Влюбиться в жизнь. Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией - читать онлайн книгу. Автор: Мэтт Хейг cтр.№ 5

Лекарства — это невероятно привлекательный концепт, причем не просто для страдающих депрессией или владельцев фармацевтических компаний, а для общества в целом. Он подчеркивает идею того, что годами вбивалось нам в головы сотней тысяч рекламных роликов: все в жизни можно уладить, потребляя. В результате возникает подход «просто-заткнись-и-прими-таблетку» и формируется разделение на «мы» и «они».

Общество требует от нас быть нормальными, даже если само при этом сводит нас с ума.

Меня до сих пор пугают антидепрессанты и успокоительные препараты. Одни их названия звучат, как имена злодеев из научной фантастики: Флуоксетин, Венлафаксин, Пропранолол, Зопиклон.

Единственные препараты, которые хоть немного улучшали мое состояние, — это снотворные таблетки. У меня была только одна их упаковка, потому что мы купили их в Испании, где фармацевты одеты во внушающие доверие белые халаты и разговаривают, как врачи. Если мне не изменяет память, таблетки назывались Дормидина. Они не помогали мне заснуть, но давали возможность бодрствовать без ощущения всеохватывающего ужаса или просто отдаляли меня от него. При этом я понимал, что от этих таблеток может развиться зависимость и что страх отказа от них очень быстро пересилит трепет перед их приемом.

Снотворное помогло мне прийти в достаточно сносное состояние, чтобы отправиться домой.

Я помню наш последний день в Испании. Я молча сидел за столом, в то время как Андреа объясняла, что мы уезжаем, Энди и Дон — людям, на которых мы работали и на чьей вилле мы жили.

Мне очень нравились Энди и Дон, они были хорошими людьми. Несмотря на то что они были на несколько лет нас старше, с ними было легко общаться. Они же были организаторами главной вечеринки на Ибице — Манумиссии. Начало ей было положено несколько лет назад в манчестерской гей-деревушке, а какое-то время спустя она превратилась в аналог «Студии 54» ^[3], к 1999 году став эпицентром ночной жизни, магнитом для таких звезд, как Кейт Мосс, Джейд Джаггер, Ирвин Уэлш, Жан-Поль Готье, Хэппи Мандейз, Фэтбой Слим, и просто тысяч европейских любителей ночных клубов.

Поначалу работа на этой вечеринке казалась мне раем, но теперь мысли о музыке и радостных людях были сродни ночному кошмару.

Энди и Дон не хотели, чтобы Андреа уезжала.

— Почему бы вам не остаться? — спросили они. — С Мэттом все будет в порядке. Он нормально выглядит.

— Нет, не нормально, — ответила Андреа. — Он болен.

У меня никогда не было тяги к наркотикам, по крайней мере по стандартам Ибицы, но вот алкоголь никогда не оставлял меня равнодушным. Я был вечным студентом, обожествляющим Буковски, который сидел на солнце в уличной кассе и продавал билеты, параллельно читая романы (работая продавцом, я познакомился с волшебником по имени Карл, который дал мне романы Джона Гришэма взамен на Маргарет Этвуд и Ницше) и потягивая спиртное. При этом мне до безумия хотелось, чтобы я в жизни не пробовал ничего крепче кофе.

Зря я пил столько бутылок испанского вина и водки с лимоном. Мне нужно было всего лишь нормально завтракать и немного больше спать.

— Но он не выглядит больным, — сказала Дон. У нее на лице все еще были блестки, оставшиеся после вчерашней ночи. Они вызывали у меня тревожность.

— Простите меня, — сказал я слабым голосом, желая, чтобы моя болезнь выглядела более заметной.

Вина раздавила меня, как удар молота.

Я принял еще одну таблетку снотворного и дозу диазепама, после чего мы отправились в аэропорт. Вечеринка была окончена.

Ни диазепам, ни снотворное никогда не помогали мне чувствовать себя нормально. Я оставался все таким же больным. Под влиянием снотворного активность мозга замедлялась, но я понимал, что в действительности ничего не изменилось. Много лет спустя, снова вернувшись к выпивке, я часто пытался справиться с умеренной тревожностью с помощью алкоголя, зная при этом, что тревожность никуда не исчезнет, но к ней неизбежно добавится еще и похмелье.

Я рад, что сейчас могу открыто заявить о своем негативном отношении к таблеткам, при этом я понимаю, что некоторым людям они помогают.

Кому-то препараты позволяют заглушить боль навсегда и изменить жизнь к лучшему. Для других они являются временным, но долгосрочным решением проблемы. Многие просто не могут обходиться без таблеток. После сбивающих с толку панических атак, наступающих в результате приема диазепама, я стал так сильно бояться лекарственных средств, что не принимал ничего, что помогло бы мне побороть депрессию (в отличие от паники и тревожности).

Лично я рад, что смог справиться с депрессией практически без лекарств.

Испытывая боль, не заглушенную «анестезией», я познал ее очень хорошо и стал чувствовать малейшие изменения в своем сознании. Однако мне все же любопытно, помогли бы таблетки уменьшить мои страдания, если бы я панически их не боялся. Боль была настолько интенсивной и продолжительной, что даже при одной мысли о ней у меня до сих пор перехватывает дыхание и сердце ненадолго останавливается.

Помню, как однажды я сидел на пассажирском сиденье в автомобиле, когда меня охватил свинцовый ужас. Мне пришлось встать с сиденья, моя голова уперлась в крышу машины, тело пыталось вылезти из самого себя, кожа двигалась, мысли в голове роились. Было бы лучше никогда не знать этого ужаса, и если бы таблетка помогла, мне следовало принять ее. Если бы что-то облегчило эту агонию разума (агония — очень подходящее в данном случае слово), то, возможно, было бы легче оправиться от происходящего. Но, не принимая таблеток, я оставался в контакте с самим собой. Это помогло мне понять, что именно улучшает мое самочувствие: физические нагрузки, солнечный свет, сон, долгие разговоры и т. д.

Эта осознанность, которую так легко потерять из-за антидепрессантов, в итоге дала мне возможность вытащить себя из руин. Если бы я принимал таблетки, все могло бы обернуться иначе.

Ниже приведены удивительно успокаивающие слова, которые в 2014 году написал профессор Джонатан Ротенберг, психолог и автор книги «Глубины» ^[4].