Мод. Откровенная история одной семьи - читать онлайн книгу. Автор: Донна Фоли Мабри cтр.№ 23

В свете, лившемся из дверей конюшни, я увидела собак, гулявших по двору, и тень Джорджа. Спустя минуту он вышел из конюшни с моим кедровым сундуком. Донес его до заднего крыльца, затем вернулся к конюшне, взял масляную лампу и направился к дому. Собаки следовали за ним по пятам. Джордж остановился, чтобы погладить кошек, столпившихся вокруг него и теревшихся о ноги. Я наблюдала, как он идет к туалету. Мне тоже нужно сделать это перед сном, подумала я. Через несколько минут Джордж вернулся в спальню с лампой, поставил ее на столик и вышел, чтобы принести сундук.

— Фургон на конюшне, — сказал он. — Остальные вещи принесу завтра.

— Мне… это… нужно… перед сном, — запинаясь, сказала я, чувствуя, что краснею.

— В туалет хочешь? Сходи на горшок, он прямо под кроватью.

Но не могла же я сделать это при нем!

— Я лучше выйду.

Взяла лампу, спустилась по лестнице, дошла до кухни и вышла на задний двор. Собаки лежали на крыльце, но едва я вышла, как они тут же подскочили ко мне, опустив головы и прижав уши, и зарычали. Желудок у меня сжался от страха. Внезапно меня снова охватила злость. Я с ног валилась от усталости и уже была готова на все.

И я зарычала в ответ, показывая им свои зубы.

— Сидеть! Тихо! Не то я вас так отпинаю, что ходить не сможете!

И собаки сели и замолчали.

Я зашагала по дорожке, напевая и слегка притопывая, чтобы отпугнуть змей. Собаки шли за мной и, когда я вошла в туалет, сели у дверей. Свет был тусклым, а запах мне не понравился. В полумраке туалет казался чистым, но и в моей семье, и у Конноров было заведено содержать отхожее место в идеальной чистоте, время от времени передвигая его и сыпля в яму известь, чтобы справиться с неприятным запахом. «Надо будет утром поговорить об этом с Джорджем», — подумала я.

Собаки проводили меня до дома и, когда я открыла дверь, попытались войти в дом. Я шикнула на них:

— Ну-ка прочь!

Они улеглись на крыльце, одна положила голову на спину другой, и задремали.

Я поднялась по лестнице в спальню, со страхом предвкушая то, что должно было произойти. Тогда я снова вспомнила слова Хелен, сказанные перед свадьбой с Джеймсом: «Ты его жена, и чего бы он ни захотел, ты должна позволить ему это сделать».

Я надеялась, что мы поладим с Джорджем точно так же, как и с Джеймсом, но с Джеймсом мы были знакомы всю жизнь, прежде чем пожениться, а с Джорджем — всего пять дней.

Он уже лег в постель, свалив одежду грудой у кровати.

— Все нормально? — спросил он.

— Отлично, — ответила я. Затем открыла кедровый сундук и достала ночную сорочку, набросила на голову и разделась под ней. Джордж молча смотрел на меня. Я обошла кровать и легла рядом с ним. Он быстро чмокнул меня в щеку.

— Мод, день у нас выдался тяжелым, — сказал он. — Давай-ка спать. — И повернулся ко мне спиной.

Через минуту по его дыханию я поняла, что он заснул. Некоторое время я лежала рядом, наконец расслабилась и задремала, гадая про себя, что за человек достался мне в мужья.

Когда на другое утро я проснулась, Джордж уже спустился на первый этаж. Я оделась и пошла проведать Лулу. Постель была пуста, но с кухни доносился ее звонкий смех, и я отправилась туда. Лулу сидела за столом и ела пирожки, испеченные на завтрак. Мать Джорджа стояла у плиты. Она повернулась, улыбаясь, но при виде меня в дверном проеме улыбка ее тотчас же исчезла.

Я же улыбнулась ей:

— Доброе утро, миссис Фоли.

Старуха вновь отвернулась к плите. Я села за стол и сделала глубокий вдох, затем, вновь обращаясь к ней, сказала:

— Вчерашний день, похоже, совсем меня измотал: не помню, когда я в последний раз вставала так поздно. Кстати, как нам к вам обращаться?

— Я буду звать ее бабушкой, — вставила Лулу. — Она разрешила.

Я подождала ответа, но его не последовало.

— Матушка Фоли, или матушка, или миссис Фоли? Как лучше?

Мать Джорджа переложила несколько пирожков со сковороды на тарелку, села и стала их есть, так и не произнеся ни слова. Лулу, похоже, тоже почувствовала странность ситуации.

— Бабушка, думаю, мама может звать тебя матушкой Фоли, а? — спросила она, склонив голову.

— Мне все равно, — с улыбкой ответила та ребенку, по-прежнему не глядя на меня.

Последнее, что я ела, был наш дорожный ужин прошлым вечером, и, кажется, для меня моя новая свекровь пирожков печь не собиралась. Поэтому я встала и подошла к плите.

— Это моя кухня, — сказала миссис Фоли.

Не знаю, откуда вдруг во мне явилась храбрость — совсем как с собаками прошлым вечером. Я повернулась и посмотрела ей прямо в глаза.

— Была. Теперь она либо ваша, либо моя, либо общая. Я довольно неплохо готовлю — во всяком случае, так мне говорили. Может быть, вам тут понадобится помощь. Наверное, в вашем возрасте нелегко тащить на себе такое хозяйство.

Я видела ее зубы — точь-в-точь как у ее собак.

— Я отлично с этим справлялась сорок лет, с тех самых пор, как муж привез меня сюда.

Я с трудом сдержалась, чтобы не сострить в ответ, но снова постаралась быть дружелюбной.

— А откуда вы?

Миссис Фоли села, выпрямив спину и выпятив подбородок:

— Я из Оклахомы, родилась в Биг Хилл Осейдж, в племени важажи. Когда-то мой народ владел территорией, на которой теперь помещаются три штата. Лошадей у нас было больше, чем у любого другого племени.

Я была удивлена: Джордж никогда не говорил, что он индеец.

— Во мне тоже течет немного индейской крови, — кивнула я. — Моя прапрабабушка была из индейцев чироки, из Восточного Теннесси, но я родилась уже после ее смерти и никогда ее не знала. А каким был отец Джорджа?

— Дурак он был, — хмуро отвечала миссис Фоли. — Белый, и из рода дураков. Наобещал с три короба, и все наврал. Нужно было за своего выходить.

Склонившись, она продолжила есть. Было видно, что разговаривать ей больше не хочется. При свете дня вид у нее был не менее устрашающий, чем накануне ночью. Кожа — словно высушенная шкура, изборожденная глубокими морщинами, особенно на лбу, будто бы с ее лица не сходило хмурое выражение; от крыльев носа к уголкам рта спускались глубокие борозды. Тонкие волосы заколоты в пучок на затылке. Я попыталась представить ее в молодости. Джордж и Бесси явно пошли в отца — должно быть, он был очень привлекательным мужчиной. Наверное, и миссис Фоли была когда-то симпатичной, иначе вряд ли она зацепила бы его.

Однако больше всего меня поразили ее руки — красивые руки. Пусть от работы они огрубели и покрылись мозолями, но пальцы были длинными, сужающимися к концу, совсем как у женщины, игравшей на фортепиано в нашей церкви.