Бабушка на сносях - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 80

Но ты носишь моего ребенка, и мои права на него не меньше, чем твои. Я буду… ЗДЕСЬ, черт подери, заботиться о тебе, пока ты не родишь. А потом мы решим судьбу дочери.

— Иными словами, если бы на моем месте была другая женщина, ты бы поступил точно так же?

— На твоем месте уже была другая женщина. Не лови меня на слове! Нет! Тысячу раз нет! За другой женщиной я бы не побежал на край света, не бросил неотложные дела и старшую дочь в больнице. Довольна ответом?

Ручка в двери держалась на честном слове. Поэтому было достаточно небольшого усилия, чтобы швабра, ручка вместе с шурупами полетели на пол.

Люба толкала, как таран, Лешку вперед и твердила ему в спину:

— Мало того что твоя мать на сносях! Так она еще и больная на всю голову!

— Знаю! — Отвечая, Лешка выкручивал голову назад и вниз, тетя Люба росточком ему чуть выше талии. — Психоз беременных. Я уже сталкивался.

— Ты скажи! Ты скажи ей! — требовала Люба и толкала моего сына.

— Лешка, — спросила я. — Как Лика?

— Хоро.., то есть мне необходимо, конечно, как можно быстрее оказаться рядом с ней. Но "без тебя я не уеду! Цылодобово!

Люба протиснулась вперед. В шубе она опять напоминала круглую меховую игрушку.

— И я остаюсь! Буду жить в Алапаевске, на морозе! Какая ты после этого подруга. Кирка? У меня только с мужем наладилось, благодаря тебе, ехидне!

Я искренне обрадовалась хорошим изменениям в Любиной жизни, отметила про себя, что надо будет расспросить подробности. Но вслух попеняла:

— А самолет он тебе все-таки не дал?

— Просто не знал, — быстро нашлась Люба, — что ты будешь вести" себя как опытная девственница!

— Как кто? — опешил Олег.

— Тетя Люба, — ухмыльнулся Лешка, — не будь вы богатенькой, могли бы неплохо зарабатывать, подсказывая реплики Жириновскому.

— Чихать я хотела на Жириновского!

Люба запахнула шубу и опустилась на табурет.

У этого табурета давно шаталась ножка, я предпочитала на него не садиться. Любино приземление, очевидно, было столь резким, что ножка не выдержала, Табурет под Любой с грохотом сложился, и она оказалась сидящей на полу.

Мы, Лешка, Олег и я, вначале невольно прыснули, а потом бросились ее поднимать.

— Ты не ушиблась? — спросил Олег.

— Не ударилась? — спросила я.

— Шуба защитила? — спросил Лешка.

Поднятая на ноги Люба олицетворяла укор, обиду и готовность к жертве. При этом была отчаянно смешна и мила мне до спазмов в горле.

— От синяков на заднице, — пафосно произнесла Люба, — шуба уберегла. А на сердце из-за тебя, — показала на меня пальцем, — кровосмешение!

Олег захохотал и согласился:

— Аналогично!

— Маман! — сказал Лешка. — Не поверю, что ты…

— И правильно сделаешь! — перебила я сына и подняла руки кверху. — Сдаюсь! Увозите!

Облегченно вздохнув, Олег тер ладонями лицо, словно его печали были маской, которую можно размазать и убрать.

Люба преобразилась мгновенно. Это была уже не повалявшаяся на полу дама в песцах, а деловая распорядительница:

— У тебя много вещей? Помочь собраться?

Удобно, что мы уезжаем, не встретившись с хозяином? Как его отблагодарить?

— Хватит толкаться на кухне, — сказала я, — пойдемте в комнату.

Вещей у меня было немного. Большая часть приданое младенцу плюс бельишко. Все поместилось в два пакета. Я видела, что Любу подмывало брякнуть что-нибудь вроде невеста-то у нас не из богатых. Но Люба благоразумно молчала. Олег и Лешка сидели на диване и терпеливо ждали.

Вариант объяснений с Игорем в присутствии москвичей я отмела. Игорь будет смущен этой группой захвата, да и к присутствию в его квартире посторонних относится болезненно. Я решила написать письмо. Ушла в маленькую комнату и некоторое время отсутствовала. Вернулась с исписанным листочком. По лицам поняла: всем интересно содержание. Я протянула записку Олегу. Люба посчитала это знаком позволения, подошла к Олегу и заглянула в текст. Лешка развел руками: если всем можно, то и мне, пристроился третьим.

«Дорогой Игорь! Я уезжаю так же внезапно, как и приехала. Извини, что не объясняю всех обстоятельств, сделаю это по телефону или в письме.

Огромное тебе спасибо за приют, внимание и терпение! Будь счастлив!

Кира.

P.S. Оставляю деньги на уплату телефонных счетов, ремонт двери и покупку нового табурета (он нечаянно сломался). В холодильнике парная печенка, приготовь ее на ужин. Сосиски лучше положить в морозильник. Обрати внимание: заканчивается стиральный порошок и на кухне искрит розетка. Ключ положу под коврик».

— Какая забота! — хмыкнула Люба.

Олег и Лешка промолчали. Я положила записку и деньги, тысячу рублей, на стол. Оглянулась последний раз — мой каземат был комфортабелен, но вырываюсь из него с великим облегчением.

Крепка тюрьма, да кто ей рад!

Люба последней выходила из комнаты. Я заметила, что моя подружка достала бумажник, вытащила из него несколько купюр и присовокупила к оставленной мною сумме.

На самолет мы опоздали. Попали в аварию.

Все — по моей вине.

Но вначале расскажу о минутах неземного блаженства, тихого счастья, пережитых мною в автомобиле по дороге Алапаевск — Екатеринбург. Моему вопросу: «Откуда джип?» — Люба удивилась:

«Как откуда? Не от верблюда. От Антона. Он распорядился — нам подали к трапу».

Люба сидела на переднем сиденье рядом с водителем. На заднем — я в середине, между Лешкой и Олегом. Сын держал меня за мизинец правой руки. Как в детстве, когда Лешка чего-то боялся, не хотел показать своего страха, захватывал мой мизинец, и мы оба чувствовали, что я — спасательный круг, якорь, опора и защита. А он — самая большая ценность в мире.

За левую руку меня держал Олег. Все, что он не мог сказать вслух при посторонних, передавалось с теплом его ладоней. Я чувствовала, как принимаю его радость, любовь, тревогу, слышу невысказанные слова и понимаю неутоленные желания.

Путь от левой руки до сердца был короток. Если бы мое сердце можно было отжать как губку, из него бы капал сплошной мед.

У меня чесался нос, но я не знала, у кого забрать руку, избавиться от зуда. Наклонила голову и потерлась носом о Лешкино плечо. Две любви — к сыну и к мужчине — не смешивались, не противоречили друг другу, не вступали в конфликт. Но одновременно переживаемые, подпитываемые через руки, которые вдруг стали проводниками живой энергии, эти две любви в острой форме и одновременно для меня, которая долго и упорно, ежедневно, ставила крест на прошлой жизни, подействовали как алкоголь или наркотик. Если бы я могла без дурных последствий для организма выпить литр водки или получить инъекцию сильного наркотика — захмелеть и улететь в нирвану, наверное, переживала бы то же самое. Нет, химическое счастье не может сравниться с естественным! В противном случае мы бы все уже давно сидели, присосавшись к самогонному аппарату, или жили в конопляных зарослях.