Лицо Зейдиста полностью потеряло цвет.
— Бэлла сказала, что с ней что-то не так?
— Она была в порядке, когда я положил ее на кровать. Сказала, что слишком много ест, из-за этого и проблемы. Но… — Может быть, он ошибался насчет ее кровотечения? — Я на самом деле думаю, что Джейн должна ее осмотреть…
Зейдист сорвался с места и побежал, стук его ботинок раздавался в пустом зале, громовым эхом отскакивая от стен опустевшей клиники.
Фьюри пошел вслед за ним. Когда он подумал о своей роли Праймэйла, то представил себя, бегущим сломя голову к Кормии, с такой же озабоченностью, нетерпением, отчаянием. Боже, он представлял это с такой ясностью… ее, с его ребенком внутри, его самого, потерявшего голову от беспокойства, так же как и Зи сейчас.
Фьюри остановился и заглянул в больничную палату.
Что чувствовал его отец, стоя у родового ложа своей жены, когда она давала жизнь двум здоровым сыновьям? Он, наверное, был вне себя от радости, просто сверх всякой меры… пока не появился Фьюри и не добавил еще счастья, хоть и казалось, куда уж больше.
Рождение всегда было огромным риском. Во всех смыслах этого слова.
Фьюри продолжал идти по коридору к разрушенному лифту, размышляя, что возможно, его родители с самого начала знали, что рождение двух здоровых сыновей приведет в конечном итоге к несчастью. Они были строгими приверженцами веры Девы-Летописецы в священное равновесие. В какой-то мере, их не удивило похищение Зи, потому что оно принесло своего рода баланс в их семью.
Может быть, именно поэтому отец прекратил поиски Зейдиста, после того как узнал, что нянька умерла, а сын, которого он потерял, был продан в рабство. Может быть, Агони посчитал, что его поиски обрекут Зейдиста еще на более горькую участь — попытка найти и вернуть его привела к смерти няньки и повлекла за собой не просто плохие — ужасающие последствия.
Возможно, он винил себя в том, что Зейдист оказался в рабстве.
Фьюри был уверен в этом.
Он остановился и посмотрел на зал ожидания, где царил разгром, как после барной вечеринки в духе «угощаю-всех».
Он думал о том, что жизнь Бэллы висит на волоске из-за беременности, и его ужасно беспокоило, имеет ли еще силу их чертово родовое проклятье.
По крайней мере, он избавил Кормию от этого наследия.
Колдун кивнул. Отлично сработано, напарник. Ты спас ее. Это первая стоящая вещь, что ты сделал.
Ей будет гораздо, гораздо лучше без тебя.
Глава 20
Мистер Д припарковался позади фермерского домика и заглушил двигатель своего Фокуса. Выходя из машины, он захватил с собой валявшиеся на пассажирском сидении сумки. На чеке в его бумажнике красовалась сумма в 147,73 доллара.
Его кредитки не приняли, так что пришлось просто выписать чек, хоть он и не был уверен, что это сработает. Но разве это не напоминало о старых добрых временах? Его папочка был мастером в подобных фокусах, хоть в школе и не был силен в математике.
Закрывая ногой водительскую дверь, Мистер Д подумал о том, что лессеры разъезжали на подобном дерьме не потому, что хотели держаться в тени, а потому, что у Общества элементарно не хватало средств на что-то более приличное. Но были же времена, когда не приходилось волноваться о том, что кредитка может не сработать, или что не получится вовремя достать оружие. Черт побери, это было еще при Старшем лессере Мистере Р? В восьмидесятые? Тогда у Общества проблем не было.
Но все изменилось. И теперь трудности появились. Вероятно, он должен был выяснить, куда делись все счета, но не имел никакого понятия, с чего начинать свои поиски. На должности Старшего Лессера всегда была большая текучка. Когда последний из них пытался организов…
Мистер К.
Мистер К хорошо исполнял свои обязанности, и держал эту хижину в лесу — Мистер Д бывал там пару раз. Существовала вероятность, что сведения о счетах хранились где-то там, в том или ином виде.
Дело было в том, что если его кредитки не работали, значит, и у других были такие же проблемы. Это означало, что остальные убийцы, вероятнее всего, добывали деньги сами, приворовывая у людей или забирая себе награбленные вещи.
Может быть, если он нагрянет туда, то ему повезет, и он найдет полную до верха копилку, случайно утерянную в беспорядке. Но Мистер Д чувствовал, что это не тот случай.
Когда дождь снова начал лить, лессер толкнул заднюю дверь фермерского домика бедром и, когда она распахнулась, вошел на кухню. И задержал дыхание, почувствовав зловоние, источаемое двумя мертвыми телами. Мужчина и женщина, казалось, по-прежнему вовсю старались оставить отпечатки своих тел на мерзком старом ковре, но здесь ему повезло в одном — у каждого лессера имелся собственный освежитель воздуха. Спустя мгновение он уже не чувствовал никаких запахов.
Точным броском отправив сумки на кухонный стол, Мистер Д услышал странный, дрейфующих по дому звук, словно кто-то напевал… колыбельную.
— Хозяин? — Либо так, либо кто-то слушал радио Дисней.
Он вошел в столовую и застыл на месте.
Омега стоял, склонившись над обнаженным телом молодого светловолосого вампира, неподвижно лежащего на ободранном столе. На его горле, прямо под подбородком, виднелась зашитая рана. Маленький аккуратный шов был наложен явно не в результате вскрытия.
Оно живое или мертвое? Сложно было сказать — хотя, подождите, широкая грудная клетка слегка вздымалась.
— Он так красив, разве нет? — черные полупрозрачные руки Омеги гладили тело мужчины. — Блондин. Его мать тоже была блондинкой. Ха! Мне говорили, что я не способен творить. Не так, как она. Но наш отец ошибался. Посмотри на моего сына. Плоть от плоти моей.
Мистер Д понимал, что обязан хоть что-то сказать, восхититься, словно перед счастливой матерью, которая хвасталась своим новорожденным младенцем.
— Он симпатичный, да, сэр.
— Ты достал то, что я просил?
— Да, сэр.
— Принеси мне ножи.
Когда Мистер Д вернулся с сумками, Омега положил одну руку на нос вампира, а вторую — на его рот. Глаза мужчины широко распахнулись, но он был слишком слаб и смог лишь вяло тронуть рукой белые одежды Омеги.
— Сын мой, не борись, — выдохнул с удовлетворением Омега. — Настало время твоего второго рождения.
Отрывистая борьба усилилась, пятки застучали по столу, а ладони со скрипом заскользили по дереву. Вампир болтался, как марионетка, его конечности хаотично дергались в приступе бесполезной паники. А затем все закончилось, и мужчина, приоткрыв рот, уставился в потолок пустым взглядом.
Дождь хлестал по окнам, а Омега откинул с головы белый капюшон и расстегнул одеяние. Элегантным движением он бросил мантию через всю комнату, и она приземлилась в углу, застыв вертикально, будто ее накинули на невидимый манекен.