Норманны. Покорители Северной Атлантики - читать онлайн книгу. Автор: Гвинет Джонс cтр.№ 13

Первая республика в Исландии просуществовала почти четыреста лет, если в качестве точки отсчета брать момент прибытия на остров Ингольфа Арнарссона, – и никак не менее трехсот лет, если мы будем рассматривать эпоху поселений (870–930) не как первую главу в истории нового государства, но лишь как вступительную часть к нему. Ближе к концу существования республики ни одна другая нация не работала столь же усердно над уничтожением собственной независимости, как исландцы. Что же касается тех, кому было поручено отвечать за порядок в государстве и служить примером для остальных, то они справлялись со своей задачей из рук вон плохо. Соответственно, из всех периодов исландской истории именно эпоха Стурлунгов – последнее столетие независимости – была отмечена наибольшим количеством стычек и злоупотреблений. Это была эпоха ненасытного стремления к власти и богатству, эпоха эгоизма и высокомерия, приведшая в итоге к гражданской войне, которая полностью истощила нацию. Все многочисленные предательства завершились одним, самым грандиозным: передачей всей полноты власти в руки иноземных правителей. И все же нам следует избегать упрощенных формулировок и категоричных суждений. Так называемые «предатели» сами были жертвами истории и различных обстоятельств – как и те, кого они предали. К тому же в числе таких «предателей» были и те, кого мы с полным правом можем отнести к наиболее одаренным и прославленным людям Исландии.

Никакое отдельное событие или человек не могли привести исландцев к потере независимости в 1262–1264 годах и последовавшему за этим угасанию национальной жизни страны. Само наследие героического индивидуализма исландцев несло в себе угрозу политическому единству нации. Но даже если бы такое единство и было достигнуто, исландцам не так-то просто было бы поддерживать его. Первые поселенцы, а также их сыновья и внуки, отличались высоким мастерством в кораблестроении. На своих кораблях они совершали рискованные путешествия к знакомым и незнакомым землям, торгуя, исследуя и совершая набеги на местное население. Но уже к XI столетию все меньше и меньше вождей имело свои собственные корабли. Те, что принадлежали некогда их предкам, либо были утрачены, либо пришли в полную негодность, а на острове не было деревьев, пригодных для постройки новых судов. В надежных источниках XII столетия встречается на удивление мало воспоминаний о собственных кораблях исландцев, способных плавать не только в прибрежных, но и в открытых водах. В XIII столетии это становится еще большей редкостью. Такое положение дел грозило большими неприятностями народу, населявшему самый неплодородный из всех островов Северной Атлантики. Торговля с другими странами и путешествия по морю стали теперь возможны только благодаря иностранцам (а в XIII веке это означало прежде всего – норвежцам). В этом-то и заключалась самая большая опасность, поскольку и монархия, и церковь Норвегии имели свои собственные виды на Исландию, что для последней закончилось потерей национальной независимости.

Осуществлению этих планов во многом способствовали перемены, произошедшие на острове. В то время как героический (что значит чрезмерный) индивидуализм исландцев оставался неизменным, честолюбивые замыслы многих семей значительно возросли. В течение XII столетия вся власть сконцентрировалась в руках тех вождей, которые с редкой энергией и неразборчивостью в средствах старались тем или иным способом завладеть привилегиями, раньше считавшимися принадлежностью годар. Это привело к тому, что отношения между вождями и вассалами в корне изменились: в них стало меньше личного и больше феодального. В теории каждый свободный исландец мог выразить свою преданность какому-либо другому вождю, выказав тем самым свое отношение к старому и новому господину. Но на деле свобода его действий оказалась сильно обусловленной. Теперь он вынужден был принимать участие даже в тех спорах, которые не затрагивали его лично. И в прежние времена исландские вожди любили помериться силой друг с другом: армии из трех-четырех сотен человек дважды вступали в сражение в 960-х годах после сожжения Бланд-Кетиля, а в 1012 году почти все законодательное собрание было вовлечено в битву на священном поле альтинга после сожжения Ньяла. В 1121 году Хафлиди Массон (в доме которого по иронии судьбы четырьмя годами раньше был исправлен и впервые записан гражданский закон Исландии) собирался выступить против Торгильса Оддсона с войском в 1500 человек. По установленному правилу с каждой из четырех областей страны стали набирать новых людей взамен тех, кто вместе с главными участниками родовых распрей отправился улаживать очередную ссору или тяжбу. И простым людям, и тем более вождям пришлось определиться, будут ли они выступать за Стурлунгов, которые контролировали Дейлс, Боргарфьорд и Эйяфьорд, или за Асбирнингов из Скагафьорда; за Ватнсфиртингов с северо-запада или за Свинфеллингов с востока; им предстояло решить, будут ли они с Оддаверьярами с юга, чья удача уже была в прошлом, или с Хаукадалерами, чей поздний и сомнительный триумф предшествовал окончательному переходу Исландии под власть норвежского короля. Кровавые семейные стычки и псевдодинастические войны XIII столетия обострялись борьбой за лидерство внутри воюющих группировок, нарушением договоров и теми сомнительными отношениями, которые связывали многих исландских вождей с норвежским королем.

Немало исландцев, занимавших у себя в стране главенствующее положение, после посещения ими двора короля Хакона Хаконссона становились его вассалами и обещали во всем повиноваться ему. Но из всех королевских избранников, таких, как Снорри Стурлусон, Стурла Сигватссон, Торд Какали, Торгильс Скарди и Гизур Торвальдссон, один лишь Торгильс верой и правдой служил королевскому делу. Снорри, человек мудрый, но недостаточно деятельный, все размышлял, медлил и жадно накапливал поместья, деньги и проблемы, пока Хакон вконец не устал от него. Снорри был убит во время ночного нападения на Рейкхольт в 1241 году. Стурла, человек излишне активный и склонный злоупотреблять доверием короля для решения частных споров и удовлетворения своих амбиций, погиб еще в 1238 году. Он и два его брата были убиты после битвы при Орлигстадире, в которой пал их отец, отчаянно сопротивлявшийся и получивший семнадцать ран. Брат Стурлы, Торд Какали, путем умелой дипломатии и разумного использования сил стал верховным правителем всей Исландии и даже мог бы стать ее королем ^[7], не будь его честолюбивые планы столь явны. Король Хакон отозвал его в 1250 году, и Торд уже никогда не вернулся на родину. Торгильс Скарди (еще один Стурлунг), чья безоговорочная преданность королю подкреплялась его ясным умом и великодушием, был вероломно убит в 1258 году (в то время ему было только тридцать два года). Один лишь Гизур благополучно пережил королевское поручение и стал ярлом и наиболее важным лицом в Исландии. Но цена, которую он за это заплатил, была поистине чудовищной. Его жена, три сына и более двадцати его домочадцев и друзей погибли в пламени Флугумира, который подожгли враги Гизура. И вместе с ними умерло его сердце. Все хорошие качества его души оказались утраченными в это смутное время, и человек, тонко чувствующий, глубоко мыслящий и уходящий корнями в далекое прошлое своей страны, стал коварным и безжалостным и в конце концов превратился в одного из тех, благодаря кому была утрачена свобода Исландии. Мертвенным холодом веет от его ответа Андрессону («Сказание о Стурлунгах»), которого он схватил в 1264 году. Несчастный Торд умолял Гизура простить его, на что тот ответил: «Разумеется. В ту минуту, когда ты будешь мертв». Нет ничего удивительного, что, когда король Хакон спросил Торда Какали, согласился бы он жить на небесах, если бы там жил и Гизур, Торд ответил: «С превеликим удовольствием – до тех пор, пока мы сможем находиться подальше друг от друга». Ненависть преследовала Гизура дома, а подозрение – за рубежом, и он, единственный ярл в Исландии, умер в полном одиночестве и в отчаянии, как загнанная в ловушку лисица. Для норвежского короля все эти люди были лишь инструментами в его политике, тем более что Хакон прекрасно знал, насколько сомнительна их верность и расплывчаты их цели.