Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хрусталев cтр.№ 125

Такая информация наводит на определенные размышления.

Однако вернемся к влиянию Григория Распутина на Царскую семью. Историк граф С.С. Ольденбург (1888–1940) специально проследил в своих работах, как выполнялись политические советы Распутина императором Николаем II. Можно констатировать, что далеко не всегда он им следовал. Как отмечал Ольденбург, все эти советы Государь отвергает молчаливо, не желая задеть чувства Государыни. Иногда у него, однако, прорывалось и некоторое раздражение. «Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь» ^[533].

В фронтовой переписке великого князя Михаила Александровича с Н.С. Брасовой за 2 августа 1916 г. имеется интересный фрагмент. Михаил Александрович сообщал супруге:

«Книгу о Распутине, по моей просьбе, дал мне прочесть Молостов, я думал, что будет интересно, но в ней ничего нового нет. Если хочешь, то просмотри ее, а при случае надо будет ему возвратить» ^[534].

Британский посол Дж. Бьюкенен (1854–1924) в своих воспоминаниях признается, что он был лично осведомлен о готовящейся ликвидации «святого старца» раньше всех других лиц:

«За неделю до убийства Распутина я знал о предстоящем покушении на его жизнь» ^[535].

Стоит отметить, что английского посла Дж. Бьюкенена позднее многие открыто обвиняли в том, что именно он подготовил русскую революцию, что под его влиянием думские лидеры порвали с царским режимом. Французский посол М. Палеолог 28 декабря (по новому стилю) 1916 г. записал в своем дневнике:

«Вот уже несколько раз меня расспрашивают о сношениях Бьюкенена с либеральными партиями и даже серьезнейшим тоном спрашивают меня, не работает ли он тайно в пользу революции. Я каждый раз всеми силами протестую» ^[536]. Дж. Бьюкенену бросали такие же обвинения по его возвращении в Англию. Ему приходилось длительное время оправдываться.

Убийство Г.Е. Распутина было восторженно встречено многими в России. Член Государственной думы Я.В. Глинка (1870–1950) писал в воспоминаниях:

«В ночь с 16 на 17 декабря был убит Распутин. Это событие произвело большую сенсацию; вечером в театрах по требованию публики был исполнен народный гимн. Газеты сперва молчали, потом стали помещать статьи со слухами об участниках предполагаемых и о жизни и влиянии Распутина, но скоро прекратили все это вследствие запрета цензуры. 20 декабря из Ставки в Царское Село прибыл Государь. Великий князь Дмитрий Павлович и молодой князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, были посажены под домашний арест, а через несколько дней первый отправлен на фронт в Персию в сопровождении двух генералов и без права заезда, куда бы то ни было, а второй на жительство в его имение в Курскую губернию. Правительством были приняты меры для изъятия из квартиры Распутина всей его переписки» ^[537].

Интересна реакция на эти события членов Императорского Дома. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 19 декабря 1916 г. записала в дневнике:

«В первой половине дня приехала Ксения, говорили только об этой невероятной истории. Все радуются и превозносят Феликса до небес за его доблестный подвиг во имя Родины. Я же нахожу ужасным, как все это было сделано. Обвиняют сейчас Феликса и Дмитрия. Но я не верю ни одному слову. Состояние неприятное. Почва уходит из-под ног» ^[538].

После убийства Григория Распутина великий князь Дмитрий Павлович, несмотря на заступничество почти всей Императорской фамилии, был сослан в Персию, в отряд генерала Н.Н. Баратова (1865–1932). Для его слабого здоровья это было очень опасно, отчего за него и пробовали заступиться его родственники. Вообще же, Дмитрий Павлович стал героем широких кругов общественности. Он был отправлен в изгнание в Персию, и, кто знает, может быть, именно это обстоятельство спасло ему жизнь.

Царская чета была опечалена всем случившимся. Запись дневника Николая II от 21 декабря 1916 г. гласит:

«В 9 час. поехали всей семьей мимо здания фотографии и направо к полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, кот. стоял уже опущенным в могилу. О[тец] Ал[ександр] Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12° мороза» ^[539].

Многие либерально настроенные государственные и общественные деятели рассчитывали, что с убийством Григория Распутина мрачный период в истории России останется позади, и наступят новые, более светлые времена. Однако вскоре выяснилось, что это было лишь общее заблуждение. А.И. Гучков (1862–1936) писал в Москву своему брату Николаю:

«Допрыгались. Никакие предостерегающие голоса не помогли. Помогут ли кровавые события? И где эти события остановятся?.. На благополучное разрешение кризиса мало надежды» ^[540].

Член «Прогрессивного блока», кадет В.А. Маклаков (1869–1957), имевший прямое отношение к смерти Г.Е. Распутина, впоследствии признал, что убийство не принесло того, что ждали:

«Оно внесло в душу Александры Федоровны новое озлобление против всех, кто ее осуждал, т. е. против всего общества. Ее чувства передались Государю; политический поворот направо стал резок и агрессивен. Мертвый Распутин оказывался еще сильнее живого» ^[541].

С другой стороны для представителей правого лагеря и монархистов эта ситуация «раскачивания лодки» была очень тревожна. Они требовали ужесточения борьбы с революционной ситуацией. Так, например, член Государственного Совета, бывший министр внутренних дел Н.А. Маклаков (1871–1918) послал в декабре 1916 г. письмо Николаю II, в котором писал, что в Петрограде уже начался штурм царской власти и Россия «может остаться без монархии, как купол без креста».

Остановить надвигающуюся беду, по мнению Н.А. Маклакова, еще возможно, для этого нужно действовать единодушно, отложить созыв Государственной думы на возможно более отдаленный срок, ограничить деятельность общественных организаций. В начале февраля 1917 г. он советовал императору сосредоточить силы на борьбе с внутренним врагом, «который давно становится и опаснее, и ожесточеннее, и наглее врага внешнего» ^[542].