Джейн Остен и ее современницы - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Коути, Елена Прокофьева cтр.№ 44

Летом 1794 года она почувствовала себя дурно и долго еще не догадывалась, что за таинственный недуг с ней приключился. Это была беременность. 18 декабря 1794 года она разрешилась мальчиком, которого окрестили Александром в честь отца.

Забота о маленьком Алексе отнимала столько времени, что в январе 1795 года Фанни чуть не пропустила долгожданное событие – постановку трагедии «Эдвиг и Элгива». Пьеса, написанная еще в Виндзоре, получилась откровенно неудачной. Ее не мог спасти даже блестящий актерский состав, включая Сару Сиддонс. В другое время улюлюканье зрителей довело бы мисс Берни до нервного срыва, но мадам д'Арбле всего лишь потребовала снять пьесу с репертуара. Она стала сильнее, увереннее в себе.

В 1796 году был опубликован ее третий роман «Камилла». Наученная горьким опытом, Берни решила подороже продать авторские права. Деньги на первый тираж она собрала по подписке – кстати, среди подписчиков значилось имя некой «мисс Дж. Остен». Уже затем Берни продала авторские права издательству. В общей сложности на третьем романе удалось заработать 2000 фунтов, что помогло молодой семье еще некоторое время держаться на плаву. Денег хватало бы и дольше, если бы Александр не вложил почти всю сумму в строительство домика в Суррее, названного, соответственно, «Коттедж Камиллы».

Как ни печально, успех «Камиллы» был обратно пропорционален выручке. Главная героиня получилась слишком идеальной, а влюбленный в нее герой – скучным педантом. Наиболее интересной из всех второстепенных героев оказалась Евгения, изуродованная сестра Камиллы, но даже она не спасла чересчур затянутый роман. Тем не менее, «Камилла» произвела впечатление на Остен. По крайней мере, она отзывалась об одной знакомой следующим образом: «У нее есть две приятные черты характера: она восхищается “Камиллой” и пьет чай без сливок».

* * *

Между тем Александр искал другие способы обеспечить семью. За несколько лет в Англии он окончательно разуверился в том, что встанет здесь на ноги, и все его мечты были связаны с родиной. В 1799 году генерал Бонапарт лишил власти Директорию и был провозглашен консулом. Александр д'Арбле дал себе зарок не возвращаться во Францию, пока она была в состоянии войны с Британией. В противном случае ему пришлось бы разрываться между любовью к родине и к жене (и неизвестно, какая из них оказалась бы сильнее!). Но как только отношения между государствами потеплели, он устремился в родные пенаты, чтобы прощупать почву для возможного переезда.

Александр д'Арбле

Его замысел не обрадовал Фанни, но супруги договорились, что будут попеременно жить по обе стороны Ла-Манша. Однако судьба распорядилась иначе. Вдруг выяснилось, что вследствии какой-то ошибки паспорт Александра оказался недействительным в Британии. Перед мсье и мадам д'Арбле встал выбор: провести год порознь или же уехать во Францию всей семьей. Фанни выбрала второй вариант.

В 1802 году она с тяжелым сердцем покидала Англию. Будущее страшило ее, да и настоящее не внушало надежд. Не так давно умерла ее мачеха. За ней последовала Сюзан, обожаемая сестра и наперсница, которой Фанни поверяла все свои секреты. Страшнее всего было то, что Сюзан загнал в могилу ее собственный муж, и как раз Фанни когда-то посоветовала ей не уходить от тирана. Жестокую шутку сыграли над родными Джеймс и Сара, старший сын доктора Берни от первой жены и младшая дочь от второй. Сообща они сбежали из дома. Родня заподозрила самое страшное – инцест. Трудно судить, что между ними происходило, но когда они вернулись домой, их приняли с распростертыми объятиями. Возможно, объединила их не преступная связь, а склонность к авантюрам. Но Фанни все равно терзалась от неопределенности. Впрочем, она рассчитывала вернуться через год и вновь быть со своими близкими.

Кто тогда мог предположить, что разлука растянется на 10 лет?

В мае 1803 года Великобритания объявила Франции войну, а в 1805 году между Великобританией и Россией был подписан договор, положивший начало третьей коалиции. Для Фанни это в первую очередь означало, что Франция стала для нее враждебной территорией. Все англичане от 18 до 60 лет, проживавшие в ее пределах, теперь считались военнопленными. На выезд в Великобританию были наложены ограничения и, что хуже всего, была запрещена переписка. Письма отсылали и получали исключительно контрабандой. Информационная блокада была тотальной. Несколько лет Фанни не только не получала вестей из дома, но даже не знала о крупных победах Англии. Трафальгар был для нее пустым звуком.

Верный своим принципам, Александр отказался служить в армии и устроился чиновником в Министерство внутренних дел. Фанни, конечно, уже не могла писать и публиковаться. Ее единственной радостью стали успехи сына Алекса, который выказывал недюжинные способности в математике. Она надеялась, что его ждет блестящее будущее, когда они вернутся в Англию. Если вернутся.

Несчастья не ограничивались одним лишь безденежьем и разлукой с родными. В 1811 году Фанни столкнулась с одним из самых тяжких испытаний, которые только выпадают женщинам. Врачи диагностировали у нее рак груди. Точнее, предположили, что опухоль в ее правой груди злокачественная. В те годы еще не существовало точных методов диагностики, да и вряд ли стыдливая Фанни позволила бы мужчине тщательно обследовать ее грудь. Лечение от рака было только одно – мастэктомия. Ампутация молочных желез, как и любые другие ампутации, проводились без анестезии. Пациентам всего лишь давали глотнуть опийной настойки.

Как и другие важные события в ее жизни, Фанни описала операцию в своем дневнике. Ее рассказ, от которого в жилах стынет кровь, позволяет нам по-новому посмотреть на женщин былых веков, оценить их стойкость и невероятную силу духа. Сколько же они пережили! Как же они были сильны!

«…Доктор Дюбуа помог мне лечь на матрас и укрыл мое лицо батистовым платком. Но платок был прозрачен, и сквозь него я увидела, как койку в тот же миг окружили семеро мужчин и моя сиделка. Я сказала, что меня не нужно удерживать, но когда сквозь батист ярко блеснула начищенная сталь, я закрыла глаза. Я не хотела, чтобы при виде ужасного надреза меня охватил судорожный страх. (…) Но – когда чудовищная сталь вонзилась мне в грудь – разрезая вены – артерии – плоть – нервы – никакой запрет не заставил бы меня сдержать крик. Пока длилась операция, я кричала безостановочно. Удивительно, как этой крик до сих пор не звенит в моих ушах? Столько мучительна была та боль. Когда разрез был сделан, а инструмент вынут, боль не уменьшилась, ибо воздух, хлынувший в обнаженную рану, разрывал ее края, как скопище крошечных, но острых кинжалов. (…) Я решила, что операция закончена, но нет! Внезапно режущие движения возобновились, – и хуже, чем прежде! – отделяя основание этой злосчастной железы от плоти, к которой она прилегала. Слова не могут выразить весь тот ужас! Но и тогда операция не была закончена. Доктор Ларри всего лишь сделал передышку, а затем – о, боже! – я почувствовала, как нож стучит о грудную кость, скребет ее (…) Я перенесла это со всем мужеством, на которое была способна, не двигаясь, не мешая, не сопротивляясь, никого не упрекая, не говоря ни слова».