От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Экк cтр.№ 27

В октябре этого же года, сразу же по возвращению в Филиппополь, отправляя донесение, я приложил письмо на имя генерал-адъютанта Обручева, в котором, как всегда откровенно, изложил отдельно все слышанное от самого князя и отдельно – все слышанное от близких мне людей и мною проверенное. Считал положение настолько серьезным, что позволил себе указать на необходимость подумать о заместителе князя Александра, так как после всего совершившегося он всегда будет настороже в отношении нашего представителя в Софии.

В Восточной Румелии в течение 1883 года также последовал ряд перемен: начальник милиции Штреккер-паша был отозван в Константинополь. Очень хотел получить это место командовавший в Мустафе-паше Мегмед-Хюлюсси-паша, отлично говоривший по-русски и владевший крупной земельной собственностью под Старой Загорой. Мегмед-Хюлюсси-паша был родом черкес, уроженец Кавказа, и принадлежал к сословию владетельных беков и на Кавказе носил имя Мегмед-Хан-Бек-Улусийский, служил в наших войсках до чина полковника. За бой под Кюрюк-дара в 1853 году был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость». В 1873 году, как он сам выразился, будучи кровно обиженным помощником наместника по гражданскому управлению, просил у государя разрешения покинуть Россию и, получив таковое, эмигрировал в Константинополь, где вступил в ряды турецкой армии, участвовал в войне против нас, но продолжал носить на турецкой сабле наш георгиевский темляк. Два его сына осталась в России и получили военное образование в кадетских корпусах. После войны женился на богатой турчанке, владевшей крупной земельной собственностью в Старо-Загоровской префектуре, а чтобы закрепить владение всею ее собственностью, выписал из России своего младшего сына и женил его на ее дочери. С самого заключения мира Мегмед-Хюлюсси-паша очень дружелюбно относился к нам, радушно принимал наших офицеров, подолгу с ними беседовал и просил, чтобы они, проезжая через Мустафу-пашу, непременно заходили к нему.

Командуя пограничными в Восточной Румелии частями, он не допускал никаких грабежей и дружелюбно относился к болгарам. Казалось бы, что такой кандидат подходил по всем статьям и соответствовал нашим интересам, но министерство иностранных дел категорически высказалось против его назначения, мотивируя свой отказ тем, что нельзя допустить прецедента по назначению магометанина на должность начальника Восточно-Румелийской милиции.

Выбор остановился на генерал-лейтенанте фон Дрыгальском-паше, родом пруссаке, много лет уже состоявшим на турецкой службе, бывшем флигель-адъютанте султана.

С Дрыгальским-пашой у нас сразу установились хорошие отношения. Он много писал, был со всеми отменно любезен.

Я всегда ему был благодарен за подаренную фотографию императора Александра II, поясную, в половину натуральной величины, лучшую из всех, имеющихся у меня.

В первой же половине 1883 года был отозван наш генеральный консул Кребель, а на его место прибыл старший советник Сорокин, бывший несколько лет консулом в Тульче.

Мы с ним поддерживали хорошие отношения, и этого было совершенно достаточно, дело оказалось прочно налажено, работа наших офицеров шла успешно, а во всех серьезных делах я имел поддержку в лице нашего нового посла в Константинополе А. И. Нелидова.

Убыл в Софию Иван Евстратьев Гешев, бывший все годы председателем Областного собрания и Постоянного комитета. В Софии он был назначен директором Болгарского государственного банка.

В 1884 году истекли пятилетние полномочия князя Вогориди, и предстояло избрание нового генерал-губернатора державами, подписавшими берлинский трактат.

Выбор пал на Крестовича, состоявшего пять лет генеральным секретарем Восточной Румелии (соответствовал министру внутренних дел).

Несмотря на его скромность, на некоторую, я бы сказал, «бесцветность», за князем Вогориди остается по отношению к болгарам одна крупная заслуга – он сразу принял точку зрения, что Восточная Румелия есть часть Болгарии, упорно отстаивал перед Портой интересы болгар, несмотря на все неприятности, иногда даже угрозы.

Новый генерал-губернатор Крестович всю жизнь до создания Восточной Румелии провел на турецкой службе, имел связи в Порте, но в душе остался турецким чиновником и большой самостоятельности от него нечего было и ждать.

Находясь весною 1884 года в Петербурге, я еще раз откровенно доложил генерал-адъютанту Обручеву, в какой обстановке протекает моя служба в Восточной Румелии, что налаженный порядок прочно установился, милиция готова слиться в одно целое с болгарской армией, и просил отозвать меня при первой возможности.

Просьба была уважена через год, и в начале 1885 года я был отозван в Петербург.

На мое место был командирован Генерального штаба подполковник М. М. Чичагов.

После моего отъезда Восточная Румелия просуществовала всего лишь один год. В 1886-м, ко времени возникновения болгаро-сербской войны, она присоединилась к Болгарии. Тотчас же была объявлена мобилизация и в 24 часа явились под ружье 95 600 человек, которые на третий день подошли к Софии, совершив переход в 250 верст.

В этой поразительной мобилизации сказались результаты работы наших офицеров в милиции и, в особенности, в гимнастических дружествах.

Описывая первые годы самостоятельной жизни Восточной Румелии, я совершенно не коснулся вопроса о железных дорогах, а между тем этот вопрос заслуживает особого внимания.

Еще в царствование Абдул-Азиса концессия на постройку железных дорог в пределах Европейской Турции была предоставлена австрийскому банкиру барону Гиршу, который обязался построить магистраль Константинополь – Адрианополь – Филиппополь – Татар-Базарджик – София, и от этой магистрали отходила отдельная ветка к портам Черного, Мраморного, Эгейского морей и вглубь страны к главнейшим городам.

Представленный бароном Гиршем проект сети будущих железных дорог действительно удовлетворял экономическим нуждам страны, и концессия была ему предоставлена.

Когда же дело дошло до проведения проекта в жизнь, то, благодаря умению барона Гирша ладить с великими визирями и Портой, были построены только те дороги, которые являлись выгодными для Гирша. Так, например, главная магистраль от Константинополя через Адрианополь – Филиппополь была доведена только до Татар-Базарджика. От Татар-Базарджика была построена лишь ветка до Белой Горы – богатейшему лесному району во всей Европейской Турции. По негласному соглашению с Портой барон Гирш эксплуатировал эти леса в свою пользу, и целые поезда, нагруженные выделанной древесиной, ежедневно отправлялись на Константинополь и далее в Австрию.

Из боковых линий была построена ветка от Люле-Бургаса до Новой-Загоры и там приостановлена.

Тарифы были высоки настолько, что вывезенный из Румелии хлеб, доехав до Константинополя, уже стоил вдвое дороже, чем доставляемый из других стран.

Барон Гирш пользовался особым покровительством не только Великого визиря, но и австро-венгерского посла в Константинополе.

По Берлинскому трактату право постройки железных дорог было оставлено исключительно за турецким правительством. При этом Турция обязалась войти в специальное соглашение с Австро-Венгрией, Сербией и Болгарией для соединения своих железных дорог с австро-венгерской сетью через Сербию в Болгарию.