— А вот и врешь… Брат.
Преподобный приподнял уголки рта, но глаза остались холодными.
— Ты ведь член Братства. Ты и остальные бугаи, с которыми вы ходите вместе. Тот, что с бороденкой, пьет мою водку. А тот, с раскроенной физиономией, сосет моих шлюх. Не знаю, зачем вы таскаете с собой человека. А впрочем, хрен с ним.
Фури пристально посмотрел на него через письменный стол.
— Ты только что нарушил главное правило нашей расы. А впрочем, глупо ждать хороших манер от того, кто продает наркотики.
— А тот, кто их курит, всегда врет. Поэтому глупо задавать ему вопросы.
— Полегче, приятель, — тихо сказал Фури.
— Или что? Хочешь сказать, что ты и в самом деле Брат, и мне лучше приготовиться к мордобою?
— Я хочу сказать — побереги здоровье.
— Почему ты не хочешь признаться? Боишься, что народ, который вы профукали, восстанет? Прячетесь от всех, потому что стыдно за свою хреновую службу?
Фури отвернулся.
— Не понимаю, о чем ты.
— О красном дымке, — холодно отрезал Преподобный. — На моем складе трава кончилась.
Беспокойство сжало грудь. Фури бросил через плечо:
— Найдутся и другие дилеры.
— Иди поищи.
Фури повернул ручку и, когда та не двинулась с места, оглянулся. Преподобный следил за ним, как кот за мышью, запертой в кабинете силой воли.
Воин дернул сильнее и вырвал кусок латуни с деревом. Когда дверь поддалась, он бросил ручку на стол Преподобному.
— Лови — может, еще сгодится.
Не успел он сделать и пару шагов, как тот вцепился ему в плечо мертвой хваткой. Фиолетовые глаза вспыхнули, и Фури почувствовал, как его втягивает в поток.
Неожиданно его накрыло чувство вины, словно кто-то выдернул из глубины души запрятанное там беспокойство и страхи о будущем расы. Не в силах бороться с этим напором, он заговорил:
— Мы готовы умереть за свой народ и каждую ночь выходим на бой с лессерами. А от гражданских скрываемся ради их безопасности. Чем меньше они знают о нас, тем лучше для них. Вот почему мы ушли в тень.
Тотчас же он прикусил язык и выругался.
«Вот и доверяйся симпатам. Да рядом с ними даже самому себе нельзя доверять».
— Лучше отвали, пожиратель чужих грехов, — прошипел он сквозь сжатые зубы. — И вылезай, к чертям, из моей башки.
Преподобный ослабил захват и почтительно поклонился. Новенький поворот.
— А знаешь, воин? Партия травы только что прибыла.
Он скользнул в зал и растворился в толпе. «Ирокез» и широкие плечи исчезли среди потных тел гуляк, на чьих грехах он наживался.
Белла материализовалась на пороге родного дома. Странно: во дворе не было света — правда, из-за слез перед глазами все плыло. Она зашла внутрь, отключила охранную сигнализацию и замерла в коридоре.
Как Зетист мог так поступить? Это же все равно что заняться сексом у нее на глазах. Господи, она догадывалась, что он может быть жестоким, но это слишком даже и для него…
Не похоже, чтобы это было местью за оскорбление. Мелковато выглядело. Она подозревала, что он присосался к шлюхе, чтобы таким образом объявить о разрыве. Отправить послание, окончательное и бесповоротное о том, что Белле нет места в его жизни.
Что ж, это сработало.
Униженная и пораженная в самое сердце, девушка огляделась вокруг. В парадном холле ничего не изменилось. Голубые обои, черный мраморный пол, сверкающая люстра. Словно вернулась в далекое прошлое.
Она выросла в этом доме, была младшим ребенком в семье, любимицей брата, дочерью отца, которого никогда не знала.
Стоп. Почему здесь так подозрительно тихо?
— Мама? Лани?
Тишина. Она вытерла слезы.
— Лани?
Где же доггены? И мать? Она знала, что Рив по ночам не сидит дома, а занимается своими делами, поэтому и не надеялась его увидеть. Но куда подевались остальные?
Белла подошла к лестнице и позвала:
— Мама?
Потом побежала наверх, в комнату матери. Постель была разворочена… Раньше такого не случалось: доггены всегда следили за порядком. С тяжелым сердцем она отправилась на половину Ривенджа. Его спальня была в таком же состоянии: простыни от Фретте и куча одеял, подбитых мехом, отброшены в сторону. Неслыханно.
Находиться в доме было опасно. Вот почему Рив настаивал, чтобы она не покидала Братство.
Выбежав в коридор, Белла бросилась вниз по лестнице. Стены дома были обшиты сталью, и для того, чтобы дематериализоваться, требовалось выбраться наружу.
Выскочив в парадную дверь, она поняла, что не знает, куда идти. Адреса тайного убежища брата, куда он, скорее всего, перевез мать и слуг, у нее не было. А названивать ему отсюда — глупо.
Выбора не оставалось. Сердце было разбито, тело измучено, душа стонала от злости. Перспектива вернуться в Братство только добавила масла в огонь. Но быть дурой Белла точно не собиралась. Закрыв глаза, она перенеслась в особняк.
Зетист быстро разделался с проституткой, а затем сосредоточился на Белле. Поскольку теперь его кровь текла в ее жилах, он чувствовал, что девушка материализовалась где-то на юго-востоке. В богатом квартале меж Беллман-роуд и Торн-авеню. Вероятно, отправилась к родне.
Интуиция подсказывала ему, что брат Беллы звонил неспроста. Что-то у них случилось. То он хотел объявить сестру отстраненной, то вдруг просит подержать в Братстве.
Зет уже собрался отправиться за Беллой, как вдруг почувствовал, что она снова переместилась. На этот раз — в особняк Братства.
Ну и слава богу. По крайней мере, теперь можно было не тревожиться за ее безопасность.
Задняя дверь клуба распахнулась, и на улицу вышел мрачный Фури.
— Напился кровушки?
— Да.
— Тогда отправляйся домой и жди, пока вернутся силы.
— Уже.
«Или — типа того».
— Зет…
Фури замолк на полуслове, оба повернули головы в сторону Трейд-стрит. В конце переулка появились трое белобрысых парней в черной коже. Лессеры смотрела прямо перед собой, медленно приближаясь к какой-то невидимой цели.
Не говоря ни слова, Зет и Фури бесшумно бросились им навстречу по свежему снегу. Выбежав на Трейд-стрит, они поняли, что лессеры не преследовали жертву, а повстречали коллег, у двоих из которых были коричневые волосы.
Зет положил ладонь на кинжал и сосредоточился на темноволосых. Святая Дева, только бы один из них оказался тем, кого он ищет…
— Подожди, Зет, — зашипел Фури, вытаскивая мобильник. — Я вызову подкрепление.