Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Передельский cтр.№ 64

2. Феодосий I никакими документами никогда не запрещал проведение Олимпийских агонов. В его эдикте 394 г., в частности, об этом также нет ни слова. Как доказательно, на основании тщательного историко-архивного анализа утверждает П. В. Нестеров, Олимпии не умерли одномоментно юридически, и не прекратили своё существование из-за религиозных причин, а постепенно и закономерно «угасли» в процессе проведения специфической имперской антиэллинистической социально-экономической политики и соответствующей идеологической пропаганды. Кстати, к моменту своей гибели олимпийский культ полностью трансформировался, став культом римких императоров и высших сановников. Христианство (например, в трактовке Иоанна Златоуста) идеологически олимпизму не противопоставлялось, а скорее подчеркивало свою преемственность с его принципами. Наконец, системы олимпийского и христианского летоисчисления также друг другу не противопоставлялись. «Целостный вид система летоисчисления «по Олимпиадам», – как указывает Нестеров, – приняла в христианскую эпоху» и была использована ранневизантийским историком Сократом Схоластиком в IV–V вв. н. э. Апогея она достигла в VII в., а к концу XI в. уже стала «пустой формальностью» и не использовалась.

Таким образом, приведенные выше политические и религиозные исторические аргументы А. В. Кыласова в пользу доказательства идейного и политического противопоставления христианства и олимпийской «религии атлетов» мы не можем признать ни достоверными, ни состоятельными, а основанный на них неявно выраженный тезис – логически и фактически доказанным.

Тем не менее, дискуссия подобного уровня не может, на наш взгляд, удовлетворительно завершиться столь быстро и поверхностно. Поэтому далее мы посвятим наше внимание гораздо более обстоятельному изложению философско-метанаучной доказательной базы, проясняющей нашу авторскую позицию по данному принципиальному вопросу. При этом следует подчеркнуть, что тема религиозно-политических корней и сущности олимпийского спорта, с точки зрения философской всеобщности, не может рассматриваться в качестве самодостаточной и автономной. Степень достоверности знания, получаемого при анализе указанной проблематики, зависит от ответа на гораздо более общий, философский вопрос. Это вопрос о сущности и существовании спорта.

Несмотря на все приведенные выше аргументы, может показаться, что актуальность социально-философского религиозно-политического анализа прошлого и настоящего спорта и Олимпийских игр, на первый и поверхностный взгляд, серьезной обоснованности не имеет. Между современным спортом и Олимпизмом, с одной стороны, традиционной церковью и современной религиозной сферой, с другой стороны, вроде бы нет острых противоречий или какого-либо широкомасштабного проблемного поля, где бы их интересы враждебно пересекались. Более того, по целому ряду вопросов, носящих общекультурный характер, позиции спорта, олимпизма, церкви, религии представляются практически едиными, по крайней мере, отличаются лишь в профильных, то есть частных моментах. Имеются в виду вопросы войны и мира, культуры и антикультуры, агрессивности и толерантности, насилия и доброй воли, свободы и принуждения, здорового образа жизни и вредных привычек, моральности и аморальности поведения и деятельности. Наконец, современные агоны и спорт настолько политизированы, что в большинстве случаев не возникает даже тени сомнения в их светском характере, казалось бы, никакого отношения не имеющем к зоне удовлетворения религиозных потребностей верующих. Однако всё это не совсем так.

Актуальность социально-философского анализа религиозно-политической природы спорта и олимпизма заключается в том, что подобный подход позволяет вскрыть сущностные закономерности возникновения и эволюции этого сложного социокультурного онтологического объекта. Знание последних, в свою очередь, дает возможность однозначно и теоретически системно ответить на вышеизложенные и многие другие вопросы, по которым сегодня позиционируются неоднозначные подходы, до противоречивости противоположные точки зрения. Как уже отмечалось, в современной литературе спорту дается множество определений. В большинстве своем эти определения носят атрибутивный характер. В них стараются вычленить наиболее специфические черты, признаки, отличающие спорт от всего того, что в объем этого понятия не входит. Вычленение системообразующих признаков спорта происходит либо на абстрактно-теоретической, либо на конкретно-эмпирической основе.

К сожалению, абстрактно-теоретическое созерцательное видение допускает абсолютно любой воображаемый образ спорта. Принципиальная разница здесь состоит только в той базовой аксиоме, которая принимается в качестве исходной. Если берется соревнование, то спорт определяется как соревновательная деятельность (кстати, практически только эта характеристика выступает базовой идентификацией спорта); если выбирается условное соперничество, то спорт, соответственно, дефинируется через этот признак; если подчеркивается стремление к победе и рекорду, то у спорта появляется ещё одно очередное определение; и так далее. Ещё говорят об игровой деятельности, о высочайшем напряжении сил и способностей, о регламенте, судействе, борьбе, просто участии, миротворчестве, свободе и прочее.

Атрибутивно, таким образом, спорт можно определить как угодно и через что угодно, не приближаясь к его действительной системной сути. При этом мы отнюдь не хотим заклеймить атрибутивные дефиниции спорта как неверные. Мы всего лишь обращаем внимание на их принципиальную научную недостаточность. Мы в очередной раз утверждаем, что нужность и полезность атрибутивных определений спорта зависит от их адекватности, а последняя является производной от истинности родовидовых и генетических дефиниций.

Конечно, нельзя не заметить, что атрибутивные определения спорта часто носят и конкретно-эмпирический характер. Причём это те же самые подходы, которые мы только что рассматривали в качестве абстрактно-теоретических. Но на эмпирическом уровне у атрибутивности ещё меньше шансов на научность. Ведь атрибуты есть всеобщие и необходимые, неизменно присущие, неотделимые признаки онтологического объекта. На них не пристало просто так «показывать пальцем», конкретно вычленяя и индуктивно обобщая, как это присутствует в практике остенсивных (показных) определений.

Итак, если мы хотим действительно научно решить проблему сущностного определения спорта, нам надлежит продолжить исследование.

Начнём с того, что греческие агоны и римский спорт представляют собой довольно оригинальные, но отнюдь не уникальные и, тем более, не единственные разновидности племенных и национальных религий. По своему светско-бюрократическому характеру они близки, например, к конфуцианской религии, которую сегодня также предпочитают считать не более, чем идеологией бюрократии, в крайнем случае, социально-философской доктриной, но только не господствующей религией Китая.

Однако, если можно говорить, что в древности конфуцианство сумело, подобно даосизму и дзен-буддизму, оформиться в виде религиозно-философской системы, как и они породив своё направление и школы восточных единоборств, то в отношении олимпийской (или иной) агональной религии, а также спортивного религиозного культа ни о какой теоретической, даже протофилософской системности речи идти не может. И олимпизм и спорт в древности – это первоначально локальные, но всё более расширяющие своё территориальное влияние и, соответственно с этим, изменяющиеся, эволюционирующие племенные религиозные культы, сумевшие дорасти до общенациональных масштабов. Первоначальная разница между ними, на первый взгляд, колоссальна! Агоны – это религиозно-культовые игры свободных граждан в честь ведущих антропоморфных богов греческого религиозного пантеона. Спортивные состязания – это культовая ритуально-обрядовая процедура проводов умерших римских аристократов, сопровождающаяся массовой резней рабов и военнопленных. Несмотря на разницу между антропоморфной греческой религией и неантропоморфной римской религиозной традицией поклонения абстрактным силам и духам, несмотря на видимое отличие культового назначения агонов, отдающих дань жизни, и спорта, отдающего дань смерти, – в своей сакральной сути указанные культы чрезвычайно похожи.