Хафиз и пленница султана - читать онлайн книгу. Автор: Самид Агаев cтр.№ 36

– Шихаб ад Дин, – сказал султан, – у тебя, я вижу, как всегда особое мнение.

– Я ничего не говорил, – скромно возразил канцлер. – Почему вы так решили?

– Это видно по твоему лицу. Ну, начинай, испорти нам настроение, как ты любишь это делать, и радость от чистосердечного подарка.

Ощущая на себе множество разных взглядов, от насмешливых и до неприязненных. Насави сказал:

– У Ала ад Дина в этом поступке нет иной цели, нежели раскрыть намерения султана, и разведать его тайные помыслы. Кроме того, мне представляется, что держать при себе исмаилитских фидаинов, в качестве оружия, это все равно, что хранить при себе в качестве оружия ядовитую змею. Каким молоком ее не пои, рано или поздно она поступит сообразно своей природе.

Выслушав канцлера, Джалал обвел глазами собрание и сказал:

– Друзья мои, закончим на этом нашу беседу, идите, отдыхайте, вы много сделали для меня. А с этим человеком я еще поговорю. Последние слова прозвучали угрожающе.

Присутствующие стали подниматься и расходиться, Насави провожал их завистливым взглядом. Султан, оставшись наедине с канцлером, сказал:

– Шихаб ад Дин, ты убедил меня, распорядись отправить их обратно и сопроводи следующим письмом. Записывай.

…Не тайна ни для тебя, ни для других, кто наш противник и кто заодно с нами, кто наш враг и кто союзник. Если ты пожелал совершить это, то сделай, а в том, чтобы указать нет нужды. Мы, если Аллаху будет это угодно, не будем возлагать на тебя такую обязанность. Поистине, с острыми мечами и свирепыми львами, мы не нуждаемся в ножах и фидаинах.

Письмо Малики-Хатун хорезмшаху.

Возлюбленный мой султан!

Земля полнится слухами о славной твоей победе над проклятыми татарами. И я радуюсь вместе с тобой.

Однако радость моя омрачена твоим долгим отсутствием. Целыми днями я сижу у окна, не сводя глаз с дороги, по которой ты должен вернуться. Мне не терпится обнять тебя и прижать к груди. Страдания мои усугубляются еще и неопределенностью моего положения, о котором я тебе уже писала. Пресловутый Шараф-ал-Мулк приставил ко мне своего наиба в качестве моего вазира некоего Зайна Бахарди. Упомянутый управляет и властвует в моих землях по своему усмотрению. Он требует, чтобы я отдавала распоряжения только по его распоряжению и по согласованию с ним. А когда я противлюсь и препятствую ему в этом, он пишет Шараф-ал-Мулку и восстанавливает его против меня. Он распорядился взимать ушр ^[93] в моих областях ежемесячно, так, как это делается в других землях икта. Но мои земли, поскольку я твоя жена, относятся к категории хасс ^[94] и не подлежат налогообложению. Сейчас в страхе за свою жизнь я поселилась в крепости Тала, что находится возле озера. Узнав об этом, Шараф-ал-Мулк, счел это бегством, прибыл в Хой, и разграбил мой дворец. Мне сказали, что он вывез столько моего добра, что гнулись спины вьючных животных. Сокровища, что накоплялись в течение многих лет, редкие самоцветы и превосходные древние одеяния, равных которым никто не видел. Он увез моих луноликих служанок и распоряжается ими так, как хозяин своими рабами. Я написала ему письмо с просьбой открыть мне доступ к тебе, о султан, чтобы ты решил мое дело. С просьбой о милости и возвращении к тому, что было бы ближе к благочестию. Но мое письмо только увеличило упрямство и несговорчивость Шараф ал-Мулка. В ответном письме вазир отказал мне во всем, сказав, что я должна выполнять его распоряжения. Вдобавок, посланник, который привез мне ответ, некий Тадж Сахиб, выйдя из крепости, угнал самых лучших моих коней. Прошу тебя вмешаться. Я пишу тебе потому, что не верю, что все это происходит с твоего ведома. Я сама предложила себя в жены и удовольствовалась малым по сравнению с тем, что у меня было. Но сейчас я загнана в угол и могу совершить безрассудный поступок.

Каждая женщина, особливо знатного рода, претендует на исключительность своего положения. Но султан Джалал женился при каждом удобном случае на принцессах, на дочерях владетелей покоренных стран из политических соображений для упрочения связей, и не только. Джалал был женолюбив и не связывал себя приличиями в этом вопросе. Уже после того, как по его приказу в Синде утопили весь его гарем, он женился на дочери владетеля Фарса, атабека Сада, затем, после ее смерти, на ее сестре. На дочери Амин-Малика, главе туркмен племени ал-Йива, на Малике-Хатун, жене атабека Узбека, на ее невестке Сулафе-Хатун, которая была женой Хамуша, сына Узбека. Тем не менее, он помнил о Малике-Хатун, хотя писем ее не получал. Но всякий раз, когда он собирался посетить ее, возникало обстоятельство, препятствующее этому. Так было во время осады Хилата, к которому он приступил после захвата Тифлиса. Но стоило ему уйти из Тифлиса, как грузины напали на город. Гарнизон хорезмийцев бежал, султан, получив известие, возвратился, но было поздно: грузины подожгли город и ушли. Затем он усмирял распоясавшихся туркмен, которые, воспользовавшись тем, что султан занят осадой Хилата, захватили азербайджанские города Аштар и Урмию. Приведя к поминовению туркмен, султан с сотней всадников из его личных слуг направился к Малике. Когда он был близок к городу, ему сообщили о том, что на лугах Хоя находятся взбунтовавшиеся мамлюки Узбека, и людей у них вдвое больше, чем у него. Но султан напал на них и преследовал до самой Гянджи, пока они не запросили пощады. Затем ему пришлось с войсками вернуться в Ирак, где в Кермане отказался платить установленную дань правитель Барак-хаджиб. Султан все время занимался тем, что приводил к повиновению вассалов, которые, чувствуя шаткость и непостоянство власти, проявляли самостоятельность и переставали платить дань.

Безрассудный поступок принцессы состоял в том, что она, отчаявшись получить ответ от султана, обратилась за помощью к хаджибу Али, наибу ^[95] владетеля Сирии Малика Ашрафа в Хилате. ^[96] Она призвала спасти ее от притязаний Шараф ал-Мулка, обещая за спасение передать ему принадлежащую ей крепости Тала. Хаджиб Али немедленно откликнулся на лестную для него просьбу сельджукской принцессы. Шараф ал-Мулк, находился на лугах Салмаса, готовясь осадить этот город, уверенный в то, что на горизонте нет никого, кто мог бы дать ему отпор. Он был настолько беспечен, что разрешил некоторым эмирам держателям икта возвратиться в свои владениям. Поэтому, узнав о том, что к нему приближается наиб айубидов ^[97] со всеми войсками Сирии, находящимися в Хилате, он тотчас бежал, покинув Азербайджан на произвол судьбы. Хаджиб Али прибыл в крепость Тала, получил ее во владение и вернулся. Вместе с ним уехала и Малика.

Встревоженный таким поворотом событий, Шараф ал-Мулк направился в Арран. Он остановился в Мугане и разослал своих амилей ^[98] для сбора податей в племена туркмен. Один из них, Сирадж Хорезми, отправился к племени Куджат-Арслан и стал требовать чтобы они каждый день резали для них тридцать овец. Туркмены возмутились и заявили Сираджу Хорезмзи: «Возвращайся к своему хозяину, а подати, которые мы должны казне, мы отвезем сами, и нет надобности, чтобы ты собирал их у нас». Амиль вернулся и доложил Шараф ал-Мулку. Тот переправился через Аракс на судах, окружил становище туркмен и угнал их скот к Байлакану. Стадо составляло до тридцати тысяч голов, за своим скотом пошли туркменские женщины с малыми детьми, надеясь, что Шараф ал-Мулк вернет им овец. Но когда он прибыл туда, то разделил скот между своими людьми, оставив лично для себя четыре тысячи голов с ягнятами. Он послал ширваншаху Афридуну ибн Фарибурзу требование доставить ему предназначенную для султана подать в пятьдесят тысяч динаров. Ширваншах ^[99] заявил, что не нуждается в посредничестве для уплаты дани. Вазир направился к берегам Куры и отрядил в Ширван четыре тысячи всадников, но ширваншах успел скрыться из города, и хорезмийцы вернулись ни с чем. Тогда Шараф ал-Мулк направился в Нахичеван и остановился на лугах близ города, намереваясь осадить город. К нему прибыла хаджиба Джалалийи, владетельницы Нахичевана. С подарками и подношениями. Во время своей миссии она передала слова своей госпожи, смысл которых состоял в следующем – если ты вознамерился напасть на меня, то обратись к тому, кто получает от меня ежегодные подати. И знай, что доход от Нахичевана меньше, чем я посылаю твоему господину.