Чечня рядом. Война глазами женщины - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Алленова cтр.№ 17

– В прошлую зиму было очень холодно, – вспоминает Эмир. – Все болели. И этой зимой будет так.

Если в микрорайон дадут газ, жильцы этого подвала переберутся в чью-нибудь пустую квартиру. С собой они возьмут буржуйку и будут жить все вместе. Потому что привыкли, потому что вместе не так страшно, когда где-то рядом начинают стрелять, да и теплее вместе. В квартире днем будет светло, а они так устали от темноты. О квартире они мечтают каждый вечер, хотя знают, что эту зиму им, наверное, все же предстоит провести здесь. Все обитатели подвала кашляют. Возможно, это туберкулез. Грозненские власти говорят, что зимой туберкулезников может стать вдвое больше, хотя подсчитать, сколько уже сегодня в чеченской столице больных, невозможно.

– Вот вчера получили «гуманитарку», – рассказывает Полина Нестеровна Тимофеева. – 10 кг муки, 900 г гороха, полкило сахара и пачку мыла. Это на месяц. Это чехи помогают. А за водой пойдем на речку, она тут рядом. Прожить вообще-то можно. Детей вот только жалко.

В подвал входит еще одна женщина. – Что, опять комиссия? Сколько вы будете сюда ходить, музей вам тут, что ли? Лучше бы воды привезли…

Валентина Колногузенко живет одна в подвале соседнего дома. Оставив разбомбленную квартиру, на которую работали 20 лет, всю прошлую зиму они с мужем и дочерью прожили в этом подвале. И мужа и дочь забрали боевики еще в декабре, с тех пор о них ничего не слышно. Но Валентина Ивановна трепетно относится к своему темному и холодному жилищу, потому что оно остается последним связующим звеном между ней и родными людьми:

– Они сюда обязательно вернутся. Их скоро освободят, и они вернутся.

Подвальные жители много говорят о компенсациях за жилье – будут ли их выплачивать, сколько и кому.

– Я бы давно уехала, – говорит Полина Нестеровна, – да куда ж ехать, если даже избушку себе не смогу купить? Я с мужем работала на заводе почти 40 лет, у нас двухкомнатная была в центре. Теперь я одна осталась. Мы в МЧС обращались, а они нам говорят: если с домом престарелых не уедете из города, вас тут всех поубивают. А я не хочу в дом престарелых, у меня своя квартира была.

Полина Нестеровна плачет.

В администрации Ленинского района я надеялась увидеть главу администрации Ибрагима Ясуева.

– Ибрагим теперь глава в Заводском районе, – сообщил мне чеченец-охранник. – Сюда новый назначен. Но тоже наш.

Под «нашим» понимается гантамировский. В администрацию входили какие-то люди, кутавшиеся в старые пальто и плащи, потиравшие озябшие руки, оставались кого-то ждать. Все они, увидев меня, начинали жаловаться, что на улице теплее, чем в домах, и что зимой все умрут от холода.

– У нас уже давно так холодно, – рассказал заместитель главы администрации Муса Алаудинов. —

Отопления нет, света тоже. Люди приспосабливаются как могут: в пятиэтажках взрезают центральное отопление, ставят котлы и подводят тепло. Некоторые прямо в квартиры буржуйки ставят. Пожаров не боятся. Заходишь – стены черные, дышать нечем. А что им скажешь, если холодно?

– А что за здание появилось в центре, у рынка? – поинтересовалась я.

– «Грозэнерго». Чубайс своих в обиду не дает. Это, кстати, единственное отреставрированное здание в городе.

На это нарядное светло-коричневое здание грозненцы не любят смотреть. Оно напоминает им о той жизни, которую у них отняли и которую уже не вернуть. Мимо идет старик в дырявом пальто, под которым видна грязная тельняшка.

– Настроили тут дворцов, фашисты проклятые, – машет кому-то костылем дед и долго ругается.

Самое теплое место в городе – центральный рынок в Ленинском районе. Здесь прямо на улице жарят шашлыки и варят борщ. Здесь всегда много людей. Постоянные покупатели – военные из соседних комендатур и омоновцы с блокпостов. Говорят, здесь часто появляется и известный террорист Магомед Цагараев, именно ему приписывают последние пять убийств военнослужащих на этом рынке. Военные стараются ходить группами, держа руки на автоматах. Женщины у торговых лотков подшучивают над ними:

– Вы, наверное, и во сне с автоматами не расстаетесь?

Ребята хмуро отвечают:

– Вот вернемся домой, там будем спать как люди.

Обедаю вместе с военными из комендатуры Ленинского района, которые готовы рассказать что угодно, лишь бы поговорить: жадно расспрашивают, началась ли война в Израиле, кто прошел на выборах в США, арестовали Гусинского или нет и что вообще делается в мире. Женщина, которая подает на стол, вдруг говорит:

– Этот Израиль у всех на слуху, весь мир считает, сколько там погибло – один, двое, четверо. Тут целый народ вымирает, и никому дела нет. У нас каждый день гибнут втрое больше.

Военные возражают, мол, здесь война бесконечная, уже всем надоела, и вообще сами вы виноваты, что допустили, а там все только начинается, это же интересно. Женщина смотрит недобрым взглядом и уходит к печке.

После шести вечера из города практически невозможно выехать. Блокпосты официально закрывают после 20.00, но все знают: с наступлением сумерек проезд через блокпосты опасен, можно запросто угодить под автоматную очередь. Жизнь в городе замирает.

Поздно вечером в доме у гантамировца Рамзана, где нам посоветовали заночевать, собралось несколько человек. Зажгли керосиновую лампу, растопили печь. У дома напротив, там, где ходят охранники гантамировского квартала, горят газовые факелы. Такие факелы сейчас ставят у многих домов, чтобы освещать территорию. Это придает городу зловещий средневековый вид.

– Город брошен на произвол судьбы, – говорит вдруг Муса Алаудинов. – Администрация Кадырова до сих пор не переехала из Гудермеса. Ждут, когда им условия в Грозном создадут. А город умирает второй раз.

Эти люди были беззаветно преданы Гантамирову, оттесненному Кадыровым. Они теряли власть и не хотели с этим мириться.

Ночью по дому ходили большие крысы, пришлось зажечь керосинку, несмотря на то что хозяин советовал потушить свет: в городе еще много снайперов, а гантамировский квартал давно под прицелом.

– На мышей и крыс тут все жалуются, – сказал наутро Рамзан. – Люди говорят, что к новой войне. Это, конечно, суеверие. Просто дома долго пустыми стояли, много мусора было после бомбежек, вот они и завелись. А кошки в городе – большая редкость. Одних собаки поели, другие ушли, когда бомбежки начались.

К крысам здесь давно привыкли. Даже к жутким историям о том, что крысы ночью отгрызают уши и носы маленьким детям, привыкли. Я пообещала Рамзану, что в следующий раз привезу ему кошку, на что он, засмеявшись, ответил:

– Так она отсюда сбежит!

3.10.2000. Ненависть

Год назад российские войска пересекли чеченскую границу и начали победоносное продвижение вглубь территории республики.

Сегодня генералы заявляют, что свою задачу выполнили: основные силы противника разгромлены, осталось добить небольшие банды. Однако именно сейчас можно с уверенностью констатировать, что война в Чечне проиграна морально: горная часть республики по-прежнему остается черной дырой, где скрываются бандиты, а мирные чеченцы уже вряд ли снова поверят в освободительные цели военных.