Я была до тебя - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Панколь cтр.№ 48

Ты свободна…

Свободна.

Она преподнесла тебе неслыханно щедрый подарок, на который отважится не всякая мать. Она вернула тебе свободу. Сколько других на ее месте запричитали бы, ах нет, моя дорогая, это не так, я вас любила, любила, — лишь бы не расставаться с прекрасным образом любящей матери. Она не сжульничала. Ей хватило бесстыдной и беззаботной смелости сказать тебе правду, вывернуть перед тобой душу наизнанку. Поблагодари ее. Отныне тебе нечего бояться. Ты сможешь расти — сама по себе.

Поблагодари ее. И по достоинству оцени жуткий подарок, который она тебе сделала.

Я подняла бокал шампанского. Она чувствовала себя такой радостно взволнованной, что захотела со мной чокнуться. Она захотела выпить, забыться. И я выпила. За свое здоровье.

На следующий день она уже ничего не помнила.

Она мне позвонила.

Сказать спасибо? Завязать беседу — не между ослепленной матерью и обозленной дочерью, а между двумя женщинами, на равных?

Ничего подобного.

Она начала с вопроса:

— Ты что, вчера не платила в ресторане?

— Жерар настоял, что он нас приглашает.

— Почему? Ты что, с ним спишь?

Расход-приход, расход-приход.

Но я не впала в бешенство. Я обратила на нее свой обновленный взгляд, словно направила прожектор, и увидела ее такой, какой никогда не видела раньше — маленькой девочкой, на которую никто не смотрит, которую никто не любит, которую вынуждают склониться перед могуществом денег, бережливости и биржи. Перед детекторным приемником и мужчинами в подтяжках, потрясающими пачками долларов и франков.

Расход-приход, расход-приход. Вот и все, чему ее научили.

Она старательно вытвердила урок. Она была хорошей, послушной дочерью. И приняла уготованную ей судьбу. Подчинилась без лишних слов. Как ее мать, бабушка и все женщины до них. И не существовало такого чувства, такой силы, которые сбили бы ее с указанного пути.

Я ничего не ответила.

Просто сказала: до свиданья.

Никогда не устану говорить тебе: до свиданья.

Раз уж я теперь освободилась, то могла отдаться своей любви — любви к мужчине, похожему на памятник самому себе, и так меня любившему.

Моя свобода началась с тобой.

Ты стал первым мужчиной, который вместе со мной отведает этой новой жизни, изобилующей взаимными дарами и лишенной убийственного взгляда.

Я торопилась сообщить тебе приятную новость. Мне не терпелось проверить, что я не ошибаюсь. Я хотела, чтобы ты сказал мне: «Я тебя люблю», бросился к моим ногам, предлагая мне весь мир и окрестности в придачу, а я обвилась бы вокруг тебя, повторяя: еще, еще, еще слов любви, еще трофеев, еще дротиков. И детей — тысячи детей, чтобы принять всю любовь, которую я жаждала тебе отдать.

Я смотрелась в зеркало, посылая себе воздушные поцелуи.

Я садилась писать, и слова сами текли из-под моего пера.

Той самой ночью, вернувшись из ресторана, я начала эту книгу. Слова теснились у меня в мозгу, и мне не терпелось перенести их на бумагу…

Так я ее начала — для разгона. Потом я скорее всего выброшу это начало — потом, когда найду свой ритм, услышу свою мелодию.

Первые наброски этой книги вырывались из меня языками пламени — торжествующего пламени.

Она вернула мне свободу писать.

Она никогда не читала моих книг. Никогда.

Любовь к словам привила мне подтянутая блондинка. Она подбадривала меня, вела к моей первой книге. Трогайте их, говорила мне она, гладьте, берите в ладони, приручайте — она говорила так о словах, написанных на бумаге и внушавших мне такую робость. Смотрите! Они ведь не кусаются! Чего же вы боитесь? Медленно, мягко приучайте их к себе. Пишите.

Я писала. Поначалу во власти изумления. Потом осмелела. Но продолжала чувствовать ошеломление.

Она открыла мне территорию, мою собственную территорию, и я никогда не смогу отблагодарить ее за это. То, чего она не хотела делать сама, она предлагала — от своего имени — сделать мне. Она распахнула передо мной мир, существовавший в ее воображении, мир, который она ощущала, закрыв глаза, но себя в него не пускала. Почему? Этого я так никогда и не узнала. Зато узнала, какой властью она, словно добрая фея, меня наделила. Она была внимательной, строгой. Но полностью уступила мне место. Ни разу она не уподобилась одной из тех самоуверенных и властных матерей, которые заявляют: это я вас создала, без меня вы были бы никем. Ни разу она не потребовала себе ни пяди моих владений, ни крохи моей власти, за расцветом которой следила краешком глаза.

А моя мать…

Она наотрез отказалась читать книги, подписанные моим именем — именем ненавидимого ею мужа. И это имя пишут на обложке заглавными буквами!

Когда я отправляла ей очередную книгу, — правда, делала я это не всегда, иногда злость брала верх, и я не могла заставить себя вывести на конверте ее адрес, — она просто откладывала ее в сторону. Потом прочту. Когда будет время.

Она видела мои книги на полках магазинов. Никогда не покупала. Слишком дорого. Они с ума посходили, ты видела, сколько стоит книга? Листала, стоя возле полки. Потом закрывала и говорила: не понимаю, как такое печатают.

Такое…

— Я ведь прекрасно пишу, — добавляла она. — Я разослала свои рукописи по всем издательствам, и ни одну из них не приняли. А твои… Нет, не понимаю. Когда ты напишешь книгу, которой я смогу гордиться? Мой друг, месье Лаплас, написал превосходную книгу, весьма достойный исторический труд, о Ришелье.

— Да ну? И в каком издательстве она вышла? — Я уже ощерила клыки, готовая кусаться. Слыхом не слыхивала ни о каком Лапласе.