Картонное Небо. Исповедь церковного бунтаря - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Сенькин cтр.№ 29

И вот однажды раз красил крышу архондарика, сидя на самом верху, а внизу у самой кромки крыши ходил тот самый регент без страховки. Архондарик – он очень высокий, а улица внизу каменная – костей не соберёшь. Очень просто незаметно по крыше скатиться вниз к кромке и толкнуть в спину не подозревающего регента вниз – вряд ли он выживет после падения. Образы воображаемого убийства стали красочными яркими представлениями и как бы единственным выходом из создавшейся ситуации. Меня это напугало – с тех пор я прекрасно понимаю, как человек может убить другого из ненависти. Христианский принцип побеждать зло добром в этом случае не сработал, поскольку регента невозможно было победить добром. По крайней мере для меня. И, честно говоря, несмотря на все громкие церковные декларации и свидетельства, оставленные в многочисленных житиях святых, я не видел ни одного внятного случая, когда откровенное зло реально побеждалось добром. В быту смирение, может быть, и могло победить, поскольку, как я уже говорил, настоящее смирение – это благородное и сильное качество, вызывающее симпатию. В идеале такое смирение должно соответствовать высокому статусу старца или духовника. Тогда оно работает. А если ты никто, да и благородства внутреннего мало, как ни опускай гриву, только сильнее трепать будут. По-настоящему злому человеку даже в радость показать «смиренному» всё его лжесмирение. Без достоинства оно и превращается в лжесмирение, а топчут же как раз твоё достоинство, как скуфейку из притчи. В итоге я в тот же день (когда красил крышу и подумал об убийстве) подошёл к духовнику, рассказал о мыслях и образах убийства и попросился на другой клирос, где было полегче. Другого выхода для меня тогда не было. Тем не менее я терпел, покуда мог терпеть. Это был мой жизненный принцип в монастырях. Поэтому у меня сейчас, спустя много лет, нет ощущения, что я где-то сдался или побежал от страха и желания покоя, как один из сорока Севастийских мучеников в баню из холодного озера. Поэтому же у меня нет никакой обиды на монастыри и монашествующих. Всё было честно.

Меня, кстати, так чуть не скинул вниз один послушник в искушении. Ему показалось, что я подменил на послушании какие-то баночки с краской или каким-то раствором. По его мнению, я подменил эти баночки со злым умыслом, чтобы «искусить» его и лишить душевного покоя. Мои оправдания, что никаких баночек я не менял, казались бедолаге лишь явными признаками моего лицемерия и особого цинизма. Классика. Этот послушник – тоже щирый украинец – бросил в миру свой строительный бизнес и занимался в монастыре именно стройкой. Работал он много, энергии отдавал монастырю очень много (однажды под его руководством мы достраивали храм Петра и Павла с усыпальницей сорок восемь часов подряд, с перерывами лишь на еду). Но голова была его слабым звеном. Паранойя – вещь довольно суровая, и здесь я не вижу с его стороны какого-либо умысла и понимаю, что в его представлении я действительно казался каким-то демоническим искусителем, поэтому якобы и подменил эти баночки. Духовник поменял мне послушание, и после дня три мы с тем строителем-послушником не здоровались. Потом приехал в монастырь один дальневосточный архиерей, которому духовник монастыря (как и другим российским и украинским архиереям) в знак уважения давал исповедовать братию.

Я у него исповедался, рассказал про «баночки», и он меня как-то утешил, типа прости его по-христиански. А я сказал: «Владыка – помолюсь». В архондарике, где я тогда жил, рассказал об этой исповеди одному труднику, поделившись своими впечатлениями, мол, хороший такой владыка. На сердце было спокойно. Ко мне вдруг подошёл этот послушник-строитель и спокойно, даже смиренно вызвал меня на разговор на крыльцо третьего этажа. Я грешным делом подумал, что молитвы владыки дошли до престола Господня и послушник-строитель принесёт мне сейчас свои извинения. Но не тут-то было. Сначала он спокойно так говорит мне:

– Исповедался?

– Да. Исповедался. И владыка такой хороший, рассудительный, – говорю про владыку и всё ещё думаю, что он сейчас попросит прощения. Но следующий вопрос показал, что его намерения были другими.

– А про баночки ты ему рассказал?

Я раздражился тому, что снова придётся доказывать свою невиновность и начал оправдываться, на что тот резким толчком перекидывает меня через перила вниз головой и держит меня за ноги. Глядя на каменный тротуар с приличной высоты, я слышу угрозу:

– Если ты не признаешься, что подменил баночки, я сейчас тебя скину вниз!

Расстояние до каменного тротуара было метров пятнадцать. Убиться было весьма легко. Каким-то чудом я вырвался и убежал, крутя пальцем у виска. Рассказал всё духовнику отцу Макарию, который сказал только, что поговорит с ним. Послушнику объяснили, что земля круглая, а трава зелёная, и он вроде как даже покаялся и признал свою неправоту. Однако всё равно чувствовалось, что он меня до сих пор считает человеком, подменившим эти чёртовы баночки. И потом у меня с ним была ещё пара неприятных инцидентов.

Как я уже говорил, ежедневное раздражение мне приходилось сглатывать, как слюну, что дурно сказывалось на здоровье. В итоге (как раз в то время, когда на ум стали приходить картины возможного убийства регента) раздражение внутри сердца начало скапливаться, а я старался в соответствии со средневековыми манускриптами пожигать его Иисусовой молитвой. Не знаю физиологии этих процессов, но однажды гнев прямо начал выедать сердце изнутри, а потом в сердце что-то лопнуло, и мне стало очень плохо физически. Где-то неделю я еле ходил, а сердце в груди трепетало, как птица в силке. Сил не было вообще. К врачу я не обращался, и до сих пор не знаю, что это было. Возможно, микроинфаркт. Но я расценивал всё это тогда с «духовной» точки зрения. Наибольшим материальным объяснением происходящих «духовных» процессов послужили книги Тихомирова из девятнадцатого века, в одной из которых он объясняет, что в том месте, где святые отцы учат «опускать ум в сердце», по врачебным воззрениям того времени находятся два нервных узла – это и есть то самое «сердце» святых отцов.

Отсюда возникает эффект умиления при сердечной молитве. С того времени, когда Тихомиров писал эти книги, прошло больше ста лет, и сейчас фундаментальная медицина куда мощнее, но никакой «старец Рафаил» не спешит пройти исследование, чтобы явить миру физиологию сердечной молитвы. Хотя заявляется, что этой молитвой мир держится, в её силу и реальность, собственно, мало уже кто верит. Сила Божья в тайне совершается, и современные старцы удовлетворяются маргинальными перфомансами для малого стада – избранного круга верующих. А что там реально происходит с людьми – науке то неизвестно. В подвижнической литературе часто используется образ «лопания»: страсть-де извелась от молитвы. Да, физиологию же этих духовных процессов никто не знает, но подвижники в старости обычно представляют собой настоящие развалины. Подозреваю, что все эти духовные методы борьбы со страстями – род средневекового самоистязания варваров, может быть, и укрепляющего дух в том смысле, как его укрепляют тюрьма или армия, но уж точно не имеющего отношения к здравомыслию.

Есть ещё один интересный момент, касающийся гнева. Он в православии может быть полезным и даже праведным. Зависит же это только от того, куда ты этот гнев направляешь. У почитаемого старца, как сакральной фигуры, на которую молятся, любой гнев праведный. Я был знаком со старцем Василием Швецом, который считался великим подвижником и таковым и являлся. Человек реально подвизался покруче любого монаха, хотя был простым митрофорным протоиереем. Но он был настолько гневливым, что мог сломать стул о спину алтарника, если, к примеру, тот не успеет вовремя подать кадило. Если ко кресту после литургии подходил курящий человек и старец учуивал запах табака, он сразу же бил его железным крестом по голове. Отец Василий требовал, чтобы перед чашей со святыми дарами все в храме вставали на колени и, бывало, гневно орал на весь храм, если кто-нибудь не додумывался сам встать на колени (собственно, по церковным правилам это не обязательно). В церкви такой гнев называется «ревностью по бозе» и считается добродетелью, хотя по форме это самый что ни на есть обычный гнев, сопровождающийся возбуждением, увеличением сердцебиения и покраснением лица. Но ревность по бозе – это полезная канализация гнева, а бесконтрольный гнев считается страстью, нуждающейся во врачевании.