Спиноза - читать онлайн книгу. Автор: Александр Федоров cтр.№ 29

Любопытно, что в то время как материалисты упрекают Спинозу за слишком метафизическое основание его учения, идеалисты видят в этом учении скорее выражение натуралистического материализма, считая его недостаточно метафизическим. Т. е. то, в чем одни видят недостаток, другие считали бы достоинством, и наоборот. На деле же учение Спинозы пред ставляет собой гармоническое слияние противоположных начал.

Непререкаемая самостоятельность мышления — вот главный стержень, на котором держится его учение, вот в чем он видел всю привлекательность своей философской работы.

Он писал: «И если даже плод, который я уже сорвал с естественного познания, окажется когда-нибудь ложным и поддельным, я и тогда не перестану быть счастливым, потому что я испытываю наслаждение и стараюсь проводить жизнь не в сетованиях и стонах, а в спокойствии, радости и веселье, отчего и становлюсь одной степенью выше и совершеннее. Между тем я сознаю (а это доставляет мне высочайшее удовольствие и спокойствие духа), что все совершается по могуществу и неизменному определению совершеннейшего существа».

Этот человек обрел свою свободу в разумной любви к Богу, в жизни по разуму, в торжестве разума над страстями. Но важно еще раз подчеркнуть, что он сумел сам стать тем свободным человеком, которого пытался воссоздать в своих трудах. Он стряхнул с себя всякое личное, эгоистическое чувство, все индивидуальное, субъективное, и его собственное «Я» слилось с бесконечностью Вселенной. Вот почему тысячи противоречий и контрастов между явлениями, взятыми в отдельности, разрешились для него в гармоническое единство.

Однако это отступление личности на задний план, это постоянное созерцание вечного не доходит у него до аскетизма и нисколько не исключает привычных наслаждений и земных радостей, а только умеряет, просветляет и сглаживает все, что есть в них лишнего и чрезмерного.

«Только мрачное и угрюмое суеверие, — говорит философ, — запрещает радоваться. Неужели утолять голод и жажду есть более настоятельная потребность, чем разгонять скуку и печаль? Вот мой взгляд и мое мнение: никакое высшее существо и никто, кроме завистливого, не может радоваться моему бессилию или моему несчастью или вменять нам в добродетель слезы, рыдания, страх и тому подобные признаки немощного духа. Напротив, чем больше мы испытываем радости, тем к большему переходим совершенству, т. е. делаемся более причастными к божественной природе. Оттого мудрец находит удовольствие во всем и радуется всему, но наслаждается не до пресыщения, потому что пресыщение не есть уже наслаждение. Мудрец находит удовольствие в хорошей и умеренной пище, освежает себя приятными напитками, наслаждается запахом и красотою растений, изящными нарядами, музыкой, турнирами и другими подобными вещами, которые может доставлять себе каждый, не причиняя вреда никому, потому что человеческое тело состоит из различных частей различного свойства, требующих все новой и разнообразной пищи, так, чтобы все тело было способно ко всему, что только вытекает из его природы, и чтобы, следовательно, и дух сделался способным многое разом понять и многое разом обнять. Итак, жизнь, устроенная подобным образом, как нельзя лучше согласна с нашими принципами, как и с всеобщей практикой, а потому она есть самая лучшая, и если можно посоветовать какой-либо образ жизни, так уж, конечно, этот».

Это миросозерцание легло в основу единственного оригинального изданного при жизни философа произведения — «Богословско-политического трактата».

2

Полностью его заглавие звучало так: «Богословско-политический трактат, содержащий несколько рассуждений, в которых доказывается, что свобода философствования не только может быть допущена без всякого ущерба для религии и спокойствия государства, но, наоборот, нельзя посягнуть на свободу философствования, не посягнув в то же время на религию и спокойствие государства».

Местом издания был обозначен Гамбург, хотя в действительности трактат был напечатан в Амстердаме, и это обстоятельство доказывает, с какими трудностями было сопряжено издание первой книги Спинозы, даже при покровительстве, оказываемом философу великим пенсионарием.

Вместо имени автора на заглавном листке стоял эпиграф: «Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаем из того, что Он дал нам от Духа Своего» (1 Иоанн. 4,13).

В предисловии автор, стараясь дать читателю понятие о содержании книги и способе изложения, утверждает, что гражданин ответственен перед государством только за свои поступки, но не за мысли, и называет Голландию необыкновенно счастливой страной в том отношении, что в ней каждому предоставлена полная свобода судить и веровать по-своему и свободой этой дорожат, как высшим и драгоценнейшим благом.

Уже из заглавия книги видно, что Спиноза намерен исследовать три области культурной жизни в их существе и взаимных отношениях друг к другу.

Трактат делится на двадцать глав. Из них пятнадцать посвящены богословию, в трех излагается учение о государстве и его отношения с религией. В двух заключительных главах речь идет о свободе философствовать, что на языке того времени означало право свободно мыслить вообще.

3

Произведение это не было случайным явлением, плодом оторванной от жизни умственной деятельности, но было вызвано насущными потребностями века. В нем, как в фокусе, Спиноза собрал и отразил все отдельные попытки и стремления человеческой мысли к самостоятельности. В этом смысле Бенедикт Спиноза стал продолжателем дела Реформации; то, что она выразила как факт действительности, он довершил в области сознания.

В трактате Спиноза поставил перед собой задачу раз и навсегда установить отношения между религией и разумом, между государством и церковью. При этом автор не останавливался ни перед какими препятствиями, будь то общепризнанные религиозные либо философские системы.

Непосредственно его критика была направлена против книг Ветхого завета. Исторически это было вполне оправданно; давно пора было произвести основательную чистку Ветхого завета, который, естественно, утратил всякую силу с введением Нового.

А между тем именно Ветхий завет в руках кальвинистского духовенства являлся опасным оружием, которым оно пользовалось для своих иерархических вторжений в государственную жизнь.

Эту-то неуместную эксплуатацию Священного Писания и хотел прекратить Спиноза в интересах свободной общественности, которой должна руководить сильная и надежная рука, заботящаяся исключительно о благоденствии нации.

В Ветхом завете Спиноза видит не более чем исторический памятник, канонические книги которого, в том числе и Тора (пятикнижие Моисеево), написаны в разные времена и разными авторами. На основе самой Библии он доказал, что норму для ее понимания нужно искать в самом тексте, что между нею и сознанием нет ничего общего.

Сущность религии, в понимании Спинозы, заключается не в следовании догматическим доктринам, не в строгом соблюдении церковных обрядов, но в любви к Богу. Лучшее выражение этой любви — благочестие и послушание, ведущие к добродетельной жизни.

Спиноза утверждал в трактате строгую необходимость разграничения, с одной стороны, между сферою разума и сферою религии, а с другой — между государством и церковью. Более того, Спиноза требовал подчинения церкви государству, неограниченной государственной власти не только в делах гражданских, но и в делах веры.