Османская Турция. Быт, религия, культура - читать онлайн книгу. Автор: Рафаэла Льюис cтр.№ 32

Год начинался с месяца мухаррам, и без особых торжеств. Люди одного возраста обменивались приветствиями, молодые целовали руки старшим, которые одаривали первых монетами на счастье. Однако на первые 10 дней мухаррама выпадали также священные дни, а десятый день был особенным – тогда оплакивали смерть мученика Хусейна и ели специальное блюдо под названием ашура. Для приверженцев суннитской ветви ислама это блюдо готовилось из 7 составных частей, а для шиитов – из 12. Но в любом случае оно включало орехи, изюм, сухофрукты, варившиеся вместе с крупой. Количество ингредиентов имело мистический смысл, это было связано также с теми скудными запасами, которые обнаружил Ной после благополучной высадки под радугой и которые смешал для праздничной трапезы. В течение этих 10 дней слепые нищие, бродившие по улицам, получали особенно щедрую милостыню.

Следующим большим событием, которого всегда ждали, было возвращение в начале первого рабби – третьего месяца лунного календаря – паломников из Мекки. Хотя бывало, что они возвращались и раньше положенного срока, а иногда позже, все же из соображений безопасности паломники обычно старались держаться вместе и вернуться в одно время. Обычно их встречали друзья и родственники, целовали им руки и сопровождали домой. Все стремились получить у паломника благословение и заступничество, а прохожий на улицах просил хаджи прикоснуться к нему и сказать: «Да простит Аллах». Дома украшали, дверь паломника красили в зеленый цвет, а на пороге дома читались молитвы благодарения в благочестивой надежде на то, что и другие смогут совершить благословенное путешествие. На другой день после возвращения святая вода из колодца Земзем, которую паломник принес с собой, выставлялась в самом прекрасном сосуде, имевшемся в доме. Когда приходили гости поприветствовать паломника, им предлагали небольшие порции еды, в частности маленькие квадратные кусочки теста, погруженные в густой сироп, поэтому обычно одна из женщин не отходила от печки. Празднество продолжалось три дня, в течение которых женщинам и друзьям паломника раздавали скромные подарки, привезенные из святых мест: краску для век в маленьких пакетиках из красной коры алоэ, кольца и брелоки, крохотные брикеты чудодейственной земли Мекки. Гости приходили также справиться о паломниках из своих семей, которые еще не вернулись, – ведь немало людей погибало в пути. Группа паломников, возвращавшаяся в Стамбул, привозила с собой письмо с приветствием султану от смотрителя Мекки, который являлся верховным представителем семьи пророка. Письмо вручалось великому визирю в обстановке особой торжественности, с тем чтобы он зачитал его в мечети в присутствии султана во время празднования дня рождения пророка.

Вскоре, на 12-й день первого рабби, отмечали религиозный праздник.

В течение года, помимо нескольких священных дней, которые праздновали с большим воодушевлением и размахом, отмечались 7 священных ночей, требовавших искренних молитв и глубокого религиозного чувства, а напоминал о них лишь свет внутри мечетей и галерей минаретов. Первая из этих ночей была накануне дня рождения пророка; следующая – на первый четверг реджеба, седьмого месяца по лунному календарю, когда у него зародился замысел мусульманского учения; далее, на 27-ю ночь месяца, годовщину чудотворного вознесения пророка на небеса и возвращения на землю. Затем следовала 15-я ночь шабана – восьмого месяца по лунному календарю. Это была Ночь прощения, когда ангелы, ведущие учет, подсчитывали всех живых людей, а ангел смерти начинал новый список, куда заносились имена тех, кому было суждено уйти из жизни в течение года. Наиболее страшной и таинственной считалась Ночь власти, 27-я ночь девятого месяца по лунному календарю, Рамадана, когда отмечалось открытие Аллахом Корана Мухаммеду и когда вся природа, одушевленная и неодушевленная, славила Аллаха. Лишь немногие верующие не принимали участия в ночных молитвах. По всей стране в больших соборных мечетях Стамбула и в самой захудалой деревеньке тысячи мусульман раскачивались, становились на колени и произносили молитву в едином порыве. Существовало поверье, что в эту ночь происходило предначертание судеб истинно верующих на следующий год. Последняя ночь Рамадана накануне Курбан-Байрама, который выпадал на 10-й день Зуль-Хиджжа – двенадцатого месяца лунного года, – также проводили с большим религиозным рвением. В эти семь ночей мужчинам запрещалось посещать гарем, лишь в Ночь власти султан навещал избранную наложницу, и, если в результате происходило зачатие ребенка, это считалось символом славы и процветания дома Османов.

В течение 7-го месяца все, кто намеревались принять участие в паломничестве, собирались в пунктах отправления. Самая большая в Турции партия паломников покидала Стамбул 12 реджеба и перед отбытием совершала церемониальный обход вокруг города. Султан был представлен в сообществе паломников доверенными лицами. Он посылал с ними ценные дары, частью в качестве пожертвования священным городам на обеспечение бедных, частью чтобы откупиться от свирепых бедуинских племен, встречавшихся на пути паломников. На передней луке седла своего коня посланец султана вез зеленый сундук с золотой инкрустацией, в котором хранился шелковый мешочек с посланием, содержавшим поздравления и приветствия смотрителю Мекки. В составе каравана двигались два священных верблюда древнего происхождения, которых не использовали для работ в течение оставшегося времени года. Первого верблюда покрывали роскошной попоной, на спине он нес высокий паланкин, махмул, который направляли в Мекку как символ политической власти султана. Животное драпировали богатыми тканями, почти полностью его скрывавшими. Второй верблюд нес только седло, обтянутое зеленым бархатом с вышивкой серебром. Оно напоминало форму седла самого пророка. В толпе, наблюдавшей процессию, царило большое оживление: мужчины повторяли: «Аллах, Аллах», люди попроще низко кланялись, когда караван проходил мимо. За верблюдами следовала группа пастухов и помощников, а также сотни вьючных животных, груженных ценностями и припасами, тентами и шестами для палаток, в которых укрывали по ночам махмул и послание султана. Паломников сопровождал большой оберегавший их военный эскорт, из состава которого ежегодно пополнялись гарнизоны крепостей, встречавшиеся на пути. Когда караван завершал обход, все отставшие из тех, кто обеспечивал свои семьи всем необходимым и заранее подготовился к паломничеству, прощались со своими близкими, друзьями и присоединялись к процессии, которая петляла по городу до Сиркеджи, перебиралась на азиатский берег в Ускюдар и начинала долгий путь в Мекку.

Хотя Ночь власти превосходила по святости многие другие события, празднование Рамадана шло в течение целого лунного месяца Рамадана и считалось наиболее серьезным испытанием для верующих. В нем сочетались торжественность соблюдения религиозного обряда, суровая самодисциплина и переживание необычных ощущений в часы расслабления. Кроме поста и молитв, занимавших целые дни, в Рамадан соблюдался ряд других религиозных обрядов. Например, на 15-й день султан и высшие государственные сановники отдавали почести реликвиям пророка – его боевому штандарту, мантии, клоку волос из бороды, следу ноги, отпечатавшемуся на скале, и двум зубам. Церемония выноса и демонстрации этих реликвий, их прославление совершались после полуденной молитвы. Она считалась важным событием для верующих, хотя и происходила в благочестивой приватной обстановке. Во вторую половину празднования Рамадана другие реликвии, хранившиеся под присмотром смотрителей, выставляли на обозрение людей, а часть денежных подношений верующих использовали на содержание гробниц святых. В этом месяце отмечалось также несколько светских событий: на другой день после Ночи власти в Стамбуле открывали склады, где хранились ткани, и приходили командиры 162 рот янычар вместе со своими солдатами. Там под наблюдением командующего корпусом янычар, нескольких ага и интендантов янычары проходили маршем с таким расчетом, что каждая рота получала в свое время определенное количество муслина для тюрбанов и батиста на рубашки, а также отрезы голубой ткани из Салоник, которые шли позднее на пошив военной формы у портных двух государственных мастерских.