Отпечатки жизни. 25 шагов эволюции и вся история планеты - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Протеро cтр.№ 49

Кроме того, основные континенты стремительно удалялись друг от друга, хотя незадолго до того образовывали единый суперконтинент Пангею. Быстрый спрединг морского дна не только приводил к насыщению атмосферы парниковыми газами, но оказывал и другие эффекты. При очень быстром спрединге общий объём срединноокеанического хребта гораздо выше, так как этот хребет горячий и более широкий, чем при медленном спрединге. Напротив, при сравнительно медленном спрединге хребет долго остывает, поэтому его склоны более обрывистые, а сам хребет тоньше. Поскольку срединноокеанические хребты были распластаны, сами океаны были мельче, и их воды распространялись на свободное место — заливали континенты. Кроме того, существованию сравнительно мелких океанов и общему подъёму уровня моря способствовало то, что вокруг подводных вулканов скапливались гигантские плато из лавы, а чем теплее вода, тем сильнее она расширяется (из-за последнего фактора уровень моря растёт и сегодня).

В результате мелкие моря подтопили почти все континенты раннего мелового периода. Некоторые территории были затоплены ещё в конце юрского периода, когда началось глобальное потепление. Под водой оказалась большая часть не только Австралии, но и Европы. Мелкие моря, покрывавшие Европу, кишели новыми формами планктона — микроскопическими водорослями, так называемыми кокколитофоридами. При отмирании этого фитопланктона крошечные известковые оболочки водорослей опускались на дно, скапливались там и спрессовывались в виде огромных массивов камня, который мы именуем известняком или мелом. Сегодня эти меловые моря превратились в сушу. Речь идёт не только о таких знаменитых местах, как белые скалы Дувра, но и о побережье Северной Франции, Бельгии и Голландии.

На территории Северной Америки тоже было огромное мелкое море, простиравшееся на месте современных Великих Равнин. Оно соединяло Мексиканский залив и тёплый Арктический океан. Почти все штаты и провинции на территории равнин — Техас, Оклахома, Небраска, Южная и Северная Дакота, Альберта и Саскачеван — покрыты огромными пластами сланцев, скопившихся в мелководных морях, а также известняком и мелом. На меловых отложениях Ниобрара в Западном Канзасе можно собрать огромное количество морских окаменелостей, в том числе гигантских морских рептилий, огромных рыб и морских черепах, а также разнообразных беспозвоночных, от аммонитов до двустворчатых моллюсков более 1,7 м в поперечнике.

Более века назад об этом ещё никто не знал. В 1899 году человек по имени Эндрю Кромби из городка Хьюэнден в австралийском штате Квинсленд обнаружил вблизи от своего дома обломок кости с шестью коническими зубами. В конце концов этот фрагмент оказался в музее Квинсленда, директор которого, Хебер Лонгмэн, в 1924 году назвал животное, которому принадлежала эта кость, Kronosaurus queenslandicus (родовое название состоит из имени Кронос и греческого слова, в переводе означающего «ящерица»; видовое дано в честь региона, где его нашли). В греческой мифологии Кронос был одним из титанов. Он сверг своих родителей, Урана и Гею, а затем съел всех своих детей, кроме одного, чтобы те не могли лишить его власти. Рея, супруга Кроноса, спасла новорождённого сына Зевса, подсунув Кроносу вместо ребёнка камень омфал, завёрнутый в пелёнки. Возмужав, Зевс одолел Кроноса и заставил изрыгнуть проглоченных детей, ставших первыми олимпийскими богами и богинями. После этого Зевс заточил Кроноса в Тартаре. Очевидно, подбирая название для животного, Лонгмэн хотел подчеркнуть его титанические размеры. Впоследствии учёные из Квинслендского музея вернулись на то место, где Кромби нашёл первую кость, и добыли новый материал, в том числе частично сохранившийся череп кронозавра.

Узнав об этом огромном существе, сотрудники Музея сравнительной зоологии при Гарвардском университете снарядили экспедицию в эти места. Группу возглавил Уильям Шевилл, молодой аспирант-палеонтолог, закончивший обучение в Гарварде в 1927 году. Он и ещё шесть человек прибыли на раскопки в 1931 году. Шевилла описывали как очень сильного человека (в экспедицию он отправился в возрасте примерно 25 лет). Например, он прихватил с собой трёхкилограммовую кирку для откалывания известняка и, по рассказам, на ходу подбрасывал её и ловил. Впоследствии Шевилл стал экспертом по эхолокации и коммуникации китов, работал в Океанографическом институте Вудс-Хол. Путешественникам поручили собирать для музея любые образцы, имеющие естественнонаучную ценность. Томас Барбур, директор музея, выразился так: «Мы будем рассчитывать на экземпляры кенгуру, вомбата, тасманийского дьявола и тасманийского волка». Группа вернулась в Гарвард через год, доставив более 100 экземпляров окаменелостей млекопитающих и многие тысячи насекомых.

После возвращения первой гарвардской экспедиции в США Шевилл, оставшийся в Австралии, мобилизовал местных специалистов и организовал экспедицию по изучению нижнемеловых отложений в районе Ричмонда и Хьюэндена. Как сообщает австралийский палеонтолог Джон Лонг, Шевилл пригласил к участию сотрудников Австралийского музея (музей предложением не заинтересовался) и Квинслендского музея (в данном случае не нашлось средств на такое предприятие или сотрудников, которые могли бы помочь).

В 1932 году группа добралась до долины Грампиан и Хьюэндена, где нашли переднюю часть черепа небольшого кронозавра. Затем от местного фермера Ральфа Уильяма Хаслэма Томаса учёные узнали, что на своём обширном участке Арми Даунз (8100 га) он нашёл какие-то огромные кости. Те явно пролежали в земле много лет, но были слишком тяжёлыми, чтобы их куда-то носить или собирать. В лучшем случае можно было отколоть зуб-другой молотом и долотом. Поэтому до прибытия гарвардцев этими костями никто особенно не интересовался. Учёные разбили лагерь под развесистой баугинией и регулярно охотились. Однажды вечером их навестила семья местных жителей — узнать, не нужно ли свежего мяса. Палеонтологи ответили: «Нет, спасибо, мяса у нас хватает» (питались кенгурятиной, поджаренной на жире эму, приправленной острым сыром и патокой).

Кости сидели в толстых и твёрдых известняковых конкрециях, большинство из них удалось извлечь, только пустив в ход динамит. Ассистент Шевилла по прозвищу «Маньяк» был спецом по взрывному извлечению из породы костей и их раскалыванию на более мелкие куски для удобной транспортировки. Большинство костей, остававшихся на поверхности, разрушились в результате выветривания; сохранились лишь те, что залегали в глубоких нодулях. Не хватало некоторых фрагментов задней части черепа, а также большей части позвоночника и рёберных, тазовых, а также плечевых костей.

В конце концов исследователи укомплектовали 86 деревянных ящиков с окаменелостями общим весом более 5,5 т, которые отправили в Бостон на пароходе Canadian Constructor 1 декабря 1932 года. Затем тяжёлые блоки в кожухах поступили в лаборатории для разделки проб, расположенные на цокольном этаже. Там их начинали медленно обрабатывать гарвардские умельцы: Джим Дженсен по прозвищу Динозавр и Арни Миллер. Толстые известняковые конкреции предстояло долго и методично стачивать, а некоторые куски камня были настолько твёрдыми, что поддавались лишь отбойному молотку.

Сначала обработали череп; однако на титаническую работу по очистке всего скелета у учёных просто не было сил. В 1953 году окаменелостью заинтересовался один богатый спонсор: фамильной страстью его семейства было выслеживание морских змеев. Он выделил музею достаточно денег на обработку, и оставшуюся часть скелета удалось привести в порядок за три года. В 1959 году практически полный скелет кронозавра выставили на всеобщее обозрение в Гарварде (рис. 15.1). Ральфа Томаса, которому на тот момент исполнилось 93 года, пригласили в Гарвард на торжественное открытие экспозиции со скелетом — через 27 лет после того, как он впервые показал эту окаменелость музейщикам. Томас и Шевилл в слезах обнялись: каждый считал, что товарищ не пережил Вторую мировую войну.