Три дня до небытия - читать онлайн книгу. Автор: Тим Пауэрс cтр.№ 7

«Халомот» остался без прикрытия, и Лепидопт опасался, что Наум Адмони не разделяет убежденность Иссера Хареля в необходимости отдела – а может, и не уверен в его существовании.

Подхватив конец бесконечной простыни, выползавшей дюйм за дюймом из-под сновавшей туда-сюда каретки принтера, он просмотрел адреса: Глендэйл, Санта-Ана, Палм-Спрингс…

Вернувшись в гостиную, Лепидопт подошел к большому окну. Он поставил чашку на подоконник и уставился на поток машин на авеню Ла Бре.

Страшно до первого выстрела.

В начале 1967 года двадцатилетний Лепидопт работал в водопроводной компании в Тель-Авиве. Война казалась тогда почти невозможной. Весь май он следил за новостями: У Тан капитулировал перед требованием Насера вывести миротворцев ООН из Синайской пустыни, служившей буферной зоной между Египтом и Израилем, и египетские войска блокировали залив Акаба, причем все знали, что египтяне в Йемене дерутся за возможность атаковать Израиль.

Автобусное сообщение в Тель-Авиве стало нерегулярным – многих водителей призвали в армию. В конце мая премьер-министр Эшкол обратился к нации со своей знаменитой «заикающейся речью», прозвучавшей робко и нерешительно, и все арабские радиостанции от Каира до Дамаска радостно пророчили, что всех евреев скоро сбросят в море; однако молодой Лепидопт поверил в реальность войны, только когда мобилизовали его резервистскую часть.

Он вспомнил, как привез в кибуц под Тель-Авивом обрезки медных труб и выгружал их с грузовика, потея под утренним солнцем и поглядывая на группу молодежи, собравшуюся под навесом бакалейной лавки на другой стороне улицы. Они обступили маленький транзисторный приемник, включенный на полную громкость; он был настроен на «Голос Израиля», и голос из приемника зачитывал позывные: «Открытое окно… Яичница с ветчиной… Цилиндр…» – и каждые несколько минут кто-то из парней вздрагивал и, выйдя из-под навеса на солнце, спешил прочь. Голос отдавался эхом и в других приемниках, и по всей улице на глазах у Лепидопта из магазинов выходили мужчины и женщины – снимали фартуки, запирали двери; а потом он услышал свой позывной и бросил последнюю охапку труб прямо на улице, чтобы отвести грузовик на армейскую базу Пета Тиква. Он не раз потом вспоминал, как тихо все происходило: ни плача, ни ликующих криков, только голос по радио и удаляющиеся шаги по мостовой.

Теперь, сорок лет спустя, он рассматривал рекламу «Мальборо» над автосервисом по ту сторону Ла Бре и прижимал четыре пальца изувеченной правой руки к согретому солнцем стеклу.

Выяснилось, что Лепидопта, как спортсмена-парашютиста, срочно перевели в «красные береты» – 55-ю парашютную бригаду под командованием полковника Мордехая Гура. Три дня он прожил в одной из многочисленных военных палаток возле аэропорта Лод, на полпути между Тель-Авивом и Иерусалимом, а в воскресенье третьего июня бригаду погрузили в туристические автобусы с кондиционерами и отвезли на летное поле военных реактивных самолетов «Тель-Ноф» под Реховотом.

На следующее утро он увидел, как шесть истребителей «Мираж» французской постройки уходят на запад: голубая звезда Давида блестела на серебристых фюзеляжах, и именно тогда все почему-то поняли, что война действительно началась. Египет и Сирия были теперь их явными врагами, Иордания, возможно, тоже, а ждать помощи от Франции, Британии и США не приходилось.

Большую часть парашютного десанта 55-й выбросили в пустыне на южной оконечности Синая, возле египетской авиабазы Шарм эль-Шейх; а Лепидопт попал в собранный наспех Четвертый батальон, который инструктировали отдельно от трех остальных.

Стоя на асфальте в стороне от грузовых самолетов и автобусов, Лепидопт с товарищами услышали, что Четвертый выбросят позже, над городком Эт-Тур на восточном берегу Суэцкого залива, с тем чтобы они вошли в контакт с танковым дивизионом генерала Иоффе, который к тому времени подойдет по побережью с севера; оттуда им предстояло продвигаться в глубь материка в сторону древнего монастыря Св. Екатерины. Им сообщили, что их конечный пункт – необычное каменное образование среди сухой песчаной и гранитной пустыни. Проводивший инструктаж офицер назвал его Рефидим – Лепидопт знал, что так называлось место, где Моисей посохом выбил воду из сухой скалы, чтобы напоить роптавших израильтян.

Каждый в Четвертом батальоне получил карту, ламинированную целлофаном, и зеленый значок в пластиковой пленке. Кое-кто заподозрил в этих значках измерители радиации: значки оказались тяжелее, чем можно было ожидать, и без всяких надписей, кроме аббревиатуры ORNL. По-видимому, буквы обозначали Оакриджскую Национальную Лабораторию, в штате Теннеси, США. Лепидопт пришпилил значок к рубашке защитного цвета под камуфляжной курткой.

Но среди дня приказ изменился. Лететь вообще не пришлось: Шарм эль-Шейх был уже взят, а вместо этого 55-ю автобусами доставили в Старый город Иерусалима, лежавшего в тридцати пяти милях к юго-востоку.

Это означало, что Иордания тоже вступила в войну и что Лепидопту с товарищами предстоит сражаться с элитным, обученным британцами Арабским легионом. Их снабдили новыми картами, и в шесть часов вечера бойцы, сдав парашюты, погрузились в автобусы.

Автобус уже тронулся, когда Лепидопту рассказали, что какой-то офицер собрал у всех солдат Четвертого батальона покрытые пленкой значки. Значок Лепидопта так и остался приколотым к его рубашке. Покачиваясь на автобусном сиденье в сумерках, опускающихся над древними Иудейскими горами, Лепидопт обнаружил, что страх очень похож на горе: два года назад умер его отец, и сейчас он, как и тогда, не мог удержать или закончить ни одной мысли и впивался глазами в убегающие назад деревья за окном, потому что оставаться на месте было невыносимо, и еще он часто зевал, хотя спать совсем не хотелось.

В ту ночь на улицах на горе Скопус, всего в одном дневном переходе от стен Иерусалима, он увидел холодный пейзаж Иеронима Босха: силуэты куполов и башен, освещенных минометными взрывами, раздававшимися позади них, и скелеты джипов и грузовиков, словно белые кости поблескивавших под израильскими прожекторами. Оглушенный непрерывными очередями 50-миллиметровых пулеметов и танковых орудий, сотрясавших ночной воздух, взглянув на затянутый пеленой дыма полумесяц, он увидел в нем дурное знамение для мусульман.

Гудящая ночь казалась безграничной, и Лепидопт рад был, что рядом, во дворе опустевшего Еврейского университета, вокруг него сгрудились люди.

А ведь он еще был не на фронте. Когда колокол на башне ИМКА пробил час, парашютисты начали продвижение на юг – сквозь тяжелую темноту к стенам Старого города. Вскоре рассвело, и утром они уже перегруппировывались в разбитом вестибюле отеля «Амбассадор». Оттуда видны были стены Иерусалима и ворота Ирода, но только под вечер, миновав отель «Риволи», бойцы увидели за выгоревшим от снаряда иорданским автобусом высокие каменные зубцы Львиных ворот. Парашютисты осторожно приближались к ним.

Сквозь ворота виднелся золотой Купол Скалы, откуда якобы вознесся на небеса Мухаммед – а прямо из-за ворот по их колонне тотчас застрочил 30-миллиметровый пулемет. Капитана парашютистов, ехавшего на джипе, разорвало пулями, и все вокруг Лепидопта разворачивались и падали под их ударами.