Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Симс cтр.№ 5

Сэмюэль Джонсон использовал свою наблюдательность не только в литературе. Он лично принял участие в расследовании дела пресловутого коклэйнского призрака и помог раскрыть схему того, что Джеймс Босуэлл назвал «жульничеством» ^[4]. Спустя сто лет после публикаций Сэмюэля Джонсона (и через десять лет после рождения Артура Конан Дойла) один французский врач, Огюст-Амбруаз Тардьё, опубликовал солидное исследование о диагностической ценности стигмы (видимых характерных признаков заболевания), которая появляется в результате профессиональной деятельности человека. Огюст-Амбруаз Тардьё, специалист в области судебной медицины и токсикологии, подробно осветил эту тему в своем труде «Изучение физико-химических изменений в некоторых частях человеческого тела, вызванных различной профессиональной деятельностью, и их значение для установления личности при проведении медико-правовой экспертизы»⁴. Тардьё упомянул и других замечательных диагностов, отличавшихся наблюдательностью. Это и француз Жан-Николя Корвисар, основоположник кардиологии и личный врач Наполеона, и ученик Корвисара, Гийом Дюпюитрен, отличавшийся независимостью и свободомыслием хирург и анатом. Последний стал настолько широко известен, что послужил прототипом героя рассказа Оноре де Бальзака «Обедня безбожника», а также был упомянут в романе Гюстава Флобера «Мадам Бовари»⁵. Кроме того, к таким диагностам относился и Арман Труссо, французский терапевт, который первым описал ранние симптомы злокачественных опухолей, позже получившие название «признаки Труссо». Сам он также обнаружил у себя эти признаки рака, от которого вскоре и умер.

Артур Конан Дойл посещал пятничные занятия медицинского факультета Эдинбургского университета, проходившие в хирургическом зале Королевской клиники. Эта полукруглая аудитория-амфитеатр находилась на самом верху главного здания⁶. Скамейки ярусами окружали деревянный отполированный операционный стол, под которым стояла оловянная ванна, наполненная опилками для впитывания стекающей крови⁷. Ничего удивительного, что студенты испытывали неуверенность и смущение в присутствии доктора Джозефа Белла, который подавлял их своим авторитарным тоном и начальственным видом. Он железной рукой управлял и пациентами, и студентами. Если порой потенциальный пациент давал понять, что не собирается иметь дело с обычными студентами в ожидании возможности проконсультироваться у доктора Джозефа Белла, тот просто выставлял его из клиники⁸.

Как-то раз перед собравшимися студентами предстал, хромая, пациент, даже не снявший пальто перед входом в аудиторию. Доктор Белл обратился к одному заметно нервничавшему юноше в зале: «Скажите, на что жалуется данный пациент? Спуститесь вниз, сэр, и взгляните на него!»⁹

Студент нерешительно подошел к пациенту.

«Нет! – вдруг рявкнул Белл. – Не прикасайтесь к нему!» Он настойчиво требовал от растерявшегося студента: «Используйте зрение, сэр! Используйте слух! Используйте свой мозг, свою шишковидную железу восприятия», – добавил он, намекая на уже развенчанную «науку» френологию. Затем доктор Белл вернулся к своей обычной теме: «И примените свои дедуктивные способности».

Юноша с опаской осмотрел пациента и наконец отважился высказать диагноз: «Заболевание тазобедренного сустава, сэр!»

Белл откинулся на спинку стула и скрестил длинные тонкие пальцы под подбородком. «Никакой тазобедренный сустав у него не болит! – насмешливо фыркнул он. – Он хромает, потому что у него болят ноги, а точнее, ступни ног. Если бы вы внимательно понаблюдали, – продолжил он, – вы бы увидели, что у него на башмаках прорехи, конкретнее надрезы, в тех местах, где обувь сильней всего давит на ступни. Это человек страдает от мозолей, господа, а с тазобедренными суставами у него все в порядке».

Затем доктор Белл сообщил, что этот первый диагноз был сущим пустяком по сравнению со второй проблемой пациента. Джозеф Белл сказал: «Он пришел сюда лечиться не от мозолей, господа. Мы не педикюром тут занимаемся. Его беда гораздо серьезней. Он страдает хроническим алкоголизмом». Пациенту, должно быть, было не слишком приятно услышать, как Белл описал его внешность: «Покрасневший нос, опухшее, отечное лицо, налитые кровью глаза, руки дрожат, мышцы лица подергиваются, височные артерии учащенно пульсируют – все указывает на то, что перед нами алкоголик».

И Белл лукаво повторил свое мнение о необходимости искать подтверждение своим предположениям: «Все эти выводы, господа, подтверждаются совершенно бесспорными и однозначными доказательствами». Говоря это, он указал на оттопыренный правый карман пальто пациента – оттуда торчало горлышко бутылки виски.

В другой раз Белл угадал и выставил на обозрение всего курса подробности жизни одного из студентов вместо пациента¹⁰. Юноша, как ни старался, не смог поставить диагноз какому-то пациенту. Доктор Белл негодующе смотрел на это, а потом отчеканил: «Достаньте свою тетрадь, молодой человек, и посмотрите, получится ли у вас таким образом выразить свои мысли».

С этими словами он повернулся к удивленным студентам в аудитории и изрек цитату из Библии: «Очи имеют и не видят, уши имеют и не слышат!»

Доктор Белл вновь повернулся к студенту, который в этот момент случайно выронил письмо, нервно вытаскивая тетрадь из кармана. Он попытался спрятать письмо, но не успел.

«Вы родом из Уэльса, верно, сэр? – резко спросил Белл (сам он был коренным шотландцем, родился и вырос в Эдинбурге). – Я так и думал! Человек, который говорит «силлинг» вместо «шиллинг», который так раскатисто произносит «р», который говорит с таким своеобразным, грубоватым и очень сильным акцентом, как вы, сэр, – это не шотландец. Вы и не ирландец, и не англичанин. От вашей манеры речи пахнет Уэльсом».

Тут доктор Белл на минутку отвернулся от сгорающего со стыда юноши и, обращаясь к другим студентам, объяснил, что в подтверждение его выводов имелось еще одно свидетельство, помимо акцента. Джозеф Белл заметил, что упавшее письмо, подписанное женской рукой, было адресовано «мистеру Эдварду Джонсу». «Таким образом, господа, это и есть его имя, а судя по почтовому штампу на конверте, оно было отправлено вчера из Кардиффа. Кардифф находится в Южном Уэльсе, а имя Джонс еще раз подтверждает, что наш друг – валлиец».

Джозеф Белл казался Артуру Конан Дойлу и его сокурсникам бесконечно колоритной личностью¹¹. Он подъезжал к университетским воротам на своем низком ландо – четырехместной коляске с двумя парами сидений друг напротив друга и откидной крышей, а впереди, на облучке, восседал кучер в ливрее, покрикивающий на пару гнедых, которых дети доктора прозвали Большая и Маленькая. Старожилы клиники понимали, что вольно или невольно доктор Белл подражал своему уважаемому учителю, профессору Джеймсу Сайму, знаменитому университетскому преподавателю и хирургу-новатору, который умер в 1870 году¹². Однако Джозеф Белл не доходил до того, чтобы полностью копировать желтую карету своего наставника с цветастыми выгнутыми рессорами.