Тобол. Мало избранных - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Иванов cтр.№ 55

— Благое начинание.

— Да, так. Но мне нужен знатец… э… знаватель страна. Я хотел бесед с Симон Ремезов.

— Лучше него никто не пособит, — согласился Филофей.

— Но мы иметь ссора. Я просить вас идти где середина между меня и Симон для примирений.

— А в чём суть вашей распри, господин Табберт?

— О, увы, совершить ошибка только я! — Табберт на мгновение наклонил голову, обозначая признание своей вины. — Изволите знать?

— Думаю, надо. Говорите по-немецки, господин офицер, — и Филофей сам перешёл на немецкий. — Надеюсь, моих познаний хватит.

— Превосходно! — оживился Табберт.

Григорий Ильич не хотел подслушивать, но Табберт, сменив язык, уже не приглушал голоса, и Новицкий всё равно слышал его рассказ об Айкони, украденной книге Ремезова и пожаре в мастерской. Григорий Ильич застыл у канунного стола, утыканного горящими свечами. Слова Табберта словно бы разбили тонкий стеклянный пузырь, в который Григорий Ильич заключил свою любовь, и сейчас сердце Новицкого окатило внезапной болью: ничто в нём не умерло — ни тоска, ни горечь. Озноб иголками побежал по спине.

— Уверяю вас, господин митрополит, что у меня и в мыслях не было присваивать эту злополучную книгу Симона, — говорил Табберт. — Всему несчастье та де-вочка-дикарка, служанка. Она поступила в высшей степени глупо. Вместо того чтобы просто указать Симону на меня, она предпочла поджечь мастерскую, скрывая следы моего проступка!

«Потому что она любила тебя! — беззвучно и гневно крикнул Табберту Новицкий. — Потому что она не могла дозволить Ремезовым думать о тебе дурно! Тем огнём она тень с тебя сгоняла!»

— Да уж, господин Табберт, — вздохнул владыка. — Судьба порой состоит из сцепления нелепостей… Хорошо, будь по-вашему, я поговорю с Семёном Ульянычем. Он человек горячий, но воззовём к его разуму и милосердию.

Табберт вышел из храма в отличном расположении духа. Он был весьма доволен собой. Он правильно рассчитал тактику. Симон уважает митрополита, а митрополит обещал помочь. По Прямскому взвозу Табберт спустился к Троицкой площади. Снег сверкал на солнце, и Табберт щурился.

— Господин Табберт, остановитесь! — донеслось сзади по-немецки.

Табберта догонял Новицкий.

— В чём дело, Григорий?

— Я слышал ваш рассказ, — задыхаясь от спешки, сказал Новицкий.

— Подслушивать недостойно, — лукаво улыбнулся Табберт.

— Вы правы, — Новицкий раскраснелся, серьга в его ухе блистала. — Мне следовало не слушать до конца, а остановить вас пощёчиной.

Улыбка исчезла с лица Табберта. От Ремезовых он мог стерпеть даже удар в челюсть, а слова Григория о пощёчине всколыхнули в нём ярость.

— Объяснитесь, — холодно потребовал Табберт.

На площади галдел небольшой торг, мимо проходили мужики с мешками и бабы с корзинками, шныряли собаки.

— Для достижения своей цели вы использовали неразумную Аконю, на которую теперь и возложили вину за случившееся.

Новицкий сказал правду, и она ошпарила Табберта.

— Какое вам дело до этого? — надменно спросил он.

— Вы низкий человек, — взгляд у Новицкого был тёмный и тяжёлый. — Я вызываю вас на поединок.

— Вот как? — удивился Табберт с наигранной наглостью. — О-ля-ля!

— Вы дворянин, я шляхтич, — усмиряя себя, сказал Новицкий. — Вы капитан, я полковник. У вас нет оснований отклонить мой вызов, кроме, разумеется, трусости.

Табберт тоже взял себя в руки. Жаль потерять такого друга, как Новицкий, но ничего уже не изменить. Хотя убивать Григория не следует.

— Это мальчишество, господин полковник. Я согласен принять ваши извинения, и мы забудем об этом происшествии.

— Не вынуждайте меня публично бить вас по лицу, — сказал Новицкий.

— Что ж, как угодно, — Табберт отдал честь, прикоснувшись к треуголке двумя пальцами. — Жду вашего письма с указанием времени и места.

Григорий Ильич прекрасно понимал, почему он вдруг так вскипел. Разумеется, дикарке Аконе, живущей где-то в тайге на колдовском болоте, было безразлично, что говорят о ней в Тобольске. Да и самого Новицкого не слиш-ком-то волновало мнение Табберта о девочке-остячке. Но Григория Ильича неизъяснимо тяготило существование без Акони. Ему хотелось причастности к её жизни. И пускай будет причастность поединком — хоть такая, если уж другая невозможна. А Табберт всё одно заслужил наказания.

Новицкий не стал тянуть. Уже вечером он написал записку и назначил поединок на утро; он сам и отнёс послание к Табберту, но передал не лично, а через хозяина того дома, где Табберт жил. Долгая ночь светила всеми огнями, и созвездия над Тоболом были совсем не те, что над Днепром, словно сказочный зверинец Зодиака в Сибири одичал и переродился: здесь брёл сквозь звёздный лес пернатый медведь, бесшумно неслись по небосводу птицемыши, плыли по тёмным течениям рогатые рыбы, в сияющих безднах вздымали бивни косматые мамонты, и люди с лосиными головами беззвучно играли на дудках возле огромных холодных костров. Григорий Ильич думал: если его вещая тоска имеет смысл, то завтра он победит. А если эта тоска бессмысленна, тогда Табберт убьёт его и прекратит страдания.

Новицкий хотел встретиться с Таббертом в одном из пустых овинов за околицей Тобольска. Плоские лучи низкого утреннего солнца по касательной скользили над снежными полями, и наст просторно блестел, как стеклянный. Сияла бестелесная ледяная пыль. Бледная и свежая небесная лазурь ещё не отяготилась полуденной мощью. Новицкий шагал по той же дороге, по которой он два года назад провожал Айкони. Вот здесь Айкони бестрепетно убила ножом сторожа и своим платком сняла с него душу мертвеца, а потом сказала Григорию Ильичу: не ищи меня. Но он всё равно искал. И нашёл.

В большом щелястом овине было светло и пусто. В дождливой Сибири овины использовали и для обмолота, и поэтому пол был ровно застелен плахами. Новицкий взял из угла метлу и принялся расчищать вымостку, хотя снега нанесло немного, и он не помешал бы поединку.

Табберт приехал на лошади.

— Знаете, Григорий, — разминая руки, сказал он по-немецки, — мне не нравится драться из-за дикарки. Это не в правилах нашего сословия.

— Меня не интересуют правила сословия, господин Табберт, — Новицкий убрал метлу обратно в угол. — Извольте ответить на вызов.

Они сбросили тулупы и остались в камзолах. Табберт развернул холщовый свёрток и протянул Новицкому две шпаги эфесами вперёд.

— Надеюсь, вы не рассчитывали на сабли? — с насмешкой спросил он. — Мы же не драгуны, повёрстанные от борозды. Я попросил шпагу для вас у своих товарищей по плену, офицеров. Выбирайте клинок, сударь.

— Мне всё равно, какой, — Новицкий взял шпагу и повертел, примеряясь.

— Что ж, але!

Табберт отсалютовал и встал в позицию, заложив левую руку за спину.