Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн - читать онлайн книгу. Автор: Джек Коггинс cтр.№ 53

Наполеоновская тактика, столь успешная при Фридланде, основывалась на «закреплении» вражеского фронта непрерывными атаками и затем подтягивании сокрушительных сил артиллерии к месту, выбранному для прорыва. Орудия придвигались на короткую дистанцию (малая дальность мушкетного огня позволяла это), и строй противника буквально выкашивался картечным огнем.

Надежда Наполеона на подобную артиллерийскую «подготовку» прекрасно выражена в его изречении: «Коль скоро началась общая схватка, то человек достаточно умный, чтобы подтянуть неожиданное артиллерийское подкрепление, скрыв при этом его от противника, безусловно, решит этим исход сражения». Но если подобное решение было смертельно для войск, сошедшихся друг с другом в тесном единоборстве, то оно же было неэффективным против войск, выстроившихся в классическом веллингтоновском строю. К тому же, вместо того чтобы подставлять себя под убийственный огонь французской артиллерии, англичане, где это было возможно, всегда располагались на обратных склонах возвышенностей. После начала наступления французских колонн вперед вызывались стрелки прикрытия, и британская пехота, выстроенная в две шеренги, выдвигалась и спокойно ожидала приказа открыть огонь.

Противоборство между французскими колоннами и британскими шеренгами почти всегда решалось в пользу последних. Массы французских пехотинцев отбрасывались назад огнем легковооруженных рот из состава каждого батальона или отдельными подразделениями стрелков.

Говоря как-то о французской тактике, Веллингтон заметил: «У них есть новая система стратегии, посредством которой они могут перехитрить и сокрушить все армии в Европе… Они могут сокрушить и меня, но я не думаю, что им удастся перехитрить меня. Во-первых, потому, что я их не боюсь, как, похоже, все остальные; и во-вторых, если то, что я слышал об их системе маневрирования, – правда, то она не сработает против надежных войск. Подозреваю, что все континентальные армии бывали больше чем наполовину побеждены еще до того, как сражения начинались».

То, что на британцев ничуть не производила впечатление репутация Великой армии, впервые стало ясно в сражении при Маиде 4 июля 1806 года. Это малозначительное сражение на материковой части Италии примечательно только тем, что превосходящие французские силы были обращены в беспорядочное бегство и потеряли в десять раз больше личного состава, чем противник, – обстоятельство весьма необычное для того времени. Атака французов на легковооруженных британских стрелков была встречена штыковым ударом, но настоящего боя не получилось (хотя, как утверждалось, отдельные схватки имели место), и противники разошлись, и нападающие отступили – этот рисунок боя потом повторялся многократно на различных полях сражений, пока такая же судьба не постигла в конце концов и ветеранов Старой гвардии при Ватерлоо.

К сожалению, при несравненных боевых качествах британских войск на поле боя их всегда было незначительное количество, и их командирам вышестоящие военачальники не уставали напоминать, что не следует подвергаться риску и нести избыточные потери. Веллингтон однажды заметил в разговоре: «Я могу разбить этих парней [французов] в любой день, но это будет стоить мне 10 000 моих ребят, а это – все, что осталось у Англии, и мы должны заботиться о них». Один из французских маршалов признал, что «английская пехота лучше всех в мире. К счастью для нас, ее не так уж много».

Британская кавалерия, сколь бы незначительна она ни была, располагала отличными всадниками на великолепных конях под командованием закаленных в боях офицеров, которые неслись в атаку на французов с таким хладнокровием, словно охотились на лисиц в своем поместье. Однако у кавалерии был один недостаток – излишняя горячность, и герцог часто был вынужден сожалеть о том, что, хотя она и превосходила французов, ей не хватало дисциплины. Последнее имело печальные результаты при Ватерлоо, когда после решительных атак двух английских кавалерийских бригад от них осталась незначительная кучка всадников.

Об артиллерии английской армии давно уже ходили почтительные легенды, а во время Наполеоновских войн она была доведена до высочайшей степени эффективности. В 1793 году в состав армии вошла конная артиллерия, а в 1794 году появился и особый транспортный корпус для перевозки орудий, сменив собой гражданских возчиков, нанимавшихся в былые времена. Придание орудий батальонам было завершено в 1802 году, и орудия эти были сведены в батареи из шести стволов (пять пушек и одна гаубица). Подразделения конной артиллерии назвали дивизионами.

Британскими артиллеристами был изобретен новый вид боеприпаса, получивший название шрапнель по имени его создателя, лейтенанта Генри Шрапнеля. Впервые она была применена на поле битвы под Вимирё в 1808 году. Она представляла собой сферический снаряд с дистанционной трубкой, содержавший в себе мушкетные пули и вышибной заряд, необходимый для разрушения стенок снаряда и разброса пуль. Когда на предварительно установленной дистанции взрыватель срабатывал, то снаряд взрывался перед целью, а мушкетные пули, которые в нем находились, разлетались в виде конуса, поражая цель. Несовершенные взрыватели и небольшой объем снарядов сферической формы, унаследованной от ядра, в значительной степени предопределяли незначительную эффективность нового снаряда, но тем не менее его воздействие на французов, как моральное, так и физическое, оказалось значительным.

Но все же наивысшей оценки заслуживал сам английский пехотинец. К его скромному осознанию того, что он превосходит любых из иностранных солдат, добавлялось еще и понимание, что он вооружен и снаряжен, имеет лучшее командование и в целом лучше питается, чем его противник. Кроме этого, он был подготовлен в более гибкой системе и быстро завоевал себе репутацию (имевшую значительную моральную ценность) самого опасного и меткого стрелка в Европе. В дни, когда 64–73 метра считались максимальной эффективной дальностью стрельбы из гладкоствольного мушкета, репутация эта покоилась на способности хладнокровно ждать, пока противник не приблизится на расстояние около 46 метров, а потом открывать быстрый прицельный огонь.

«Англичане, – писал один французский маршал, – обычно занимали хорошо защищенные позиции, господствующие над местностью, и демонстрировали только часть своих сил. Сначала в дело вступала артиллерия. Затем в большой спешке, без рекогносцировки позиций врага, не получив времени на изучение того, возможна ли фланговая атака, мы шли маршем прямо в лоб на врага, чтобы взять быка за рога. Примерно за километр до строя англичан наших людей охватывало волнение, они начинали переговариваться друг с другом и ускоряли шаг; колонна начинала немного терять равнение. Англичане оставались недвижимы, держа оружие в положении «к ноге». Из-за их неподвижности их строй казался длинной красной стеной. Эта неподвижность неизменно производила впечатление на молодых солдат. Очень скоро мы оказывались уже очень близко от них, крича: «Да здравствует император! Вперед! В штыки!» Мы брали на мушку их кивера; колонна начинала распадаться на две, строй ломался, смятение переходило в суматоху; наконец раздавались наши первые выстрелы. Строй англичан оставался недвижим, они стояли молча и неколебимо, с ружьем к ноге, и, даже когда мы приближались метров на 250, они, казалось, совершенно не обращали внимания на бурю, которая вот-вот должна разразиться. Контраст был поразителен; в глубине души каждый из нас чувствовал, что противник вот-вот откроет огонь и этот огонь, столь долго сдерживаемый, будет просто ужасен. Наш порыв глох. Моральное превосходство самообладания, которое ничто не нарушало (даже если это была только видимость), над беспорядком, отупляющим себя криками, воздействовало на наше сознание. В этот момент наивысшего напряжения строй англичан вскинул ружья к плечу. Неописуемое чувство охватило наших людей, когда противник открыл огонь. Сосредоточенный огонь противника косил наши ряды; при каждом залпе один из десяти падал, сраженный пулей, мы развернулись, стараясь сохранить равновесие; и тут три оглушительных крика нарушили столь долгое молчание наших противников; с третьим боевым кличем они уже бросились на нас, преследуя беспорядочную толпу бегущих».