Судьба-злодейка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панкратов-Черный cтр.№ 46

В половине второго ночи мы вышли из ресторана, настроение хорошее. Мы идем по Тверской (тогда улица Горького), пересекли улицу и направляемся в сторону телеграфа к гостинице «Интурист». Высоцкий сказал, что там всегда стоят такси. А уже холодно было. Прошли здание Моссовета и у 1-го подъезда дома № 9 останавливаемся, а Высоцкий меня спрашивает:

– А куда тебе ехать-то?

– В городок Моссовета.

– Ого, куда тебя занесло!

– Ну, там общежитие ВГИКа…

Так как жить было негде, я уговорил комендантшу нашего вгиковского общежития, чтобы она мне по старой памяти выделила коечку хотя бы на время.

– А у тебя что, своего жилья нет?

– Нету…

Володя посмотрел мрачным взглядом на этот дом, на все его мемориальные доски: там и Сергей Федорович Бондарчук жил, и Олег Ефремов, и Вячеслав Невинный, и Владимир Андреев… – и говорит:

– Шуряка, придет время, и ты будешь жить в этом доме. Поверь мне.

Все засмеялись.

– Да-да, не смейтесь… и будешь жить в этом подъезде.

И показывает на 1-й подъезд. Ну, мы сели в такси и уехали.

Как говорится, прошли годы, мы похоронили Володю… И я после долгих мытарств получаю наконец квартиру, бывшую «дворницкую», но в том же доме и в том же подъезде, на которые указывал Высоцкий.

Борька Хмельницкий все время вспоминал:

– Ну надо же, Володька-то вещун какой был. А мы смеялись – накаркаешь… Ну вот и накаркал.

Ну, у меня та квартира, можно сказать, намолена. Я в ней обнаружил пустоту в двенадцать метров высотой и сделал три уровня. На первом этаже стоит диван Даниэля Ольбрыхского. Когда он приезжал в город, иногда оставался у меня ночевать. И мы его укладывали на этот диван.

Эдик Володарский частенько у меня ночевал на втором этаже. Там располагалась такая маленькая, с выносом в комнату, антресоль, а еще библиотека и мой кабинетик. Эдик там спал.

А на третьем этажике – 6–8 кв. метров – была спальня с большим круглым окном. Всегда холодная – потому что окно огромное, на Брюсов переулок выходило (тогда улица Нежданова), прямо на храм Воскресения Словущего. Там спальня наша с Юлей была. А вторая ступенечка на лестнице, ведшей на второй этаж, была ступенькой Юры Демича. Он когда в гости приходил, все время там садился. У подоконника пуфик стоял, на него присаживались Лева Борисов, Володя Сошальский или Евгений Александрович Евстигнеев. Иногда захаживали Олег Ефремов, Слава Невинный, Гоша Рерберг, Коля Караченцов и другие.

И вот так мы жили в нашей квартире. Я счастлив был. Это была моя первая жилплощадь в Москве – как говорится, завоевал Москву.

После десяти с лишним лет работы на Киностудии им. Горького Юле пришлось уйти.

Когда скончался ее папа Владимир Васильевич Монахов, Юлю начали травить на студии, но за нее заступился С. А. Герасимов, в объединении которого Юля работала. После смерти Герасимова рядом оказалась Татьяна Михайловна Лиознова, которая Юлю очень уважала и ценила. Они как-то подружись за годы работы. У Татьяны Михайловны не было своих детей, и Юлю она как бы считала своей дочкой. А Юля очень ласково и нежно делала какие-то свои редакторские замечания. И Татьяна Михайловна всегда ее слушала.

Последняя моя встреча с Лиозновой состоялась, когда Татьяна Михайловна уже была тяжело больна. Она пришла в «Дом Ханжонкова», который был на Маяковке. Меня попросили вручить медаль Ханжонкова Татьяне Михайловне Лиозновой и Татьяне Окуневской. Я съюморил, сказал что-то вроде:

Юля не смогла тогда быть на вручении, но она просила меня Татьяне Михайловне передать какую-то куколку (Татьяна Михайловна собирала игрушки). Я вручил медали, прочитал стихотворение, воспевающее женщин в кинематографе, и Татьяне Михайловне на ухо шепчу:

– Это от Юли…

И даю тихонько ей игрушку. А Лиознова берет ее и на весь зал говорит:

– Друзья мои, это Юлечка Монахова мне подарила.

И начала рассказывать про мою жену: какая она славная, какая хорошая… А я стоял у микрофона и комментировал:

– Это Татьяна Михайловна говорит так, чтобы я свою жену не обижал. Она пытается мне доказать, что моя жена – ангел… Хотя это мне лучше всех известно.

Вот такое шоу мы устроили.

Когда Татьяна Михайловна ушла из кино, Юлю стали перебрасывать на какие-то рекламные ролики – это после работы на полнометражных картинах. Она приходила домой и плакала:

– Ну что я буду на рекламных роликах сидеть? Я даже не знаю, как их редактировать.

Она привыкла к полнометражным фильмам, к сценарной работе. Тогда я ей сказал:

– Все, уходи.

Она ушла, и сейчас меня редактирует, мою жизнь, мое здоровье. И мне кажется, счастлива. Если нет – я подумаю, что сделать, чтобы она была счастлива.

Мне очень повезло, что с самого рождения сына его воспитанием занимался мой тесть. Все музыкальные способности у Владьки – от него. К сожалению, у сына мой характер: ни перед кем не гнуться, не заискивать – быть самим собой во всем. Но это и черта его деда. Теща Любовь Михайловна много лет Володю воспитывала, души в нем не чаяла.

Я жалею, что не так много времени проводил с сыном, когда он рос, потому что приходилось много работать, надо было обеспечивать семью. Юля уже ушла с Киностудии им. Горького. У моей сестры в Сибири погиб муж-шахтер, а у нее двое дочерей и внучка – тоже на моем содержании. Поэтому я соглашался даже на предложения, которые мне не нравились. Мне стыдно было, когда Юлька приезжала ко мне в экспедицию на съемки и ей не во что было переодеться. Я уже был популярным артистом – а денег нет. Стыдно было, что у нее не было вечернего платья, чтобы пройти на фестивале по красной дорожке. Но Юля относилась к этому с юмором. Она мне говорила:

– Пойду в том, что есть. Давай схулиганим.

Вот я иду в парадной одежде, а сам возьму и одну брючину засучу – то есть с голой ногой иду, но в смокинге. Так мы хулиганили, оправдывая свое нищенство.

А сыном не было достаточно времени заниматься, потому что я часто был в экспедициях. Владьку я только пару раз брал с собой. Первый раз, когда сыну исполнилось 9 лет, мы с ним поехали в Дагомыс недалеко от Сочи. Я участвовал в съемках фильма «Отель «Эдем» Володи Любомудрова. Думаю, море рядом, Володя отдохнет, покупается, загорит. Как раз шли школьные каникулы. Поручил ассистентке по актерам присматривать за ребенком. А сын взял и влюбился в Таню Догилеву, которая с нами снималась, и стал писать стихи. Юля, когда мы приехали, нашла у него тетрадку. А в ней – грустные-грустные стихи моего сына:

Это он посвятил Тане Догилевой. Такие трогательные детские стихи. Он и сейчас пишет, даже на английском, но мне не показывает.