли?

— Ага, я в гордом одиночестве. Новенькая эта, Кузнецова, раньше обеда вообще не является, а Савельич… Нет, Даш, серьезно: у него климакс. Он прямо как змей на людей бросается. Мангуста на него нет. С утра приносит мне платежку и наезжает: «Имейте в виду, Римма…»