Пересмешник - читать онлайн книгу. Автор: Уолтер Тевис cтр.№ 55

– Ты даже не знаешь точно? – почти выкрикнула я.

– Не знаю. Но когда не останется людей, которым надо служить…

– Господи Исусе! – выговорила я. – Так это из-за тебя дети больше не рождаются?

– Да. Я руководил Управлением по контролю за численностью населения. Я знаю, как там все устроено.

– Господи! Ты кормил весь мир противозачаточными таблетками, потому что тебе хотелось умереть. Ты уничтожаешь человечество…

– Чтобы я мог умереть. Но посмотри, насколько человечество стремится к самоубийству.

– Только потому, что ты уничтожил его будущее. Ты одурманил его наркотиками, отравил ложью, иссушил его яичники, а теперь хочешь его похоронить. А я то-то считала тебя кем-то вроде бога.

– Я всего лишь такой, каким меня создали. Я – оборудование, Мэри.

Я не могла отвести от него глаз, не могла, при всем желании, увидеть в его красоте уродство. Он был прекрасен, а его печаль действовала на меня как наркотик. Боб стоял, голый по пояс, забрызганный краской, и меня отчаянно тянуло к нему. Никого и ничего красивее я в жизни не видела. От изумления и ярости мне казалось, что его крепкое, спокойное, бесполое, бесконечно старое и бесконечно юное тело окружено легким ореолом.

Я замотала головой, силясь разогнать бурю чувств.

– Тебя создали, чтобы помогать нам. Не для того, чтобы помочь нам умереть.

– Возможно, на самом деле умереть – ваше самое сильное желание. Многие из вас выбирают смерть. И другие бы выбрали, будь они смелее.

– Нет, черт побери! – ответила я, глядя на него в упор. – Я этого не выбираю. Я хочу жить и растить моего ребенка. Я люблю жизнь.

– Мэри, ты не сможешь растить этого ребенка. Я не в силах жить еще семьдесят лет, бодрствуя по двадцать три часа в день.

– А ты не можешь просто себя выключить? Или заплыть в Атлантический океан?

– Нет. Мое тело меня не послушается. – Он начал красить стену. – Давай я тебе расскажу. Вот уже больше ста лет я каждый год весной иду по Пятой авеню к Эмпайр-стейт-билдинг, поднимаюсь на площадку и пытаюсь спрыгнуть. Думаю, это для меня ритуал, главное в моей жизни. И я не могу прыгнуть. Ноги не идут. Я стою, в двух или трех футах от края, всю ночь, и ничего не происходит.

Я представила, как он стоит, словно огромная обезьяна в кино. А я в таком случае девушка. И тут мне в голову пришла мысль. Но прежде я спросила:

– Как ты сделал, чтобы дети не рождались?

– Оборудование автоматическое. Оно получает данные из реестра народонаселения, определяет, надо уменьшить или увеличить количество беременностей, и передает указания оборудованию, выпускающему сопоры. Если число беременностей растет, должен увеличиваться и выпуск противозачаточных сопоров. Если число беременностей снижается, сопоры выпускаются без добавок.

Я слушала, словно интернатскую лекцию о личном пространстве. Мне рассказывали о гибели моего вида, а я ничего не чувствовала. Боб стоял с кистью в руке и объяснял, почему в последние тридцать лет не рождались дети, а для меня это было как пустой звук. В моем мире никогда не было детей. Только мерзкие нарядные роботы в зоопарке. Я ни разу не видела никого младше себя. Если мой ребенок не выживет, человечество закончится на моем поколении, на Поле и мне.

Я смотрела на Боба. Он нагнулся, окунул кисть в банку и продолжил красить стену над моими книжными полками.

– Примерно в то время, когда ты родилась, во входном устройстве отказал резистор. Оборудование начало получать сигналы, что население чересчур велико. Оно по-прежнему их получает и по-прежнему пытается уменьшить население, раздавая сопоры, которые подавляют овуляцию, уже после того, как стерилизовало в интернатах почти все твое поколение. Если бы ты задержалась в интернате еще на один желтый, твои яичники удалили бы.

Он закончил красить верхний угол. Стена выглядела чистой, блестящей.

– Ты мог бы заменить этот резистор? – спросила я.

Боб молча спустился на ступеньку, держа кисть.

– Не знаю. Не пробовал.

И тут я ощутила это. Ощутила весь огромный масштаб того, что началось в темной древности африканских деревьев и пещер, когда человечество, прямоходящее и обезьяноподобное, распространилось повсюду и воздвигло сперва своих идолов, потом свои города. А затем выродилось до кучки одурманенных последышей из-за сломанной машины. Из-за крошечной детальки в сломанной машине. И робота-сверхчеловека, который не захотел ее починить.

– Господи, Боб. Господи. – Внезапно на меня накатила ненависть к нему, к его спокойствию, силе, грусти. – Ты чудовище. Дьявол. Дьявол. Ты позволил нам умереть. Оттого что хотел умереть сам.

Боб перестал красить и снова повернулся ко мне:

– Да. Правда.

Я набрала в грудь воздуха:

– А ты мог бы, если бы захотел, прекратить выпуск противозачаточных сопоров в этой стране?

– Да. Во всем мире.

– А мог бы вообще прекратить выпуск сопоров? Любых?

– Да.

Я снова набрала в грудь воздуха.

– Насчет Эмпайр-стейт-билдинг, – тихо сказала я и глянула в окно. – Я могла бы тебя столкнуть.

Я снова посмотрела на Боба. Он глядел на меня.

– После того как родится ребенок, когда я оправлюсь после родов и буду знать, как о нем заботиться, я могу тебя столкнуть.

Я еду в Нью-Йорк и по дороге диктую это на древний кассетный магнитофон из «Сирса».

У меня есть календарь, тоже из «Сирса», и я решил назвать сегодняшний день первым октября и указывать дни месяца, как в книгах. Октябрь когда-то был важным месяцем вечера года. Я вновь сделал его таким.

* * *

В тот вечер, когда я закончил свой отчет о жизни в Перекоре, мне никак не удавалось заснуть. Решив, что не буду писать, как ремонтировал и обставлял свой дом у океана, я исчерпал все, что хотел сказать, и на меня накатило волнение. Ничто больше не держало меня на месте.

В ту ночь я бродил по пустым, заросшим травой улицам Перекора, затем пошел к обелиску и спустился на уровень библиотеки, стоянки мыслебусов и комнаты с гробами. Я помнил, что видел в гараже только местные автобусы, к тому же кто-то из Баленов сказал мне, что все автобусы в гараже сломанные – даже двери не открывают. Однако я все-таки пошел туда и стал бродить между темными рядами мыслебусов.

И сделал открытие. Возле одной стены стояли пять мыслебусов, по виду точно как остальные, только спереди у них было написано: «МЕЖДУГОРОДНЫЙ». Я долго смотрел на них, потрясенный. Будь я Баленом, я бы решил, что Господь сберег эти автобусы для моего отъезда. Как я мог их просмотреть?