На мощеную дорогу Леша выбрался как после схватки с дюжиной диких котов. Подумав об этом, он вспомнил про тень кота Филарета. На освещенных солнцем булыжниках тени не было. Застрять она не могла, значит, сбежала или носилась где-то по окрестностям. Ладно, не пропадет.
Леша оглянулся.
Кругом стоял густой лиственный лес: дубы, клены, ясени. У обочины торчал красно-синий полосатый столб с белой доской указателя. На доске черными старинными буквами было написано:
«Ого, — подумал Леша, — это около часа топать. А то и больше. Дорога-то в гору».
И правда был заметен подъем. Но не сильный.
Дорога была неширокая и уютная. Чуть горбатилась.
Между булыжниками росли мелкие желтые цветы. А сверху на камни и на Лешу падали лучи. Такие ласковые, что почти сразу подсохли и перестали болеть царапины.
Леша вытряс из волос мусор, опять отогнул воротник, рукава и отвороты сапожек и зашагал по выпуклым, как панцири черепах, камням. Стал посвистывать сквозь выпавший недавно зуб. Настроение сделалось прекрасное.
Скоро подъем стал круче. Кое-где попадались даже ступени — гранитные, замшелые. Но Леша усталости не чувствовал. Так прошагал он с полчаса.
Лес обступил дорогу совсем плотно, ветви переплелись над головой в лиственную крышу. В ней стоял птичий гомон и пересвист. А по камням бодро стукали каблучки и тихонько звенели шпоры.
Только птичьи голоса да собственные шаги Леша и слышал на своем пути. Но потом вверху, в сплетении ветвей, раздался шум, и перед Лешей на дорогу упал мальчик.
Упал и вскочил.
Это был зеленый мальчик. Точнее, в одежде всяких растительных тонов. Тесная кожаная курточка с узкими рукавами и шнуровкой блестела, как вымытая дождем тополиная листва. Пышные штанишки сшиты были из полос изумрудного и салатного бархата. Такие же полосатые валики над рукавами украшали плечи. На ухо был надвинут берет цвета пограничной фуражки. Даже кружева на откидном воротнике и манжетах были светло-огуречные. Лишь башмачки на обтянутых зеленым шелком ногах сверкали черным лаком и серебром узорчатых пряжек. Да еще два пера на берете были разноцветные — алое и лимонное.
И глаза у мальчика оказались не зеленые, как можно было ожидать, а светло-карие с желтыми искорками. Волосы спускались из-под берета темными растрепанными прядками.
Несколько секунд они растерянно стояли друг перед другом — исцарапанный путешественник Леша в мушкетерских сапожках и похожий на пажа или лесного принца незнакомый мальчик.
Зеленый незнакомец, несмотря на свой живописный вид, вовсе не казался гордым. Он виновато помигал, сморщил короткий вздернутый нос и выговорил:
— Ох… Я тебя, наверно, напугал?
Притворяться не было смысла.
— Еще бы! Свалился чуть не на голову. Тут хоть кто напугается.
— Не обижайся, пожалуйста. Я не хотел пугать, я сорвался… — Он глянул вверх, забавно развел руками. — Думал спуститься аккуратно, ветка согнулась, и я — трах… — Мальчик опять сморщил нос и засмеялся, выжидательно поглядывая на Лешу. Словно приглашал и его посмеяться над таким забавным случаем.
И Леша улыбнулся. Но сразу спросил:
— Ты не ушибся?
— Не-е! Я привычный…
Ясно было, что это местный житель. Славный такой. Видно, что ничуть не задиристый.
— Ты в этом лесу живешь?
— Нет, я из столицы. А здесь я сидел и караулил…
— Кого?
Зеленый мальчик опять белозубо заулыбался.
— Тебя. Ты ведь Леша Пеночкин?
— Да! Откуда ты знаешь?
— Все ребята в Горнавере говорят про тебя. Что ты поселился в Хребтовске, в доме Ореста Редькина, и скоро у нас появишься… Да и взрослые тоже поговаривают.
Леша застеснялся такой славы. Пробормотал:
— А как узнали-то? Ведь была блокада пространства…
Мальчик сказал с неожиданной рассудительностью:
— Для слухов разве бывает блокада… — И опять повеселел: — Ну а чего мы стоим? Пошли в город! Ать-два, левой-правой!..
И они зашагали плечом к плечу.
Они были одного роста.
Леша на ходу покосился на зеленого мальчика и неловко сказал:
— Ты про меня знаешь, кто я и откуда, а я про тебя ничего…
— А я кактусенок!
— Так зовут?
— Да не-е!.. Кактусенок — это значит из кактусят. Есть
такая гвардия в столице. Из мальчиков. Королевская. Кто хочет — записывается. Ну, там трубачи, барабанщики, дежурная стража во время всяких праздников и королевских приемов! Некоторые рыцари нас и в оруженосцы звали, но никто не пошел. Больно надо — таскать за ними щиты и другие тяжести! Кактусята — все самостоятельные и гордые! Видишь — колючки… — Кактусенок пошевелил плечом.
Леша еще раньше обратил внимание, что наплечные валики мальчика щетинятся шипами. Длиной в полспички. Похоже, что они были из зеленой пластмассы. Леша решил сперва, что это просто украшение.
— Это чтобы никто не похлопывал по плечу, — разъяснил кактусенок. — А то есть у некоторых такая привычка: вы, мол, еще маленькие, ничего не понимаете…
— Ага, это бывает, — согласился Леша.
— Вот-вот! А мы этого не любим. У нас даже песенка есть… — И мальчик звонко пропел, маршируя рядом с Лешей:
Между кленов и сосенок
Взял и вырос кактусенок.
А всего нас, кактусят,
Больше чем сто пятьдесят
.
Не задиры и не злючки,
Но торчат у нас колючки…
Леше понравилась песенка. А кактусенок потрогал шипы и чуть горделиво разъяснил:
— Видишь, у меня их по шесть на каждом плече. Это значит, что я кактусенок первого разряда.
— Чин такой? — догадался Леша.
— Ага…
— А звать-то тебя как?
— Ой, я не сказал?.. Ростислав! Это полное имя. А вообще-то Ростик… Подходящее имя для растительного существа, верно?
— Верно! — с удовольствием согласился Леша. Имя ему понравилось.
А Ростик продолжал бойкий разговор:
— Дело в том, что мы не только во дворце и на праздниках дежурим. У нас есть еще очень важное дело: охраняем все живые растения. Чтобы никто не обижал ни деревья, ни кусты, ни даже травинки. И поэтому все больше и больше приближаемся к зеленой природе. Некоторые — совсем уже как растения. Даже вместо крови из царапин зеленый сок вытекает, потому что в нас хлорофилл. Такое травяное вещество… Вот если я, как ты, где-нибудь исцарапаюсь, сразу увидишь.