Под созвездием Ориона - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Крапивин cтр.№ 98

— Как фройлен не понимает! Это же обязательно фербрехен!

Ко мне полетел провожавший нас Гримм

— Слава, что ты мелешь! «Фербрехен» — это «преступление»!

— Я хотел сказать «оно разобьется»!

— «Разбиваться» значит «цербрехен»!

— Черт вас побери с вашими приставками… — Пришлось отдать коробку.

К счастью, «цербрехен» не случилось. Я привез посуду в родную столицу в целости. Экзотическую бутылку тоже. Ее содержимое мы с друзьями в редакции «Пионера» поглотили в тот же вечер. Напиток оказался чудовищной дрянью, каким-то слабым и вонючим джином. Однако пустую бутылку я привез домой, в Свердловск, и она долго стояла в серванте, прекрасно сочетаясь с «корабельными» стаканами и рюмками.

Гости выражали неизменное желание испытать эту веймарскую посуду в деле. В итоге через несколько лет от нее остались лишь две рюмки и фужер.. Их я храню на память о предрождественской неделе в Веймаре, который остался в моей памяти, как сказочный, андерсеновский город.

Ребят из «Каравеллы» карты интересовали гораздо больше, чем стаканы. Разложив карты на полу в отрядной кают-компании, юные подшкиперы, штурманы и капитаны подолгу разглядывали старинные изображения нашей матушки-планеты с удивительными рисунками кораблей и морских чудовищ. И в конце концов нарисовали похожую карту на восьми картонных листах.

На этой карте разворачивались азартные игры с крошечными моделями кораблей, которые вели сражения и отправлялись в дальние экспедиции. Условия игры определялись не банальными кубиками с доминошными дырками, а верчением тяжелого корабельного штурвала, чья специально отмеченная ручка определяла направления ветров и длину очередного корабельного хода…

А купленные в Германии карты хранились у меня два с половиной года. И расстался я с ними почти без сожаления.

Вот как это случилось…

Опытные яхтсмены говорят, что наше далекое от морей Верх-Исетское озеро по силе ветров и волнению похоже на Финский залив. Не знаю, штормовать в «Маркизовой луже» не приходилось, но на озере я сам видел, как взбесившимися волнами выбрасывает на берег морские яхты с тяжелыми балластными фальшкилями.

Понятно, что нашим легоньким швертботам порой приходится не сладко. Да и более крупным судам — тоже. И одно из первых таких испытаний выпало флотилии в давнем семьдесят третьем году.

В конце июля на морской базе ДОСААФ праздновали День военно-морского флота. Привлекли и «Каравеллу». Наш флот тогда еще был совсем не велик. На праздник мы смогли выставить лишь три суденышка: две польские разборные яхточки со складными мачтами и надувными бортами и того же размера швертботик типа «Кадет». Недавно построенный «Кадет» (по имени «Том Сойер») был довольно крепок. А польские кораблики типа «Мева» — «Андрюшка» и «Драккар» — за предыдущие три года немало потерпели в бурных уральских водах и к тому моменту представляли собой весьма хлипкие конструкции.

Для «представительства» с нами пошел гафельный кеч, недавно построенный в ребячьем клубе, с которым мы поддерживали дружеские отношения. Кеч обычно называли «шхуной», поскольку он напоминал «Испаньолу» из недавно вышедшего на экраны «Острова сокровищ». Это было судно, которое соорудили на основе морского шестивесельного яла. Ял принадлежал «Каравелле», но мы его по доброте душевной подарили союзному клубу и помогли в строительстве.

Увы, наша помощь оказалась, видимо, недостаточной. «Корабль» внешне получился эффектным, но ходил медленно, на поворотах часто «зависал», и, чтобы положить его на другой галс, иногда требовалось пользоваться веслами. «Ну да ладно, — решили мы и наши друзья. — Для праздника сойдет. Главное, произвести впечатление на зрителей».

Задача наших парусников была проста — походить туда-сюда перед пляжем и пирсами главного яхт-клуба, пока на берегу говорят торжественные речи и проводят построения курсантов морской школы. С этой задачей все суда вполне справились. Зрители на берегу аплодировали. А когда ракетой был подан сигнал об окончании «водного парада», пошли домой, на полуостров Малоконный.

Здесь-то, словно по этому ракетному сигналу, все и началось!

Засвистело сразу, как в кино. Небо сделалось серым, забрызгало дождем. Вмиг похолодало. И все это — вопреки радужным обещаниям синоптиков. Стала нарастать волна, появились на серо-желтой воде кудрявые гребни. Р-романтика, если смотришь на нее с берега. Но мы-то смотрели с яхт.

Ветер по закону «всемирного свинства» начал дуть с веста, как раз оттуда, где находилась наша родная база. И расстояние-то не больше мили, но ведь «мордотык», против ветра не попрешь. Значит надо двигаться в лавировку, зигзагами. Для маленьких проворных суденышек это не представляло труда. Но «шхуна», будь она неладна, в такую погоду не могла идти острее, чем в галфвинд. Моталась от берега к берегу, а вперед по курсу за час не продвинулась ни на кабельтов.

Я вместе с хозяевами был на этой посудине. И был еще наш взрослый инструктор Сергей. Но нашей помощи не хватало. Чтобы управляться с парусами и рулем требовалась работа всего экипажа, десятка человек. А это были в основном пацанята. Храбрые, но ни разу не нюхавшие такого ветра и волны. Они даже с веслами не управлялись, когда приходилось пускать их в дело при поворотах носом к ветру.

Под полными парусами шхуну сильно кренило, хлестало через борт. Я скомандовал убрать бизань и кливер. Однако с половинной парусностью эта посудина отказалась двигаться вообще. Убрать паруса и добираться до базы на веслах нечего было и думать, не выгребем.

Дуло так, что с ребят срывало береты.

Наши яхточки прыгали вокруг шхуны, выполняли правило: при штормовой погоде не уходить далеко друг от друга, чтобы в случае аварии прийти на помощь. А какую помощь они могли оказать? Сами еле справлялись. Там были совсем юные матросы под командой капитанов двенадцати-тринадцати лет.

Наконец шторм начал просто-напросто разламывать наши суденышки. У «Андрюшки» мачта изогнулась «суставчатой» дугой, корпус с фанерными шпангоутами и резиновой обшивкой скрутило под напором паруса винтом, открылась течь. Капитан Андрюшка Шуклин принял единственно верное решение — выбрасываться на берег. У «Тома Сойера», которым командовал Саша Шильников, что-то там заело, он не мог скрутить поворот и начал стремительно убегать от «шхуны». Мне пришлось послать ему на помощь единственную уцелевшую яхточку — «Драккар».

— Есть! — сказал Валерка Новоселов, маленький, но бесстрашный рулевой. И с ходу вошел в поворот оверштаг. У зазевавшегося матроса Сережки Самойлова гиком сорвало берет. Но «Драккар», вместо того, чтобы сквозь брызги и пену ринуться за «Томиком», заплясал на месте с растравленными парусами.

— Слава, нас залило! — крикнул Валерка.

— К берегу!

Теперь обе «Мевы» лежали на прибрежном песке. А «Томика» уносило все дальше. Мы видели, что экипаж пытается спустить грот, но на мачте, кажется, застопорило ползуны.

Нет ничего страшнее, когда твои ребятишки в опасности, а ты смотришь и не можешь помочь. Моторки в ту пору у «Каравеллы» еще не было. Спасательные катера станции ДОСААФ на воде не показывались.