Владыка ледяного сада. В сердце тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Гжендович cтр.№ 51

Ведающий вернулся, действительно держа в руках небольшое деревянное ведерко, поставил его по ту сторону костра.

– Наполни его! – крикнул, мотнув головой в сторону водопада.

Драккайнен встал, тяжело вздохнув, и направился к ведерку.

– Стой, глупец! – услышал. – Ты что же, хочешь наполнить его в ручье? – спросил Бондсвиф с кривой ухмылкой. – Ты же Деющий. Наполни его, не двигаясь с места. Стой, где стоишь, но сделай так, чтобы ведерко наполнилось. Если удастся, я позволю тебе пройти за святые столпы. Наполни ведерко, дай мне две монеты золота, и я расскажу тебе о песнях богов.

Драккайнен встал и, глядя тому в глаза, медленно расшнуровал портки. Бондсвиф чуть приоткрыл рот в замешательстве, а Вуко, не двигаясь с места, сделал так, чтобы ведерко наполнилось, и зашнуровал мотню.

Оба Медведя неподвижно стоял, поглядывая на ведерко, а после – на разведчика.

– Может, оно и не полно до краев, – заметил Драккайнен, – но в расчет ведь идет то, что наполнено методом Деющих. Не двигаясь с места.

И тогда пошел дождь. Внезапный и обильный. От кострища поднялся столп пара, вода захлюпала в ведерке.

– Вылей это, – сказал Бондсвиф. – Заплатишь мне внутри. Я позволю тебе пройти за святые столпы.

– Я не хотел бы убивать зверушку, – сказал Драккайнен.

Бондсвиф вложил палицу под мышку, вынул из-за пазухи костяной свисток и дунул в него. Раздалось писклявое завывание, от которого по спине побежали мурашки.

– Он наверняка и так ушел, – заявил старик. – Нифлинги не любят дождь. И не думай, что твоя наглость произвела на меня впечатление. Глиффнак высосал бы твой костный мозг раньше, чем ты успел бы позвать собственную мать. И сделает это – если что – по первому моему приказанию.

Поглядел на исходящие паром остатки костра и еду разведчика, мокнущую под дождем.

– Там, откуда ты, едят болотных червяков? – спросил с легким потрясением.

Драккайнен поглядел по сторонам, но Цифраль исчезла.

* * *

Внутри изба кажется больше, чем снаружи. Она не походит на дома, которые мне доводилось видеть раньше. Не продолговатая и разделенная на обширные помещения, а восьмиугольная, с одной-единственной комнатой и очагом в центре. Со столпов свисают охапки трав и деревянные клетки с птицами, под стенами – гадкие деревянные тотемы.

Смердит прогорклым жиром, благовониями и травами.

Ведающий осторожно отставляет свой посох, снимает рогатый шлем и старательно развешивает его на деревянном стояке, на котором уже висит ламеллярный полупанцирь.

Я не вижу ни татуировок, ни прически Людей Змеев, у чародея гладко выбритое темя и виски, но на затылке и спине растут длинные волосы. Он покрыт морщинами, он худ и иссушен, но еще крепок. Как для здешних условий – лет пятьдесят, как нечего делать.

– Спать будешь в бане, – бурчит. – И отдай мне свой меч. Разве в твоей стороне в гостях сидят с оружием?

Он добавляет что-то еще, чего я совершенно не понимаю.

Я отстегиваю меч и неохотно отдаю ему, потом кладу свой узелок в темной каменной бане. Очаг погас, но все еще тепл. Я вешаю мокрый плащ, из узелка достаю трубку, кисет и завернутый в шкуры остаток наличности, монеты, которые я предусмотрительно собрал вокруг ствола. Ее немного: два гвихта, несколько серебряных марок, чуть-чуть медяков.

Обучение изрядно подорвет мое нынешнее благосостояние.

На всякий случай я забираю еще ложку и нож, хотя не слишком надеюсь на гостеприимство мастера.

Он сидит на покрытом мехом деревянном карло и таращится на огонь, держа в руках окованный рог. Здесь только одно карло, поэтому я сажусь напротив на косматой шкуре.

Бондсвиф отпивает глоток из рога и протягивает руку.

– Ты обещал мне плату, – говорит.

Я сую руку за пазуху и кидаю ему два гвихта. Он перехватывает монеты, подозрительно осматривает их, кусает за край. В чем дело? Прекрасная ведь монета. Я сам чеканил ее в за́мке Даркмур на занятиях по кузнечному ремеслу и исторической металлургии.

– Я скажу тебе, как призывать песни, – цедит он неохотно и делает глоток. – Но не скажу, как их взнуздать, поскольку этому тебя не сумеет научить никто. Они живые. Сами знают, избран ли ты и могут ли они тебя слушать. Их похитили у богов и только богам они могут служить. В мире есть одичавшие лошади. Порой находится тот, кто умеет набросить на них веревку и взнуздать. Но чаще его растопчут, а лошади останутся дикими. Еще есть кони-призраки. Те, что скачут сквозь ночь, когда приходит большой мороз; те, что могут заставить безрассудных людей отправиться за собой, и уносят тех в далекие страны, где обитает Госпожа Зимы. Вот таких коней ты нынче жаждешь.

Огонь, пляшущий в очаге, ложится вдруг, словно стебли травы, оглаженные ветром. В комнату проникает ледяное дуновение.

Бондсвиф вытягивает ладонь вперед, плоско кладет ее над очагом и принимается бормотать. Монотонно-хриплым голосом повторяет фразу, которую я не понимаю.

– Таков первый урок, – говорит он наконец. – Есть единая сила. Та, что проницает весь мир, все вещи, видимые и невидимые. Она действует изнутри наружу. Как жар отдает тепло пламени, пламя – воздуху, воздух – котелку, а котелок – воде. Жар, пламя, котелок и вода суть вещи видимые. То, как тепло жара оказывается в воде, принадлежит вещам невидимым.

Я сижу спокойно. Два гвихта – это куча бабла. За них можно купить коня, меч, а иной раз и небольшой дом. Можно питаться в корчмах много месяцев. Дороговато для лекции о калориметрии на уровне первого класса. Однако я стараюсь открыть сознание.

– Все связано, – продолжает мудрец. Ледяной ветер, что гуляет по комнате не понять откуда, колышет украшения из ремешков и костей, птицы в клетках щебечут. – Все соединено и едино. Но одно дело – знать, совсем иное – услышать. А тот, кто желает петь песни богов, должен услышать. Пробудить свой разум. Взгляни! Там стоит копье. Оно отбрасывает тень. Ты не можешь взять тень копья. Однако когда возьмешь само копье, тень твоей руки возьмет его тень. Но твое сознание – рука, которая не отбрасывает тени. Ты должен ее пробудить, если желаешь потянуться за тенью вещи. Смотри!

Он не двигается, но я вижу, как его тень на каменной стене берется за тень копья. Я смотрю на него и вижу, что он держит древко. А на стойке под стеной уже нет оружия. Неплохо.

– Вот так оно действует, – удовлетворенно заявляет Бондсвиф. – Есть единая сила. И есть места силы, где она пробуждается. Это урочища. Сила есть там, и она ждет. Вне урочищ эта сила прокачивает дыхание в наших животах, приказывает расцветать цветам или течь воде. Но там, в урочищах, лежит та ее часть, что потеряна древними богами. Одинокая и одичавшая. Там можно совершить что угодно. Ей только нужно сказать, что именно. Иной раз она слушается.

– И как сказать так, чтобы она послушалась? Есть ли специальные слова?