Бабушка на сносях - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 66

— Нет, спасибо, запомнил! — Олег поднялся. Приятно было познакомиться! И надеюсь, наша следующая встреча пройдет в более.., более теплой обстановке.

— Лешка! — попросила Лика. — Проводи.., отчима, извините, Сергей Викторович!

— У меня нарисовался отчим! — ухмыльнулся Лешка, но поднялся и вслед за Олегом Петровичем двинул в прихожую.

Там они раскланялись, как два испанских гранда. Олег, уже занеся ногу через порог, оглянулся и протянул Леше руку. После секундного раздумывания Лешка руку пожал.

— Антон, ты что, не знаешь? — набросилась Люба на мужа.

— Знаю! — отрезал он.

— Тогда командуй правильно!

— Поясняю для присутствующих, — сказал Антон. — Способов остановить мою жену, когда она рвется спасать любимую подружку, не существует.

Если кто-то их знает, прошу сообщить!

— Без базара! — отозвался появившийся в проеме двери Леша. — Я еду за своей мамой, и точка!

— У тебя жена беременная, — напомнила тетя Люба.

— Перееду на время к родителям! — быстро вставила Лика.

— Антон! Дай нам свой самолет! — потребовала Люба.

Народ не успел поразиться наличию роскоши в виде собственного авиалайнера, как Антон пояснил:

— Самолет принадлежит компании. И это тебе не «мерседес»! Завтра полетите рейсовым. Кажется, все? — спросил он сам себя. — Вот еще! Что за пирог мы ели сегодня?

— Лика только учится готовить! — встала на защиту дочери Ирина Васильевна.

— Можно еще кусочек? — попросил Антон. — Объедение! Люба, запиши рецепт!

* * *

На следующий день Олег увидел Любу и Лешу в аэропорту на регистрации билетов.

— Не криви физиономию! — выдала ему Люба. — Здравствуй! Мы группа поддержки. Правда, Лешка?

— Правда! — Леша первым протянул Олегу Петровичу руку.

Было неловко за вчерашнее хамство. Все-таки человек, к которому маман неравнодушна. Папочка сестренки! Цылодобово!

Олег ответил на приветствие и улыбнулся. Наверное, таков закон жизни: вместе с прекрасной женой ты получаешь в приданое замечательных родственников и друзей. Приданым Лены были опустившиеся алкоголики-попрошайки.

В накопителе, пока они ожидали посадки, Олег постоянно давил на кнопки сотового телефона.

Наконец ему ответили.

— Котенок! — взволнованно спросил Олег. — Как ты? Наркоз отходит? Больно? Чуть-чуть? Крепись, малышка! Самое страшное уже позади! Я очень скоро приеду! Никак не мог отложить командировку, потом тебе все объясню. Понимаешь?

Ты у меня молодчина! Я тебя тоже целую, поверх гипса!

Он нажал на кнопку отбоя и объяснил Любе и Леше:

— Сегодня моей дочери делали операцию, очень сложную. Говорит, у нее такое ощущение, что на ней в сапогах плясали. Но хирург классный! Я ему доверяю!

— Как же ты уехал в такой день? — попеняла Люба и тут же понятливо вздохнула. — Хотя конечно! Но рядом с девочкой кто-то есть?

— Да! У нее есть мать.

Домой я звонила, чтобы услышать голоса Лики и Лешки. Они разорялись, кричали: «Алло! Говорите!» — но я молчала. Мне нечего было им сказать. Да и сами звонки были проявлениями слабости, которую я давила в себе, а окончательно справиться не могла. Я затаптывала ее, как угли пожара. Но под ногами были торфяники, огонь уходил вглубь, прятался и назавтра снова вырывался язычками пламени.

У меня было много аргументов в защиту собственного положения, как не самого отчаянного. Аргументы в избытке предоставила отечественная история, в которой если не война, то революция. Русские бабы пахали на коровах, рожали в поле, видели, как умирают их дети от голода, теряли любимых и мужей.

Молодые женщины, нецелованные девушки жили с сознанием, что никакого личного счастья не будет и впереди только работа на износ ради куска хлеба.

В свете этих трагедий я устроилась по-царски.

* * *

Сотни, если не тысячи раз я слышала: Москва — это еще не Россия, в провинции люди живут очень тяжело. Но лучше один раз увидеть… И научишься радоваться тому, чего прежде не замечала. Например, теплу в доме.

— Нам повезло, — сказал Игорь, когда мы вошли в его квартиру, — наш дом относится к котельной ферросплавного завода. А через улицу дома «Стройдормаша».

В ответ на мой удивленный взгляд пояснил:

— Большую часть Алапаевска обогревают предприятия. Некоторые отключают обогрев за неуплату. Мало кто способен оплачивать тепло по нынешним тарифам, да и теплотрассы в аварийном состоянии, — И как сибирской зимой, — спросила я, — живут те, кому не дают тепла?

— Так и живут, — просто-обреченно ответил он. — В моей школе тоже проблемы. Сократили уроки до тридцати минут. Дети мерзнут, болеют.

Наверное, на следующей неделе вообще отменим занятия. Но у меня дома тепло, правда? — снова с гордостью повторил он.

Градусов шестнадцать, определила я. Дома при такой температуре обязательно включаю электрокалорифер.

У Игоря маленькая двухкомнатная квартира с крохотной кухней и совмещенным санузлом. Ремонт давно не делался. Мебель куплена лет тридцать назад, когда выбрасывали добротную деревянную и покупали шкафы из полированного ДСП. Со временем полировка подернулась сеточкой трещин и помутнела. Дверцы шкафа, когда Игорь их открывал, громко скрипели.

Если бы я не знала, что здесь живет одинокий мужчина, решила бы, что квартира принадлежит женщине почтенного возраста. В серванте за стеклянными раздвижными дверцами — сервиз неполного комплекта и с щербатыми чашками, разномастные фужеры и рюмки, фарфоровые статуэтки, хрустальные салатник и конфетница. На стене ковер, диван и два кресла накрыты покрывалами, когда-то плюшевыми, а нынче протертыми до матерчатой основы. Салфетками и скатертями накрыты все поверхности: сервант, телевизор, тумбочка, на которой он стоит, журнальный столик. На подоконнике большая ваза с искусственными цветами — под ней салфетка. Рядом деревянная скульптурная композиция борющихся медведей — под ней ажурная салфетка.

Во второй комнате кровать под покрывалом с бахромой и (тысячу лет такого не видела) в изголовье две подушки одна на другой, а третья сверху поперек с торчащими углами.

«Чего-то не хватает для полноты композиции», — подумала я. И вспомнила. В херсонских домах Любиной родни так же тщательно заправляли кровати, но сверху на подушки еще набрасывали гипюровую круглую накидку.

Кроме кровати, здесь поместился небольшой письменный стол с лампой и двустворчатый шкаф для белья. Проход между мебелью — не шире лесной тропки.