Со стыда провалиться - читать онлайн книгу. Автор: Робби Робертсон cтр.№ 29

Я обвел взором своих коллег по цеху. Н-да, печальное зрелище. Судя по их сияющим взглядам, все они думали, что добились успеха, оставив позади других. Одного взгляда на трибуну Центрального комитета было достаточно, чтобы понять обратное. Момент наступил. Анжелика Криль, грузная председатель жюри, поднялась со своего места и начала зачитывать мнения экспертов о работах претендентов. Ее речь набирала неприятную силу. Каждое одобрительное суждение таило в себе колючий шип, каждая похвала — ядовитую стрелу. Я смотрел на тревожные лица собратьев-литераторов: мы были ничтожными глупцами, переживающими в эту минуту смесь враждебности, презрения и жалости. Я и сам испытывал те же чувства, только в два раза острее. Криль произносила фамилии номинантов на премию так, будто читала приговор. М ы все просто встали в один ряд, приготовившись к смерти, так ведь? Мы скулили и молили: да-да, мы хотим на виселицу, пожалуйста, поскорее. Мы взяли на себя все мыслимые и немыслимые литературные преступления. Из сливовых уст Анжелики Криль я узнал, что мои собственные стихи «рассказывают нам, что значит быть мужчиной» — гнуснейший вздор, какой я только слыхал. Список подошел к концу, все фамилии были названы, кроме одной. Я заметил ухмылку на угрюмой физиономии Арсина Боуна.

Ну конечно! Его протеже! Прозвучало имя победителя — хорошо известного доносчика из Казахстана, маленького человечка, который заключил сделку о признании вины и тем самым принес в жертву всех своих товарищей. Осознав глубину вероломства, я почувствовал, что падаю в бездну, а Новая Кремлевская библиотека показалась мне огромным литературным мавзолеем, в стену которого навеки замуруют поэтов вроде меня, в то время как небольшой оркестрик будет исполнять патриотические мелодии, повсюду будут мигать лампочки, а радующиеся жизни люди — попивать «Скрымскую».

Когда стихли аплодисменты, я залпом осушил бутылку на глазах у изумленного официанта, метнулся к телефонной будке, вытащил из кармана бумажные фигурки членов жюри и раскромсал их на мелкие кусочки топором, тихонько вскрикивая и пуская слюни.

Оплакивая свои жертвы, я широким шагом прошел по Новой Кремлевской библиотеке, оставляя за собой бумажный след предательства и унижения. Честно говоря, в душе я мечтал совершить преступление, эхо которого отзовется в веках, но ничего сверхчудовищного придумать не сумел, поэтому сломя голову ринулся на улицу, дабы поймать такси и, сохраняя инкогнито, убраться прочь из этого ужасного места. Я ненавидел себя, проклинал весь этот омерзительный спектакль и вынужден был признать, что полностью скомпрометировал себя участием в гадком фарсе — и все из-за какого-то умника из отдела по связям с общественностью, возомнившего, будто сие хорошо для рекламы, чтоб собаки драли его мать и мать Центрального комитета. Я сделал то, чего зарекался никогда не делать (и не сделаю впредь). На самом деле мне следовало дерзко выйти на сцену, швырнуть книгой в публику, высморкаться в бороду, расстегнуть ширинку, облить струей коллег-поэтов, тупо хлопающих глазами, и прокричать «Да здравствует революция!», а потом отправиться домой, съесть селедки, запить ее стаканом молока и снова без остатка отдаться во власть жаркой и волнующей радости открытого гражданского неповиновения.

Самой унизительной минутой в моей литературной карьере была та, когда я обнаружила, что торгуюсь за нефтяного магната средних лет на импровизированном невольничьем аукционе, который проводился на одном званом обеде в Далласе. Я торговалась ради «Блумсберийского кружка» ^[51] и отстаивала честь Англии, но, думаю, это лишь усугубило мой позор. Я редко вспоминаю о том вечере, в моей памяти он остался словно в тумане.

Я даже не помню, в каком году это произошло. Должно быть, после нашей с Майклом свадьбы, потому что виноват по большей части именно он. Выйдя замуж за Майкла, я вышла замуж за «Блумсберийский кружок». Я уже давно наслаждалась нервной и порой мучительной связью с Вирджинией Вульф, которая наверняка презирала бы меня так же сильно, как я ею восхищалась, но я не взяла с собой на борт всех членов ее семьи, друзей и близких. Точно также я не ожидала оказаться в Техасе в рамках кампании по сбору средств на реставрацию Чарльстонской фермы в Сассексе ^[52].

Я уже заранее переживала. Подобно Генри Торо (или это был Эмерсон?), я с недоверием отношусь ко всем мероприятиям, требующим покупки новой одежды, а эта поездка явно вынуждала обновить мой гардероб. Я посоветовалась с подругой, не пропускавшей ни одной серии мыльной оперы «Даллас», и она сказала, что мне нужно короткое нарядное платье и прическа. У меня никогда не было прически. Я пошла к парикмахеру и попросила, чтобы мне сделали прическу. Увы, он не сумел мне помочь. Мой тип волос не подходит для прически.

В поездке были свои приятные моменты — мы ехали в хорошей компании. Высокий, стройный и неизменно обаятельный герцог Девонширский был одним из наших спутников: он учтиво вставал по каждому поводу и торжественно заявлял, что это самый счастливый и почетный миг в его жизни. Невысокий, сухонький Хью Кассон ^[53] был так же обходителен и приятен в общении. Мы с Майклом тоже по-своему старались ради такого благородного дела и читали неплохие лекции. В своей лекции «Мистер Беннет и миссис Вульф» я имела дерзость утверждать, что между Арнольдом Беннетом и Вирджинией Вульф было гораздо больше общего, чем принято считать. Кроме того, мы с Линн Редгрейв появились в постановке не слишком развлекательной пьесы «Пресные воды», написанной Вирджинией Вульф для домашнего театра. Однако, несмотря на все наши попытки заручиться поддержкой состоятельных ценителей искусства из Техаса, в чьих домах стены были увешаны работами Моне и Дега, заставить их раскошелиться в пользу Чарльстона нам не удалось. Цены на нефть в то время сильно упали (кажется, до восьми долларов за баррель), а как раз перед нами в Даллас приезжал принц Уэльский, который также агитировал жертвовать средства на какие-то еще благотворительные цели в Британии. Он вытряс из американских богачей все свободные деньги и ничего не оставил для нас.

Теперь успех всей кампании зависел от заключительного гала-вечера и аукциона, который должен был состояться в недавно открытом, по-версальски роскошном отеле, где нам щедро предоставили номера. Роль аукционера досталась актеру Роберту Харди. Мы надели лучшие наряды и спустились в фойе, чтобы встретить богатых гостей. Одна из приглашенных дам носила знакомое имя Эллен Терри. Она была маленькой, пухлой и владела огромными участками земли. Ее шикарное вечернее платье ослепительно блестело, и рядом с ней в скромном костюме из «мокрого» шелка я чувствовала себя довольно неловко. Мы выпили по паре коктейлей и начали прилежно исполнять обязанности хозяев вечера, общаясь с гостями. Продолжалось это довольно долго. Из-за накладки с обслуживанием начало обеда сильно задержалось. Техасцы, и без того раздосадованные падением цен на нефть, откровенно заскучали. К тому времени, как мы нетвердой походкой добрались до стола, все уже изрядно напились, и гости начали буянить.