Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хрусталев cтр.№ 145

Фотографии мне страшно нравятся, почти все удачные, как твои, так и мои, только каким образом я ухитрился снять две на одной, не понимаю, это очень досадно. Ты мне указываешь на два твоих снимка, на которые я должен обратить особое мое внимание, снимок на подъезде в Ропше, действительно гораздо удачнее моего. Ты же почти на всех [снимках] вышла очень удачно: в Петергофе у моря – мило, за чайным столиком у Самсона также, за Чиркиным на траве около баранчиков – трогательно, там же в большой группе ты, выглядишь Кокинской женой, там же в другой группе, которую снимал Джонсон, – не без кокетства, на скамейке в Зверинце с Вяземскими и со мной веселой барышней, в Зверинце на скамейке с собаками – мила и покорна, у дворца в Peccard как ты, так и мотор, один к другому подходите, и ты очень мила, на спине Дж[онсона] – также мила, в моторе, где лежишь, ты вышла замечательно естественно и хорошо, около мраморной скамейки ты просто прелестна и, наконец, у ступенек, там же в дворцовом садике у черемухи, ты вышла так удачно, что просто слов нет, чтобы выразить, до какой степени ты мне на этой карточке нравишься «tu est si belle et de’sirable» (“Ты такая красивая и желанная” – фр.), поворот головы, ножки, ручки, прелестная грудь и вся, вся ты выглядишь красавицей. – Как я изумительно глупо поступаю тем, что показываю всю мою любовь и восхищение к тебе, ведь это лучший способ потерять твою любовь ко мне. Но я уверен в твоей постоянной любви ко мне, как ты мне постоянно прежде замечала, а ты – в моей!!!

6 июня. – Сегодня утром должен закончить это письмо, а то не успеть курьеру уехать с вечерним поездом из Тарнополя в Волочиск. – С Ларькой [Воронцовым-Дашковым] мне еще не удалось поговорить, т. к. не успел, но на днях непременно поговорю. Относительно лазарета и перевода его в Тарнополь сделаю сегодня зависящее от меня распоряжение. – Надеюсь, пальчик у Беби поправился, бедный мальчик, воображаю, как это было больно. – Я чувствую себя довольно хорошо (говорю довольно), т. к. испытываю почти все время страшную вялость и не могу даже заставить себя делать гимнастику. Все последние дни сидим мы безвыездно дома, за исключением одной маленькой прогулки верхом и другой на автомобиле. – Помнишь, при отъезде у меня болело левое ухо. По приезде сюда прорвался маленький нарыв (очень маленький) – теперь же у меня снова то же самое, только в обоих ушах симметрично. Эти нарывчики находятся неглубоко, но их не видать, т. к. за заворотом уха, порядочно больно и спать могу только на спине, но это, конечно, пустяки. Моя обычная боль беспокоила меня всего двое суток, но уже вчера не болело больше. – Умоляю тебя, Ангел мой, не беспокойся обо мне, ибо нет никаких в этом причин. – Еще раз от всего сердца благодарю тебя, моя горячо любимая Наташечка, за твою ласку и заботы; будь здорова и да благословит и сохранит тебя Господь. Мои мысли никогда не покидают тебя ни днем, ни ночью и все мое существо, как душа, так и тело, томятся по тебе. Мысленно крепко, крепко обнимаю тебя и целую тебя всю с любовью и страстью.

Весь твой мальчик Миша.

P.S. Прошу мне прислать 1 суповую ложку, 2 чайных, по 2 вилки маленьких и больших, по 2 ножа также мал[еньких] и больш[их] (которые я буду употреблять за столом).

ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 20. Л. 88–95 об. Автограф.

10–15 июня 1915 г. – Тлустэ.

Моя родная и прелестная Наташа,

Мы только недавно кончили обедать, теперь я один и пользуюсь случаем, чтобы немного поболтать с тобою. Если бы ты знала, как я соскучился без тебя, plus je devieus vieux, plus je suis amoureux de toi, ma femme cherie! (“К тому же я старею, к тому же я влюблен в тебя, моя дорогая жена!” – фр.). – Это не к добру и, вероятно, обозначает приближение старости, а, кроме того, такая с моей стороны любовь и неумение ее скрывать может на тебя действовать исключительно расхолаживающим образом, и я знаю и чувствую, что это так и что это тоже есть. При первом знакомстве я тебе нравился: «adorable figure» (восхитительная фигура – англ.) часто говорилось, глаза нравились, фигура также, сапоги, gallifet, форма кителей, фуражек все это когда-то нравилось, а за последнее время ничего из всего сказанного не поощряется, и вот причина, почему действительно все пришло в упадок, мне самому стало все равно, глаза стали, как у мороженного судака, какие-то тусклые, бесцветные, цвет лица бледный, и вообще я так, так себе не нравлюсь и так себе надоел, если бы только ты это знала; и я тебе это говорю не с тем намерением, чтобы тебе жаловаться, а для того, что я понимаю, что тебе, например, Ландыш (имеется в виду великий князь Дмитрий Павлович. – В.Х.) может нравиться и интересовать тебя гораздо больше, чем я тебе. Виделись ли Вы теперь в Петрограде? – Вероятно, недавно выехал курьер и я надеюсь, везет от тебя длинное и милое письмо; я считаю, что послезавтра в 3 или 4 ч. дня он приедет сюда. – Романов и Никулин благополучно переехали в Тарнополь, где приготовлена очень маленькая квартирка, ввиду чего приготовили также и усадьбу в 6-ти верстах от города, где будет во всех отношения гораздо удобнее нам разместиться. [Л.Л.] Жирар ездил туда два раза и очень хвалит усадьбу. – Мне страшно досадно за Львов; казалось, что никогда больше ни австрийцы, ни немцы туда не попадут, как и вообще на всю завоеванную нами Галицию, но не тут-то было, и уже отобрано ими обратно, я думаю, не менее половины. – Все последнее время инициатива в руках противника, хотя далеко не на всем фронте, и мне кажется (я почти убежден), что недалеко то время, когда перевес будет на нашей стороне и все посыпется обратно в хаотическом беспорядке, и уж больше наступать они не будут в силах. Унывать и думать, что мы не победим, просто грешно. В действующей армии дух хорош, меня только немного беспокоит, как бы в России не испортилось настроение и не началось бы движение против продолжения войны до конца полного разгрома австро-германской армии. Если только теперь заключить мир с ними, то это будет конец всякому дальнейшему мирному житью и угнетающий всех и разоряющий весь экономический быт России милитаризм, окончательно погубит нас. – Армия наша огромная и в численности, несмотря на большие потери, уменьшаться не будет, а у противника она будет становиться все меньше. Кроме того, [Л.Л.] Жирар вчера привез очень утешительную новость из штаба, который в Тарнополе, а именно: подвезено огромное количество артиллеристских снарядов всех калибров, и таким образом устранится та главная причина, которая не позволяла вести решительных действий. Надо брать пример с англичан, которые гораздо тверже нас духом, ведут все в жизни систематично и что задались целью, то уж доведут до самого конца.

С милым Ларькой [Воронцовым-Дашковым] я говорил третьего дня и узнал, что он ее очень любит и его твердое решение, т. е. намерение жениться на ней, но он пока выжидает, не желая огорчить больного старика отца. Он также сказал, что самое трудное – это говорить с матерью, у которой очень тяжелый характер и которая очень расстроит в таком случае старика. Ларька с ними еще ни разу не говорил, ни с сестрами также, несмотря на очень хорошие отношения между ними. Я ему, конечно, не посмел сказать то не симпатичное, что я слышал о Людмиле Н[иколаевне] [Ушковой], так как это было бы только лишним для него огорчением, а, кроме того, ведь не влезть же в чужую душу, может быть, она и глубоко любит его и сделает его счастливым. – На этих днях я кончил читать «Les Civilises». Книга эта мне понравилась, написана замечательным слогом; описывается гнилой нрав общества, так называемых les civilises, т. е. тех, которые считают себя цивилизованными. Герой романа Comte Fierce, моряк, очень симпатичный молодой человек, но совершенно бесхарактерный, окружен скверно, делает предложение прелестной барышне, потом снова попадает под скверное влияние, в конце концов, во время морского боя против англичан, погибает героем со своим миноносцем. Наташечка, прочти эту книгу, она тебя, наверное, заинтересует. Теперь я начал читать «Les Disciple», то, что ты мне прислала. – Только я не знаю, стоит ли ее продолжить читать, уж очень нудно, наверное, ты ее не читала – не твой тип книги.