Змей в Эссексе - читать онлайн книгу. Автор: Сара Перри cтр.№ 18

— Что ж, мне пора домой. Рада была с вами познакомиться. — Она обвела рукой мокрые дубы и илистый пруд, поверхность которого после их борьбы еще не успокоилась, и, желая казаться любезной, проговорила: — До чего же здесь мило.

— Неужели?

Голос его прозвучал приглушенно из-за рукава, который бродяга по-прежнему прижимал к щеке. Кора заметила, что по лицу у него струится кровь, смешанная с грязной водой. Ей хотелось спросить, не больно ли ему, сумеет ли он благополучно добраться до дома, не нуждается ли в помощи, но, в конце концов, это его края, а она здесь лишь гостья. Тут Кора увидела, что сгущаются сумерки, и подумала вдруг, что если кто из них двоих и нуждается в помощи, так это она: до гостиницы бог знает сколько миль, к тому же она понятия не имеет, где сейчас находится. Стараясь сохранить лицо, она спросила:

— Скажите, пожалуйста, далеко ли до Колчестера? Где мне нанять кэб, чтобы доехать до дома?

Бродяга, видимо, был так глуп, что даже не удивился. Он кивнул на дальний берег, где меж дубов виднелся просвет, за которым тянулось поле:

— Вон там дорога, по ней налево, через пятьсот ярдов будет трактир, они добудут вам кэб.

С этими словами бродяга махнул ей, словно вельможа, отпускающий слугу, развернулся и побрел прочь. От холода он так ссутулился, что казался горбуном в тяжелом от грязи пальто. Кора, которую всегда было легче развеселить, чем разгневать, не удержалась от смеха. Видимо, незнакомец это услышал, поскольку остановился, полуобернулся к ней, но потом передумал и продолжил путь.

Кора поплотнее запахнула пальто, затянула пояс. Вокруг нее пели свои вечерние песни птицы. Овца проползла ярд-другой по берегу, приподнялась на согнутых ногах и тыкалась мордой в землю в поисках травы. Смеркалось, над холодной землей вставала тонкая молочная пелена тумана, касаясь ботинок Коры. Травяная изгородь у последнего дуба покосилась, прилегла на обочину; неподалеку ярко светились окна деревянно-кирпичного трактира, маня проезжавших мимо путешественников, и Кора вспомнила, что до дома еще далеко, дороги она не знает, и при мысли об этом на нее вдруг обрушилась такая усталость, что она едва устояла на ногах. Переступив порог трактира, Кора увидела женщину с белокурыми локонами, уложенными в высокую прическу. Блондинка стояла, облокотясь на барную стойку, и приветливо улыбалась гостье. Кора замерла в дверях, чтобы поправить одежду. Разгладив пальто, она обнаружила на пряжке ремня клочок белой шерсти с пятном крови. В свете лампы кровь блестела, как свежая.

Джоанна Рэнсом, неполных тринадцати лет, высокая, в отца, и в его новехоньком пальто, вытянула руку над костром, поднесла пальцы к самому огню и медленно убрала, стараясь сохранить достоинство. Ее младший брат Джон с серьезным видом наблюдал за сестрой. Он куда охотнее засунул бы руки в карманы, но ему было велено потерпеть, чтобы промерзли как следует.

— Мы же приносим жертву, — пояснила Джоанна по дороге к клочку земли за Краем Света, где за болотами начиналось устье Блэкуотера, а за ним — море. — А какая жертва без мучений?

Днем Джоанна отвела Джона в уголок их холодного дома и прошептала: что-то в Олдуинтере нечисто. Сперва утопленник (говорят, его нашли голым, с пятью глубокими ссадинами на бедре!), потом эпидемия в Феттлуэлле, да еще им всем приснился кошмар: мокрые черные крылья. И мало того: ночи уже должны были стать светлее, в саду должны были зацвести подснежники, а мама давным-давно должна была спать ночи напролет, а не просыпаться от надсадного кашля. По утрам должны петь птицы. Дети не должны дрожать от холода в кровати. Все это либо из-за нераскаянного греха, либо из-за того, что землетрясение разбудило что-то в глубине Блэкуотера, — а может, потому что отец соврал («Сказал, будто не боится и ничего там нет, но тогда почему больше не ходит к морю после заката? Почему не пускает нас поиграть на лодки? И почему у него такой усталый вид?»). Что бы ни стало причиной, кто бы ни был виновен, но они обязаны вмешаться. В древности в далеких странах вырезали жертвам сердца, чтобы умилостивить солнце, так отчего бы им ради спасения деревни не провести небольшой обряд?

— Я все придумала, — сообщила Джоанна. — Вы же мне доверяете, правда?

Они стояли меж ребер клипера, который кто-то бросил здесь лет десять тому назад да так и не убрал с берега. Суровая стихия оставила от корабля с дюжину выгнутых почерневших балок, до того похожих на разъятую грудную клетку утонувшего зверя, что местные прозвали этот скелет Левиафаном. Лежал он неподалеку от деревни, так что детей не ругали за самовольные отлучки, но при этом они оказывались вне поля зрения взрослых, и те не видели, чем дети там занимаются. А они летом сушили на балках одежду, зимой жгли в корпусе костры, причем всегда опасались, что он сгорит, и расстраивались, когда этого не случалось. На досках вырезали перочинным ножом ругательства и любовные послания, прятали на мачтах монетки и забывали их тратить. Джоанна разложила костерок чуть поодаль от клипера, в круге из камней, и дрова хорошо занялись. Она обвязала их бурыми водорослями, источавшими пряный запах, и вдавила в крупный песок семь своих лучших ракушек.

— Я есть хочу. — Джон посмотрел на сестру и тут же пожалел о своем малодушии. Весной ему исполнится семь лет, а ведь с годами отвага должна прибывать. — Но я потерплю, — добавил Джон и дважды вприпрыжку обежал вокруг костра.

— Так и надо, ведь сегодня же ночь голодной луны, правда, Джо? — Рыжая Наоми Бэнкс прислонилась к Левиафану и с обожанием уставилась на подругу. В глазах Наоми дочь преподобного Рэнсома обладала властью королевы и премудростью Всевышнего, так что девочка с радостью прошлась бы босиком по горящим углям, если бы подруга велела.

— Верно, голодная луна и последнее полнолуние зимы.

Стараясь держаться одновременно строго и снисходительно, Джоанна представила себе отца во время проповеди и приняла такую же позу. За неимением кафедры она воздела руки к небу и произнесла нараспев (чему училась несколько недель):

— Мы собрались здесь в день голодной луны, чтобы умолить Персефону разорвать цепи Аида и принести весну в наши родные края. — Джоанна бросила быстрый взгляд на подругу, гадая, удалось ли взять верный тон и не злоупотребляет ли она образованием, на котором настоял отец.

Наоми прижала к горлу ладонь, раскраснелась, глаза ее сияли, и ободренная Джоанна продолжала:

— Слишком долго терзали нас зимние ветры! Слишком долго темные ночи скрывали ужасы, что таятся в реке!

Джон взвизгнул. Как бы он ни храбрился, а все равно боялся чудовища, которое, быть может, прячется в ста ярдах от них. Джоанна нахмурилась и чуть возвысила голос:

— Услышь нас, о богиня Персефона! — После чего повелительно кивнула соратникам, и те дружно повторили:

— Услышь нас, о богиня Персефона!

Они возносили мольбы многочисленным богам, на каждом имени преклоняя колена; Наоми, чья мать держалась старой веры, ^[17] истово крестилась.