Хафиз и пленница султана - читать онлайн книгу. Автор: Самид Агаев cтр.№ 87

– Да, пожалуй, ничего. Ладно, я согласен. Но лучше я отвезу тебя в твою страну и стану ханом. Неизвестно, как отреагирует правитель Майафарикина, если я отведу тебя к нему, и он узнает, каким образом мы с тобой познакомились. А вдруг он снесет мне башку, и твое обещание окажется пустым. А хану полагается еще денежное вознаграждение?

– Я дам тебе столько золота, сколько ты сам весишь.

Глаза курда заблестели, и он сказал:

– Твои слова слишком хороши, чтобы им поверить, но я вижу, что ты не простой хорезмиец. Я рискну, положусь на волю Аллаха.

– На волю Аллаха? – с улыбкой переспросил Джалал.

– Да, почему это тебя удивляет?

– Ты грабишь людей и убиваешь и при этом полагаешься на волю Аллаха?

– Каждый добывает себе пропитание так, как он может, – ответил курд. – На этих каменистых горах ничего не растет. Что прикажешь мне делать, чем кормить семью? А ты сам, если конечно, ты тот, за кого себя выдаешь, разве не грабил, не убивал. По-моему, твои люди только этим и занимались в нашей стране.

– Мы воевали, – возразил султан.

– Конечно, – сказал разбойник. – Убьешь и ограбишь одного – это будет убийство. А убьешь и ограбишь тысячи – это будет война.

На это султан не нашелся, что ответить.

– Эй, вы, – крикнул курд товарищам, – Ступайте себе. Этого я возьму с собой.

– Зачем он тебе? – спросил один из головорезов. – Лучше убьем, сбросим в пропасть, и дело с концом. Неровен час, искать его начнут. Пташка непростая, по всему видать.

– Не твоего ума дело, – сказал вожак. – Делайте, что велю и не болтайте много.

Он взял султана за локоть и повел дальше в гору. А затем, через изрядный отрезок пути, они стали спускаться вниз по неприметной тропе. Султан споткнулся, едва не упал и обратился к курду.

– Развяжи мне руки, неудобно идти.

– Нет, – наотрез отказался разбойник. – Я тебе развяжу руки, а ты убежишь. Иди осторожнее, вот и все, а упадешь, невелика беда, поднимешься.

– Ты собираешься меня доставить в мою страну со связанными руками? – кротко спросил султан.

События последних дней родили в нем новое качество – смирение и некую отрешенность от происходящего.

– Придем в деревню, развяжу, – пообещал разбойник.

Султану ничего не оставалось, как следовать за ним, со всей осторожностью.

Благо, что руки были связаны не за спиной. Хоть как-то можно было балансировать, управляя весом своего тела.

Деревня лежала на склонах двух близлежащих гор. Дома разделял ручей, текущий в самом низу и берущий начало из отвесной скалы. Когда они вошли во двор дома, навстречу высыпала ватага ребятишек, за ними появилась женщина. Дети окружили пленника, беспрестанно вопрошая? «Ата ^[170], ата, кто это, ата?» Курд прикрикнул на детей и обратился к женщине со словами: «Этот человек хорезмшах, тот самый, который прищемил хвост Чингиз-хану. Он обещал сделать меня ханом, если я помогу ему добраться в его страну.

Молодая женщина с любопытством посмотрела на Джалала.

– Я пойду за лошадьми, – сказал курд султану, – Ты садись вон в тени под навесом. Я скоро вернусь. Ты голоден?

Султан пожал плечами.

– Ты дай ему что-нибудь поесть, – распорядился вождь и направился к калитке.

– Ты не развязал мне руки, – остановил его султан.

Курд взглянул на султана, затем на свою жену.

– Вернусь, развяжу, – пообещал он, – Потерпи, мало осталось.

Курд ушел, султан вздохнул и посмотрел на женщину. Та смутилась и, торопясь, скрылась в доме. Зачирикали птицы на ближайших деревьях, умолкнувшие было при разговоре. С заднего двора доносились голоса мальчиков, затеявших какую-то игру. Джалал невольно вспомнил маленького Души-Хана, который считался его племянником, сыном его двоюродного брата со стороны матери, Ахаш-Малика, но на самом деле был сыном султана. Джалал подарил его мать Ахаш-Малику, который женился на ней, не зная, что она уже беременна от султана. Султан любил Души-хана больше остальных своих детей. Когда тот, заболев, умер, во время осады Хилата, Джалал даже преступил обычай в своем горе и вошел в шатер, где находился гроб.

Султан почувствовал слезу, сползающую по щеке. Он не мог смахнуть ее со связанными руками.

– Ты, почему плачешь? – вдруг услышал он чей-то детский голосок. – Тебе больно?

Султан повернул голову и увидел маленькую девочку, которая внимательно смотрела на него. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как она подошла.

– Ничего, – сказал Джалал, – Не обращай внимания.

– У тебя связаны руки, поэтому? – продолжала девочка.

– Нет, – ответил Джалал, – Не поэтому, просто в глаз что-то попало.

Она подошла и вытерла ему слезу.

– А ты кто? – спросила девочка.

– Я султан.

– Не-ет, – недоверчиво протянула девочка, – Султаны ходят в золотых одеждах, а ты вон, раздетый. Они большие, а ты маленький.

– С меня сняли золотую одежду, поэтому я и раздетый. И не такой уж я и маленький, твой отец ненамного выше меня.

Из дома вышла женщина, в руках у нее была глиняная кружка и ломоть хлеба.

– Лейла, не приставай к человеку.

– Ничего, – сказал султан, – Она не пристает.

– Поешьте, – предложила она.

– Как же я поем со связанными руками, ты что, издеваешься?

– Простите, я не подумала.

– Развяжи мне руки, тогда я смогу попробовать твое угощение.

– Простите, господин, я не могу ослушаться мужа, он сейчас вернется и, наверное, развяжет.

– Наверное, – раздраженно повторил султан. Он чувствовал тревогу, она как-то была связана с тем, что у него были связаны руки. Он посмотрел по сторонам и заметил вдруг косу, висевшую под стропилами у сарая. Проследив его взгляд, женщина торопливо сказала:

– Не надо, а то я закричу.

Взглянув ей в лицо, Джалал оставил эту мысль.

– Давайте я хоть напою вас, – с этими словами женщина поднесла к лицу султана кружку.

Недолго думая, Джалал прильнул к ней губами. Молоко было холодным и вкусным. Джалал забыл его вкус. В последнее время кроме вина он ничего не пил. У него заломило зубы от холода. Султан оторвался от кружки, струйки молока стекали по подбородку. Он машинально попытался вытереть бороду о плечо. Жена курда вытерла ему рот полотенцем, на котором лежал хлеб. Джалал почувствовал нежность к этой женщине, ничего похожего на желание, просто его захлестнула теплота.

В это время раздался чей-то грубый голос.